– Разрешение? – переспросил ван Бьер. – Нет, сир, боюсь, такого разрешения у меня нет. Да и откуда бы ему взяться, ведь я уже сказал вам: меня впервые занесло в ваши края. Весьма чудесные края, смею заметить, сир.

– Ну тогда знай, что сегодня утром ты занимался браконьерством, когда убил, изжарил и съел того зайца, чьи кости валяются возле твоего костра, – объявил гранд-канцлер. – Охота в городе-республике Дорхейвене без лицензии строго запрещена. За это преступление у нас положен, самое малое, год тюрьмы. Именно так, как в твоем случае. Если, конечно, ты ограничился лишь зайцем и не настрелял в придачу к нему другой добычи.

У меня от страха волосы зашевелились на голове, когда я представил себя, отца, полковника и весь наш отряд, порубленный на куски и уложенный таким же аккуратным рядком возле банды Кормильца. Да и не мне одному, похоже, вообразилась сейчас подобная душераздирающая картина. Взоры всех солдат, половина из которых помогала Дункелю осматривать трупы, а вторая оставалась в седлах, обратились на Баррелия, а кое-кто из всадников даже развернул коней в его сторону. Полковник тоже не мог на это не отреагировать. Забыв о мертвецах, он подошел к гранд-канцлеру и ко мне и встал подле нас, положив руку на рукоять меча. Так, как и должен поступать телохранитель в случае, когда есть хоть малейшее подозрение, что господину и его сыну что-то угрожает.

– Вообще-то, сир, в смерти этого бедного животного я невиновен, – признался кригариец, сохраняя невозмутимость и словно бы даже не заметив охватившую гвардейцев тревогу. – Его тушку я обнаружил в вещах разбойников, вот и решил: чего зазря пропадать хорошему мясу, пойду и съем его, пока не протухло… Вот только жаль, что я никак не смогу вам это доказать. Очень жаль.

– И я надеюсь, ты не собираешься оспаривать мое обвинение и сопротивляться? – озвучил гранд-канцлер вопрос, который волновал нас сейчас больше всего.

– Ну что вы, сир! Как можно! Я еще не выжил из ума, чтобы кидаться в драку с такой серьезной стражей, как ваша, – покачал головой ван Бьер. – К тому же я всегда чту законы тех мест, в которых бываю. И Дорхейвен – не исключение.

Не знаю, как остальных, а меня ответ Пивного Бочонка здорово утешил. Пожелай он и в самом деле бросить нам вызов, то уже бросил бы – зачем ему тратить время на болтовню? А вообще, после выдвинутого ему обвинения на него уже следовало бы надеть кандалы. По крайней мере, с обычным браконьером именно так и поступили бы. Но как ни храбрился отец перед лицом кригарийца, этот приказ он до сих пор так и не объявил. Интересно, почему? Неужели верил монаху на слово? Очень сомневаюсь. Кто угодно, но только не Шон Гилберт-старший. Только не он.

– И что за нужда привела тебя в Дорхейвен? – полюбопытствовал отец вместо того, чтобы велеть гвардейцам заковать преступника в цепи. – Какие дела могут быть в моем мирном торговом городе у такого наемника, как ты?

– Я разыскиваю одного человека, – ответил Баррелий. – Не здесь, а западнее, в Канафире. Говорят, в последний раз его видели на Каменной Гари, в оазисе Иль-Гашир.

– Ты ищешь его, чтобы убить?

– Вовсе нет, сир! Просто хочу с ним кое о чем потолковать. До меня дошли слухи, что этот человек знает, что случилось в ту ночь на мысе Фростагорн, когда океан поглотил наш монастырь… Возможно, это и впрямь лишь слухи, но мне хотелось бы их проверить.

– Оазис Иль-Гашир… Хм… – Гранд-канцлер нахмурился. – Оттуда в последнее время приходят тревожные вести. Караванщики жалуются, будто это место захватили какие-то лихие люди, которые стали взимать с них дополнительную плату за воду и стоянку. И что этих людей подозрительно много для обычных вымогателей. И раз ты туда направляешься, значит, тебе наверняка об этом что-то известно, так?

– Нет, сир, неизвестно, клянусь! То, что вы сейчас сказали, для меня – новость. Нужный мне человек вроде бы просто работал в Иль-Гашире: ремонтировал акведуки, чистил канавы, ухаживал за посевами… Но теперь, похоже, наша с ним встреча состоится лишь в будущем году. Если вообще состоится… М-да… И дернул меня Гном польститься тем дохлым зайцем! А ведь я еще усомнился, надо ли мне вообще его брать… – Ван Бьер огорченно поморщился, почесал макушку, после чего неуверенно спросил: – Извините за настырность, сир, но могу я задать вам один вопрос? Просто хотелось бы кое-что у вас уточнить, пока у меня есть такая возможность.

Отец посмотрел на него свысока, как смотрел на всех, кто что-либо у него просил, но все же дал монаху свое великодушное разрешение.

– Вы сказали, сир, что мое преступление – самое малое из тех, что прописаны в вашем законе о браконьерах, – напомнил Бочонок. – Но законы Эфима, Вейсарии, Промонтории, островов Хойделанда и даже Канафира дают мелким преступникам вроде меня право выбора: или отправиться в тюрьму или заплатить штраф. Что, согласитесь, выгодно всем: и властям, чья казна получает в таком случае пополнение, и осужденному, который получает хороший урок, но при этом остается на свободе. Скажите, сир, а в ваших законах предусмотрена замена малого тюремного срока штрафом, или же они не допускают ничего подобного?

– Вообще-то, да, предусмотрена, – признался Шон Гилберт-старший. И, смерив Баррелия критическим взором, добавил: – Но раз ты знаешь законы восточных земель, стало быть, ты знаешь и то, что такого рода штрафы там очень высоки. Высоки они и у нас. И я сильно сомневаюсь, что у тебя найдется при себе сумма, которая позволит тебе избежать тюрьмы в Дорхейвене. Триста киферов – о таком штрафе я веду речь.

– Триста киферов? – Монах наморщил лоб и поцокал языком. – Ваша правда, сир: сегодня для меня это многовато. В дороге я сильно поиздержался, к тому же пришлось расплачиваться кое с кем за нужные мне сведения. А эта услуга, как оказалось, тоже не из дешевых… А нет ли в Дорхейвене каких-то других видов штрафов кроме денежных, сир? Какой-нибудь посильной мне работы во благо вашего славного города?

– Даже если бы мы вели с кем-то войну, я не стал бы нанимать нам в подмогу кригарийца, – заметил отец. – Как по мне, ваша слава слишком преувеличена и ваши подвиги на поле брани явно переоценивают. Вероятно, даже во много раз. За те деньги, что кригарийцы берут за свои услуги, я лучше найму обычную команду хороших наемников. На чем, уверен, еще и сэкономлю, поскольку команда в любом случае воюет гораздо эффективнее одиночки.

– С вашей стороны это будет очень практичным выбором, сир. – Наверняка осужденный браконьер думал иначе, но он не стал перечить своему судье. – Всякому зверю своя стрела и свой капкан. Так и есть – в своей жизни я слышал куда больше отказов, чем заключил соглашений. Если бы три месяца назад эфимцы не отклонили мою помощь в своем новом походе на их спорные с островами Хойделанда, пограничные побережья, меня бы сейчас здесь не было. А воевать за короля островитян Гвирра Рябого я не намерен. Вот за его отца Даррбока я всегда был готов сражаться. Но Даррбок три года, как мертв, а Гвирр – бесчестный и скупой ублюдок, который не годится ему даже в подметки… Почему вы улыбаетесь, сир, осмелюсь спросить? Я вас чем-то рассмешил?

На лице отца и впрямь сияла довольно неуместная, не сказать странная улыбка.

– Я намерен запереть тебя в тюрьму на целый год из-за пустякового проступка! – продолжая ухмыляться, ответил гранд-канцлер. – А ты стоишь передо мной и, вместо того, чтобы взывать к моему милосердию, жалуешься мне на каких-то северных королей, которых я даже ни разу в глаза не видел! Подумать только, какое потрясающее хладнокровие! Или это просто такое жизнелюбие? Или и то, и другое вместе?

– Трудно сказать, сир, но, признаться, меня самого все это отчасти забавляет. Однажды мне довелось побывать в тюрьме у самих курсоров Громовержца по очень серьезному обвинению, где меня не казнили лишь чудом. И мог ли я тогда представить, что в следующий раз меня упекут в тюрьму из-за какого-то дохлого зайца, которого я так некстати сожру на глазах самого гранд-канцлера Дорхейвена! Расскажи я кому теперь эту историю – вот потеха-то будет!

– Знаешь, кригариец, кажется, ты славный малый, и ты мне нравишься! – внезапно сменил суровость на добродушие отец. – Пожалуй, я все же дам тебе работу взамен тюрьмы и штрафа, который ты не в состоянии уплатить. Для такого, как ты, эта работенка покажется даже чересчур легкой и она явно не стоит трехсот киферов, ну да Гном с нею. Сделаешь ее, и мы будем в расчете, а ты вновь станешь чист перед законом… Ты – воин, и ты должен научить моего сына убивать. Четко, хладнокровно, без колебаний. И как только Шон докажет мне, что он полностью усвоил твой урок, ты можешь брать свою тележку и идти туда, куда шел.

– Вот как? – удивился Пивной Бочонок. После чего озадаченно посмотрел на меня, наверное, впервые за все это время уделив мне столь пристальное внимание.

Под его тяжелым взором я ощутил себя, однако, совсем иначе, нежели когда отец порой смотрел на меня так же. В глазах Баррелия отсутствовало ко мне всякое дружелюбие. Но от его суровости веяло таким спокойствием, что я сразу понял: этот человек никогда не залепит мне пощечину, даже если я приведу его в бешенство. И вовсе не потому что затрещина кригарийца, в отличие от затрещины моего хмельного папаши, оторвет мне голову. Ван Бьер не станет заниматься рукоприкладством, потому что он относился к окружающим людям совершенно иначе, чем градоправитель Дорхейвена. И не презирал их лишь за то, что они не оправдывали его ожиданий.

– При всем уважении к вам, сир, позволю с вами не согласиться, – заговорил Баррелий после непродолжительной паузы, во время которой он не сводил с меня своего испытующего взгляда. – Работа, которую вы желаете мне поручить, на самом деле гораздо сложнее, чем вам кажется.

– Почему ты так решил? – нахмурился Шон Гилберт-старший, возмутившись тем, что ван Бьер раскусил мою мягкотелую сущность с первого же взгляда.

– Если ребенок, даже выезжая на охоту, берет с собой книгу, такого ребенка трудно заставить кого-либо убить. А убить человека – тем более. С вашим сыном придется изрядно повозиться, сир. Сдается мне, что по этой части он будет для меня крепким орешком.

В который раз за утро я был вынужден покраснеть до самых кончиков ушей. Проклятый Бочонок! Я так старательно прятал от отца трактат курсора Николиуса «Четвертый путь через Каменную Гарь», планируя украдкой читать его на привалах, а монах все равно разглядел торчащий из моей седельной сумки, краешек книги. Настолько маленький краешек, что отец его никогда бы не заметил. Но кригариец меня разоблачил и выдал с потрохами. После чего и без того не оправдавший моих романтических ожиданий кумир поблек в моих глазах еще больше. Кто бы мог подумать, что он и отец вдруг возьмут и объединятся против меня! Да еще на том фронте моего воспитания, где я и так терплю сплошное унижение! Как будто мне издевок одного Гилберта-старшего было мало!

– Ну так повозись, упрямый кригариец, если без возни не получится! – вновь напустил на себя суровость гранд-канцлер. – Или забыл, что ждет тебя в случае твоего отказа?

– Разумеется, не забыл, сир. Как можно такое забыть!

– Значит, договорились? Я могу на тебя рассчитывать?

– Договорились, сир! Можете всецело рассчитывать на Баррелия ван Бьера! Только я попрошу вас не отбирать у меня мою тележку. В таком важном и непростом деле, каким мне предстоит заняться, мне не обойтись без моих инструментов…