Стропила прокуренного гимнастического зала Конкордской старшей школы звенели от криков четырехсот с лишним человек, а в центре двое – один белый, другой черный – вели схватку на ринге. В этот момент белый борец, местный парень по имени Джонни Ли Ричвайн, швырнул на канаты гиганта, известного как Черный Франкенштейн, и молотил его ударами дзюдо, а толпа криками требовала крови. Но Черный Франкенштейн, ростом шесть футов четыре дюйма, весом больше трехсот фунтов, носивший резиновую маску, покрытую красными кожаными «шрамами» и резиновыми «шишками», выставил вперед гороподобную грудь, издал громовой рев и перехватил в воздухе руку Джонни Ли Ричвайна, потом выкрутил ее, и парень упал на колени. Черный Франкенштейн зарычал, ударил его ботинком пятидесятого размера в висок и кинул плашмя на пол.

Судья без толку крутился рядом, а когда предупреждающе поднес палец к лицу темнокожего борца, то чудовище отшвырнуло его с легкостью, с какой щелчком сбивают кузнечика. Черный Франкенштейн встал над поверженным соперником и дубасил его по груди и голове, обходя кругом, как маньяк, в то время как толпа ревела от ярости. На ринг полетели смятые стаканчики от напитков и пакеты из-под попкорна.

– Вы, безмозглые ослы! – орал монстр. Его громовой бас перекрывал шум толпы. – Смотрите, что я делаю с вашим фермером!

Он бодро молотил по ребрам Джонни Ли Ричвайна. Юноша скорчился, на лице отразилась сильнейшая боль. Рефери пытался растащить дерущихся. Одним махом Черный Франкенштейн забросил его в угол, где тот осел на колени. Толпа вскочила в едином порыве, швыряя пластиковую посуду и мороженое, а местные полицейские, согласившиеся подежурить на борцовской арене, нервно переминались около ринга.

– Хотите увидеть кровь канзасской деревенщины? – гремел Черный Франкенштейн, занося ботинок, чтобы сокрушить череп соперника.

Но Джонни цеплялся за жизнь. Он ухватился за лодыжку чудовища и лишил его равновесия, потом выбил из-под него другую ногу. Размахивая толстыми руками, Черный Франкенштейн рухнул на мат с такой силой, что пол в зале задрожал и от дружного рева толпы чуть не обрушилась крыша.

Темнокожий громила съежился на коленях, заломив руки и взывая к жалости: парень взял над ним верх. Джонни повернулся помочь судье, но, пока зрители орали от восторга, Черный Франкенштейн подпрыгнул и кинулся на противника сзади, сцепив громадные ручищи, чтобы нанести оглушающий удар.

Испуганные возгласы болельщиков заставили Джонни Ли Ричвайна увернуться в последнее мгновение, и он ударил чудовище в пласт жира на животе. Воздух, вырвавшийся из легких Черного Франкенштейна, прозвучал как гудок парохода. Шатаясь на нетвердых ногах в середине ринга, гигант пытался избежать своей участи.

Джонни Ли Ричвайн поймал его, пригнул и поднял на «мельницу». Зрители на мгновение замерли, пока эта махина отрывалась от мата, потом заорали, когда Джонни начал крутить монстра в воздухе. Черный Франкенштейн вопил, как отшлепанный ребенок.

Раздался щелчок, похожий на ружейный выстрел. Джонни Ли Ричвайн вскрикнул и стал валиться на мат. Ноги его подкосились, и человек по прозвищу Черный Франкенштейн уловил момент, чтобы соскочить с плеч молодого соперника. Он слишком хорошо знал звук ломающейся кости. И он был против того, чтобы парень крутил его, как лопасти мельницы, но Джонни хотел потрясти своих болельщиков. Черный Франкенштейн упал на бок, а когда сел, то увидел, что молодой местный борец лежит в нескольких футах от него, сжимая колено, и стонет, на этот раз от неподдельной боли.

Судья стоял, не зная, что делать. Распростертым полагалось лежать Черному Франкенштейну, а Джонни Ли Ричвайну следовало выиграть главную схватку. Именно так значилось в сценарии, и до сих пор все шло прекрасно.

Черный гигант поднялся. Он знал, что парень испытывает сильную боль, но должен был выдерживать образ. Подняв руки над головой, он прошел через ринг под прицельным градом стаканчиков и пакетов из-под попкорна, а когда приблизился к ошеломленному рефери, сказал тихим голосом, совсем не похожим на его злодейское пустозвонство:

– Дисквалифицируйте меня и отправьте парня к врачу.

– А?

– Сделайте это немедленно.

Судья, местный житель, владелец скобяной лавки в соседнем Бельвилле, наконец показал руками крест-накрест, что означало дисквалификацию Черного Франкенштейна.

Громадный борец прыжками показной ярости с минуту демонстрировал свое недовольство, а публика освистывала и поносила его. Потом он быстро вышел с ринга и под эскортом взвода полицейских отправился в раздевалку. На этом длинном пути спортсмену пришлось выдержать летевшие ему в лицо попкорн и мороженое, а также плевки и непристойные жесты от детей и взрослых. Особенно он боялся старых благообразных леди, потому что год назад в Уэйкроссе, штат Джорджия, одна из таких напала на него со шляпной булавкой, к тому же попыталась пнуть его в пах.

В раздевалке, которой служили скамейка и шкафчик в комнате футбольной команды, он постарался, насколько возможно, расслабить мышцы. Некоторые растяжения и ушибы уже стали хроническими, плечи свело, они казались кусками окаменевшего дерева. Он расшнуровал кожаную маску и стал разглядывать свое отражение в маленьком треснувшем зеркальце, висевшем в шкафу.

Едва ли его можно было назвать симпатичным. Голова обрита наголо, чтобы лучше надевалась маска, лицо в шрамах – следах множества схваток на ринге. Он точно помнил, откуда у него появился каждый шрам: нерассчитанный удар в Бирмингеме, слишком энергичный бросок стула в Уинстон-Сейлеме, столкновение с углом ринга в Су-Фолсе, встреча с цементным полом в Сан-Антонио. Ошибки в согласованности действий в профессиональной борьбе приводят к реальным травмам. Джонни Ли Ричвайн не смог сохранить равновесие, необходимое, чтобы выдержать большую тяжесть, и расплатился за это ногой. Черному Франкенштейну было жаль парня, но поделать он ничего не мог. Представление должно продолжаться.

Ему было тридцать пять лет. Последние десять из них он провел на борцовском ринге, колеся по шоссе и сельским дорогам между городскими спорткомплексами, университетскими залами и сельскими ярмарками. В Кентукки его знали как Молнию Джонса, в Иллинойсе – как Кирпича Перкинса, и в дюжине других штатов – под подобными же устрашающими кличками. По-настоящему его звали Джошуа Хатчинс, и в этот вечер он оказался далеко от своего дома в Мобиле, штат Алабама.

Широкий нос Хатчинсу ломали трижды, и это было заметно. Последний раз Джош даже не стал пытаться исправлять его. Под густыми черными бровями сидели глубоко запрятанные светло-серые глаза. Вокруг ямочки на подбородке, как перевернутый вопросительный знак, загнулся еще один маленький шрам, а резкие черты лица и морщины делали Хатчинса похожим на африканского короля, перенесшего многие сражения. Он был настолько огромен, что казался чудом. Когда он шел по улице, на него глазели любопытные. Бугры мышц округляли его руки, плечи и ноги, но живот был вялым и слегка висел – результат слишком большого количества глазированных пончиков, съеденных в одиночных номерах мотелей. Однако, даже нагуляв лишний жир, Джошуа Хатчинс, похожий на раздутый резиновый баллон, двигался с силой и изяществом, создавая впечатление туго скрученной пружины, готовой мгновенно распрямиться. Это все, что осталось от той взрывной энергии, которая бурлила в нем, когда он играл полузащитником у «Нью-Орлеан сэйнтс».

Джош принял душ и смыл пот. Завтра вечером ему предстояло бороться в Гарден-Сити, на другом конце штата Канзас, куда придется добираться пыльной дорогой. И жаркой, потому что несколько дней назад в машине сломался кондиционер, а он не мог себе позволить его отремонтировать. Деньги он получит лишь в конце недели в Канзас-Сити, где должен участвовать в борьбе против семи произвольных соперников.

Хатчинс вышел из душа, вытерся и оделся. Когда он уже собирался уходить, в раздевалку заглянул организатор матча и сказал, что Джонни Ли Ричвайна увезли в больницу и с ним все будет в порядке, но Джошу нужно быть поосторожнее на выходе из гимнастического зала – местные могут устроить потасовку. Джош спокойно поблагодарил его, затянул молнию на сумке и попрощался.

Его побитый серый «понтиак», купленный шесть лет назад, был припаркован на стоянке круглосуточного супермаркета «Продуктовый гигант». По опыту, стоившему ему множества проколотых шин, Хатчинс знал, что нельзя оставлять автомобиль близко к спортивному клубу. Он вошел в торговый зал и через несколько минут вернулся с упаковкой глазированных пончиков, несколькими пирожными и пакетом молока. Сев в машину, он взял курс на юг по восемьдесят первой дороге к мотелю «Отдохни».

Арендованная комната выходила окнами на шоссе, и грохот проезжающих грузовиков напоминал в темноте рычание зверей. Джош включил телешоу «Сегодня вечером» и намазал плечи разогревающим кремом «Бенгей».

Он давно уже не тренировался в спортзале, хотя не переставал твердить себе, что снова собирается начать ежеутренний бег трусцой. Пресс у Джоша был слабоват. Борец знал, что его можно здорово отделать, если бить по животу и не затягивать удары. Но он решил, что займется этим завтра – всегда есть в запасе завтра, – надел ярко-красную пижаму и лег на кровать, чтобы поужинать и поглядеть телик.

Великан уже расправился с половиной пончиков, когда праздную болтовню прервал выпуск новостей Эн-би-си. На фоне Белого дома появился мрачный диктор и начал говорить о «встрече первостепенной важности», которую президент провел с министром обороны, председателем Комитета начальников штабов, вице-президентом и рядом советников, и о том, что встреча касалась САК и НОРАД, и близкие к правительственным кругам источники подтвердили эти сведения.

«Американские базы ВВС, – серьезно сказал диктор, – могут перейти в состояние повышенной боевой готовности. По мере поступления новостей будут сделаны дополнительные сообщения».

– Не взрывайте мир хотя бы до воскресенья, – пробурчал Джош, прожевывая пончик. – Сначала дайте мне получить чек.

Каждый вечер информационные выпуски полнились фактами или слухами о войне. Джош регулярно смотрел новости и читал газеты, где бы они ему ни попадались, и понимал, что государства стали страшно самолюбивы, до паранойи, но не мог вникнуть, почему трезвомыслящие лидеры не поднимут телефонные трубки и не поговорят друг с другом. Что в этом трудного?

Джош верил, что политика подобна профессиональной борьбе: сверхдержавы натянули маски и грузно ступают, извергая угрозы и неистово замахиваясь друг на друга, но все это лишь игра, надувательство с серьезным видом. Он не мог вообразить, во что превратится мир после того, как упадут ядерные бомбы, но достаточно хорошо знал, что в пепле ему не найти пончиков с глазурью. Тогда ему точно их не видать, и он станет скучать по любимому лакомству.

Он принялся за пирожные. Взгляд его упал на телефон возле кровати, и он подумал о Рози и мальчиках. Жена развелась с ним, когда он покинул профессиональный футбол и стал борцом, под ее опекой находились двое их сыновей. Они все еще жили в Мобиле, Джош навещал их всегда, когда бег по кругу приводил его туда. У Рози имелась хорошая работа секретаря юриста, а в последнюю их встречу она сказала, что помолвлена с чернокожим адвокатом и свадьба в конце августа. Джош редко видел сыновей и очень скучал по ним. Иногда в толпе вокруг арены он мельком замечал похожие лица, но эти парни всегда орали и глумились над ним. Не стоит слишком много думать о тех, кого любишь, нет смысла лелеять обиды. Он желал Рози добра и иногда испытывал желание позвонить ей, но боялся, что ответит мужчина.

«Ну что ж, – подумал он, надкусывая еще одно пирожное и стараясь поскорее добраться до крема, – мне не судьба быть семейным человеком, как ни крути. Нет, сэр! Я слишком люблю свободу и, клянусь Богом, имею то, чего хочу!»

Он устал. Тело его болело, а завтра будет долгий день. Может, стоит перед отъездом зайти в больницу и узнать насчет Джонни Ли Ричвайна? Сегодняшний бой добавит парню ума.

Джош оставил телевизор включенным – ему нравились звуки человеческих голосов – и расслабился. Пакет пирожных мерно вздымался на его животе.

«Завтра большой день, – думал борец сквозь полудрему. – Нужно быть снова здоровым и сильным».

Потом он уснул, и в его сне продолжала бушевать враждебно настроенная толпа.

Затем пришло умиротворение. Министр выступал за то, чтобы перековать мечи на орала. Звездно-полосатый флаг трепетал над величественными, покрытыми снегом горами, необъятными просторами волнующихся полей пшеницы и кукурузы, текущими реками, зелеными лесами и огромными городами. В завершение было дано изображение американского флага, развернутого и неподвижного, на штоке, погруженном в поверхность Луны.

Картинка замерла, продержалась несколько секунд, а потом на экране замелькал серый «снег»: местная телестанция закончила передачу.

...

3 4 5

Премиум

4.47

(70 оценок)