Верите ли вы в параллельные миры? Для этого не обязательно разбираться в суперструнах и прочих высоколобых умностях. Вот... чистая вера в то, что вы просыпаетесь каждое утро и понимаете: кто-то ещё так же регулярно просыпается в похожей на вашу собственную реальность реальности? Даже если и не задумывались, а так оно было, есть и будет... У каждого человека моделируется в мозге индивидуальное отражение того, что его окружает. Это хорошо, когда объективная реальность отражается у большинства людей относительно одинаково, это сплачивает, это воодушевляет, это заставляет двигаться вперёд. Однако являясь в отдельности параллельным миром, каждый человек имеет тенденцию отдаляться от других, раскалывая монолитность восприятия и так покрытую трещинками, толкуя всё, что он видит, слышит и чувствует сообразно личностным чертам.
Эта концепция проглядывает в нашей жизни совсем уж неопрятно. Все мы, как бы живущие в одной стране, находимся в разных её измерениях. Например, власть и народ. Ленинский лозунг «Вся власть Советам!» имел в своей основе революционную для политического устройства России идею, но при этом, в своём отчасти романтическом пылу, ловко маскировал утопичность истинной демократии. Три поколения с переменным успехом стремились к своему фантазийному будущему, а во что это в итоге вылилось — говорить излишне; как бы там ни было — мы наследники советского ярма, от которого и впредь очень сложно избавиться, и должно смениться ещё сколько-то поколений, чтобы власть и народ нашли друг друга не как отдельные понятия, соединённые в пропагандистском экстазе, а как понятия, несущие смыслы волеизъявления, сотрудничества, ответственности.
Прошлое воспитало в людях самые противоречивые черты, которые лаконично были охарактеризованы Александром Зиновьевым как «homo soveticus». К сожалению, эти черты никуда не делись с распадом державы. Искажённое восприятие реальности, воспроизводящееся жизнью при советском строе, глубоко въелось в национальный характер, но не смогло изменить окончательно и бесповоротно. Если кто-то плывёт по течению, а кто-то — против, — уже тут расходится само восприятие реальности. Власть делает вид, что всё в порядке и так и должно быть, народ старается не замечать власти. Ни о каком единении речи нет. Страна раскалывается на два сосуществующих, вложенных друг друга мира, путешествовать между которыми труда не составляет, но часто озадачивает, как будто невольно вываливаешься из одного в другой. Один мир — Россия: страна, процветающая экономически, чуткая к своим гражданам. Другой мир — «Рашка»: страна дикого капитализма, халатности и безответственности чиновников. Каждый день мы просыпаемся вроде бы в одной и той же постели, а чуть шагнём за дверь — окажемся в одной из изменчивых вариаций реальности. Благодарить за крайности, в которые бросает нашу действительность, стоит те жуткие времена, когда казалось, что путь найден. Путь социализма, полностью перемоловший естественное развитие общественных процессов. Очень хорошо, когда можно показать это со стороны. Особенно ценно — через глаза наивного, законопослушного, богобоязненного человека, к тому же — американца, к тому же — негра. Автобиография Роберта Робинсона честно обнажает ту реальность, прямым наследником которой нужно назвать вторую ипостась нашей страны. Эта книга не показывает чего-то совсем нового, но она работает как детектор: понимаешь ли ты разницу между Россией и «Рашкой».
Я уверен, что эта книга вызовет ярость тех, в чьи обязанности входит любой ценой оберегать советскую систему от критики. Лидеры этой страны не переносят правды.
Наверное, меня станут осуждать, попытаются дискредитировать мой рассказ. Не исключено, что будут опубликованы какие-нибудь фальшивые документы или записи того, чего я никогда не говорил. Советская дезинформация и пропаганда бывает весьма изощренной. Только за то, что я написал правду о сорока четырех годах жизни в Советском Союзе, меня обвинят заклятым врагом.
Так писал в эпилоге своих злоключений товарищ Робинсон, советский гражданин по паспорту, попавший в ловушку полицейского государства и половину своей жизни проведший под тотальным контролем органов безопасности. Ямаец по происхождению, он получил профессию на Кубе и влачил существование в Нью-Йорке и Детройте, — пока, в 1930 году, не доверился словам вербовщиков, которые прочили головокружительные возможности для будущего инженера-конструктора в свободной от расизма и прочих предрассудков стране. Соблазнившись и развернув фантик, он обнаружил, что не всё в ней так гладко. Советы строго блюли собственный имидж и яростно порицали то, что ему не соответствовало. Если ты оказался встроенным в систему помимо своей воли, приходится не просто понимать её устройство, а быть её неотъемлемой частью. Ведь в противном случае от неугодного винтика всегда легко избавиться. Поэтому Робинсон научился не только говорить, но и мыслить по-русски. Жизненно необходимо было проявлять чудеса осторожности во времена чисток тридцатых годов, второй мировой, холодной войны. Несмотря на то, что он много раз был при смерти физически, дух этого удивительного человека не был сломлён. Адаптируясь к условиям, Робинсон не отринул свои убеждения и смог сохранить трезвый ум.
Интересно, что автору «повезло» стать в некоторой степени знаменитостью по обе стороны океана. В России его подняли на щит после неприятного инцидента с белыми американцами, работавших на одном с ним заводе. Из-за несомненного таланта и трудолюбия, большого количества рационализаторских предложений, его даже избрали в Моссовет. Всё иллюстрируется фотографиями и документами приложения к книге. В Америке того времени, к сожалению, это служило антипиаром, и положение Робинсона усугублялось. С официальным раскручиванием фобии ко всему иностранному ему не было хода ни обратно к семье, ни в какую-либо другую страну. Став невыездным, Робинсон многие годы пробовал найти брешь в этой непробиваемой системе. Он был не только образованным и интеллигентным человеком, которого не оценила расистская Америка и как личность пытался унизить Союз, но и решительным, упорным человеком, умевшим ставить перед собой задачи и стараться их правильно решать. Благодаря этому он победил; играя в одну и ту же игру, смог перехитрить своих «тюремщиков», доказав, что такое свобода, которую никогда и ничем не заменишь.
Робинсон по большей части не даёт никаких оценок. Он описывает личный опыт, свою жизнь. Всё было не так плохо, как можно подумать. У него имелось множество знакомых, друзей, на заводе — учеников и коллег, с которыми он сошёлся. Не прекращается наблюдение, обдумывание русской души, которую с трудом, но всё-таки можно понять прожив бок о бок длительное время. Отдельного внимания заслуживают размышления о личной жизни, которая в Союзе у него не сложилась по двум очень важным причинам: то, что он был, во-первых, иностранец, а во-вторых, чернокожий, что по политическим мотивам было опасно, а по чисто человеческим — осуждаемо обществом. Совершенно гениально передана атмосфера промывания мозгов при космической гонке, являя читателю то, насколько абсурдна может быть советская идеология. Есть ещё много интересных моментов, составивших калейдоскоп переживаний Робинсона, которые стоит прочитать и понять. В итоге — вырваться туда, где за тобой не устанавливают слежек, не используют в качестве инструмента пропаганды и не думают, как организовать единственное, что у тебя есть — собственную жизнь.