Что делать, если вам в лицо бросили протокол о криминальных намерениях, ударив вас при этом в самое больное место и пригрозив утратой того, что для вас важнее всего жизни? Думаете, надо сразу же обращаться в полицию? Нанимать киллеров? Воевать? Спорить? Что-то доказывать? Оправдываться? Искать нужные связи? Нет. Оказывается, вы должны… проявить искренность.
ОК, искренность, так искренность. Вы даже готовы. Только вот как именно это сделать, вы не знаете. Вам даже ничего в голову не приходит. Точнее, приходит слишком много, ведь вы совершили столько подлостей и гадостей в жизни, что просто не в состоянии решить, в какой из них от вас ждут искреннего покаяния. В этом всё и дело.
Ну вот, вы приняли правила игры и решили, что вам попался на редкость странный преступник, больше похожий на сумасшедшего психоаналитика, добивающегося от вас признаний по принципу «скажи мне то, не знаю что». И вы уже даже приготовились к тому, что вот сейчас из шкафов, как в магазине дурацких сувениров, в массовом порядке на вас посыпятся привычные скелеты тяжелого детства, родительской нелюбви, отвержения и поражений, мести и преступных самоутверждений. Но нет – сюжет довольно быстро избавляет вас от изощрённого психоанализа и травматизирующих инсценировок, и вот с этой минуты, собственно, детектив и начинает раскручиваться, как злая тугая пружина, стремящаяся ударить вас не просто больно, а невыносимо больно. Как говорится, понеслось.
Но понеслось совершенно в другую сторону, чем можно было предполагать. Не знаю, как задумывал её автор, но для меня эта книга стала книгой о вседозволенности. Пусть под разными флагами и разными оправданиями (военными, финансовыми, религиозными, да и просто корыстными), но о вседозволенности, управляемой полным равнодушием ко всему, входящему в понятие «человечность». Вседозволенность убивать, пытать, угрожать, ломать чужую волю, удовлетворять свои худшие инстинкты, пользуясь властью и оставаясь при этом почти безнаказанным. Взявшись читать, вы попадаете в такое пространство, в которое даже отказываетесь верить, потому что в нём всё, абсолютно всё оказывается важнее человеческой жизни, всё с лёгкостью будет отправлено на поругание и уничтожение. Человек, его жизнь и личность вообще здесь не являются центром мироздания, да и вообще центром чего бы то ни было: он всего лишь – пушечное мясо, объект для травли наркотиками, вещь для удовлетворения сексуальных потребностей, способ достижения опасных целей, предмет циничных сделок и спекуляций. Никто никому не дорог, ни у кого нет ни малейших тормозов, никто не имеет четких нравственных границ, всё продаётся, покупается, принуждается, уничтожается без раздумий. И даже любовь здесь какая-то – инвалидизированная, больная, не способная не то что спасти мир, но даже защитить человека от самого себя.
Вся эта мешанина из терроризма, наркотиков, краж, жестоких убийств, бизнеса, борьбы за власть, ненависти и предательства воссоздана очень живо и драматично. И хотя я не поклонник детективов с этноконфликтными или террористическими мотивами, я читала его, находясь под большим впечатлением, напряженно-тоскливым от кажущейся безысходности происходящего. И вот удивительно: это напряжение не было ни сочувствующим, ни протестным. У него была совсем иная природа. Рождающее тревогу и страх, оно разубеждало меня в том, что реальность такова, каковой я хотела бы её считать. Пережитое с этой книгой заставило задуматься, а есть ли вообще пресловутая «сторона добра» или всё – всего лишь вопрос цены и/или напряжённости собственной потребностной сферы? Удивительно, но эта история заставила меня даже пересмотреть собственные впечатления от поездок в Лондон. На фоне подмечаемых повсеместно «знаков беды» моя симпатия к этому городу показалась мне по-детски наивной, и я стала иначе интерпретировать обилие арабских и индийских лиц в толпе прохожих, резкие запахи пакистанской еды и звуки восточной музыки в барах, двусмысленно напряженные стайки обкуренных юнцов на всех углах. Я всё время думала, насколько весь этот мир не похож на мой. И мой собственный вдруг стал казаться мне нереальным.
Книга интересная, жестокая и безжалостная. И грустная, безнадёжно и беспросветно грустная.