Так вы хотите быть сценаристом?

Иногда я задаю студентам еще один вопрос: почему вы хотите стать сценаристом? Это не совсем честно, ведь я не уверен, что у меня самого вообще было такое желание. И когда меня спрашивают, кем я работаю, всегда неловко использовать слово на букву «с».

Быть может, у вас все иначе – честно говоря, это не так важно. Но если вы хотите «быть сценаристом», то ищете таких приключений на свою голову, что, право слово, стоит заранее обдумать эту затею, прежде чем по неосторожности или по глупости взяться за ее воплощение.

Когда я впервые встретил своего наставника на BBC, он спросил, чем еще я занимаюсь. Встретив мой непонимающий взгляд, он пояснил: «Я имею в виду, что еще ты умеешь, кроме как писать, есть еще какие-то навыки, подготовка, образование, профессия?» Я сказал, что изучал право. «Так стань юристом! – воскликнул он. – А уж если решишь пренебречь моим советом, давай поговорим о сценариях». Лишь позже я понял, зачем он задал этот вопрос. Он был рад помочь мне стать сценаристом, но хотел полностью снять с себя ответственность за все мои страдания, к которым может привести такое решение. Вы ступаете на этот путь на свой страх и риск.

Так задумайтесь. Почему вы хотите стать сценаристом? Вы вообще хотите им быть? И что за профессия такая – сценарист? Мы уже прояснили, какова роль писателей в общем и целом и насколько она важна. Но на какую рутину вы подписываетесь? Как работают сценаристы, чем они живут и дышат, что чувствуют? Есть ли в их жизни некая привычная колея, или одинаковые для всех строгие принципы, или они живут как все? Как вы думаете, каково это будет? На этот вопрос нельзя ответить правильно или неправильно, суть в том, реалистично ли вы смотрите на вещи или пребываете во власти своих иллюзий. Как вы все себе представляете?

Если у вас уже есть некое представление о том, кто такой сценарист, повертите этот мысленный образ и так и сяк, посмотрите, получится ли изучить его как следует. Несколько лет назад я встретил старого школьного приятеля, который стал полицейским. Я как раз собирался сказать, как, должно быть, здорово знать, что ты изо дня в день приносишь реальную пользу этому миру, когда он поднял взгляд от кружки пива и произнес: «Знаешь, я ужасно, ужасно завидую тому, как ты живешь». Когда я надавил, пытаясь выяснить почему, он сказал, что давным-давно видел, как в одной рекламе богемные личности предавались праздному времяпрепровождению в бликах солнца, потягивая аперитивы (которые, собственно, и рекламировали), а он всегда мечтал, что однажды тоже сможет растянуться на травяном холме, а совсем рядом будут импровизировать поэты, читая только что сочиненные двустишия. Но вместо этого он выволакивал пьяниц из магазинов в неблагополучных кварталах Северного Лондона, а жизнь его мало напоминала рекламу. Вот только насколько точное впечатление у него сложилось о существовании представителей литературных кругов?

Ладно, допустим, в свое время я тоже мечтал распивать «Дюбонне», но на деле эта профессия – тяжкий труд. Ты пялишься на пустой лист, идея, над которой бьешься несколько дней, внезапно разваливается, клиент хочет сочетать несочетаемое, а непостижимое руководство просит внести дополнения, полностью разрушающие все самое важное в написанном сценарии. Актеры впервые читают сценарий в такси по дороге на съемки. Режиссеры вносят правки, чтобы потешить собственное эго с помощью постановки. В семь вечера в пятницу раздается телефонный звонок, и тебя просят «быстренько все переписать» к утру понедельника. Приходится долго тащиться в одиночестве от железнодорожной станции на собрание по сценарию, а потом тащиться обратно – так же долго и по-прежнему в одиночестве. И порой ты забываешь, с чего вообще вдруг захотел рассказать ту или иную историю, но какая, к черту, разница, если через три часа ты должен ее выслать? «Тебе никогда не было интересно, почему наши офисы находятся на первом этаже? – спросил как-то продюсер моего первого телесериала. – Это чтобы сценарист не разбился, выпрыгнув из окна».

Разумеется, есть и свои плюсы, но если у вас еще остались крупицы мечты о богемной жизни, откажитесь от них раз и навсегда – прямо сейчас. Это не путь наименьшего сопротивления. Легкой жизни не будет, как не будет и веселого пути от прилива вдохновения до красной ковровой дорожки. К слову, красная ковровая дорожка окрашена кровью приступов агонии, через которые вам придется пройти, чтобы добраться до цели. И даже если вы предстанете с наградой перед шквалом фотовспышек, скорее всего, на уме у вас будет следующий проект, с которым как раз возникли трудности. Как-то раз, через несколько недель после того, как нашу премьеру встретили овациями стоя, один из режиссеров сказал мне: «Знаешь, надо было мне глубже вдохнуть в тот момент».

Но если дело не в праздной жизни, не в славе, которая так тешит самолюбие, не в блеске церемонии награждения и даже не в деньгах (их можно получить более простыми способами), то в чем же? Что остается? Возможно, тут вам стоит походить по комнате и привести мысли в порядок, но, вернувшись за стол, будьте готовы ответить на этот вопрос, так как от него может зависеть вся ваша дальнейшая жизнь.

Я не утверждаю, что мечтать нельзя, время от времени все мы поддаемся мечтам и все мы испытываем волнение, когда они сбываются. Я попросту предупреждаю, что их поддержки может не хватить, пока вы долгими ночами будете переписывать текст. Что они не уберегут вас от разочарования, от препятствий на вашем пути, от идиотов в руководстве и от ваших личных демонов в лице сомнений и отчаянья. Должно быть что-то еще. В противном случае, скорее всего, вы все бросите, как только станет трудно. Большинство людей так и делает.

Неудивительно, что ответы на вопрос «почему вы хотите стать сценаристом?» и на вопрос «зачем нужны истории?» в конечном счете сводятся к одному и тому же. Есть какой-то зуд. Одним достаточно поделиться анекдотом за пинтой пива. Другие предпочитают вести блог, дневник или с кем-то переписываться. Но есть и те, кто выбирает такую жизнь. Причины могут меняться каждый день – а могут, когда мы сталкиваемся с невзгодами и трудностями. Я спрашивал многих, почему они хотят стать сценаристами, и вот какие ответы доводилось слышать чаще всего:

• Отомстить всем тем, кто не принимал меня всерьез в школе. Если серьезно, то этот мотив всплывает редко, но несколько человек признали, что он мелькает на периферии их более благородных побуждений.

• Осмыслить происходящее в мире. Писательство предоставляет возможность осмыслить безумную кашу всего, с чем мы сталкиваемся, и превратить ее в нечто гармоничное либо найти гармонию в разноголосице рутины. Писать – значит превращать шум в музыку.

• Осмыслить собственные чувства. Эта причина похожа на указанную выше, но в ней ярче выражена терапевтическая составляющая. В данном случае писательство сродни катарсису. Его обожают авторы дневников и блогов, однако оно не чуждо и высшим эшелонам пуристов от литературы.

• Ответить на собственные вопросы. В процессе написания сценария можно исследовать хитросплетения собственного жизненного опыта.

• Увековечить прожитое. Чтобы наш опыт не пронесся в одно мгновение перед глазами и не канул в море бессмысленности.

• Потому что есть вещи, о которых попросту надо говорить. Себе и другим.

• Ради развлечения. Не забывайте об этом.

• Потому что такова наша работа. Разумеется, если этим вы зарабатываете на жизнь, с утра пораньше в понедельник вы будете на рабочем месте. Вы не ждете, когда придет вдохновение, потому что счета тоже не ждут. Хотя разница между словами «профессионал» и «любитель» в основном сводится к тому, что одному платят, а у второго попросту есть хобби, но на самом деле в первом случае речь идет еще и о том, чтобы дать клятву. Мы глубоко и, хотелось бы верить, необратимо признаемся в своей верности искусству. А потому не бросаем его, когда становится трудно. Не бросаем, когда перестаем получать удовольствие от процесса. Личное удовольствие здесь не главное. «Любительство» же означает, что мы занимаемся этим из любви. Ради забавы. Вообще-то так и должно быть (см. выше), даже у профессионалов. Но любитель может все бросить, когда веселье заканчивается. И как раз разница мотиваций заставляет вас поздно ночью таращиться на страницу с ручкой в руке, пытаясь выжать из себя хоть строчку диалога, в то время когда и разум, и тело отчаянно требуют сна.

• «Я создан для этого». Мы уже говорили о том, что человечеству, как и большинству видов, требуется способ заявить о себе. Мы отдельно рассмотрели процесс самоанализа животных, обладающих самосознанием. В сложном обществе различные роли, поддерживающие его надлежащую организацию, специализируются. Кого-то влечет медицина, плотницкое дело, преподавание, поварское искусство, инженерное искусство и т. д. Аналогичным образом всем нам нужны писатели, но не все мы должны становиться писателями. Есть среди нас те, для кого подобное времяпрепровождение играет особую роль. Оно связано с восприятием бытия, встроено в саму сущность человека. Возможно, вы один из них. Не стоит беспокоиться. И если вы начали писать в раннем возрасте или рассказывали истории с тех пор, как начали говорить, вполне вероятно, в этом ваше призвание. Чем сильнее вас зовет искусство, тем больше устойчивости вы проявите, столкнувшись с трудностями. Вы будете писать и писать, независимо от того, верят ли в вас. Если это действительно ваше призвание, пусть вас утешит то, что в конечном счете – поверят.

Саму отрасль, состоящую из вызывных листов, администраторов, кейтеринговых вагончиков, дедлайнов и обсуждений бюджета, мало волнует, почему именно вы пишете. Недавно газета The Guardian опубликовала список категорий собственной премии, в котором наряду с привычными номинациями «Лучший актер», «Лучший режиссер» и т. д. оказались «Лучший диалог» и «Лучшая сцена». Судя по всему, диалоги и сцены либо пишутся сами, либо полностью являются заслугой людей, которые их зачитывают и снимают. Для The Guardian – издания, которое позиционирует себя в качестве некой литературной газетенки, сценаристы попросту не существуют. Тем не менее СМИ смотрят на наши личные, персональные и, как правило, постоянно меняющиеся причины браться за перо примерно так же, как нефтяная промышленность – на планктон: форма другая, суть та же. Без вашей потребности осмыслить неприятный опыт, исследовать вопросы, порождающие трещины в вашем сознании, нырнуть вглубь собственной психики в погоне за эмоциями, о которых воспитанные люди попросту не говорят, не будет текстов, телевидения, кинематографа, режиссеров, актеров, костюмеров, церемоний вручения премий и знаменитостей. Все они зависят от вас, от вашего опыта, от ваших особенностей, от испытываемого вами дискомфорта, от того, о чем вы мечтаете, – и неважно, знают они об этом или нет.

Большинство авторов, на которых я пытался надавить в этом вопросе, обычно признают, что не хотят быть писателями. Они просто хотят писать – и даже не в общем смысле этого слова, не просто усесться и царапать что-то на листке бумаги, зарабатывая на жизнь. Они хотят писать, потому что им есть что сказать. Иными словами, они нашли то, что потребовало голоса, и теперь должны написать об этом – здесь, сейчас, как можно скорее. Эта находка требует выражения со страстью и настойчивостью, которым невозможно противиться.

Так что же это за субстанция, что за материал, который, однажды встретившись вам, уже не отпускает, не дает покоя, пока не окажется высказанным, написанным на бумаге – во благо вашего спокойствия и к удовольствию многих? За неимением лучшего слова назовем это «основа». Это нечто экспериментальное, сырье для писательства. Ухватите ее – и ничто не сможет вас остановить.