Никто не сказал ему этого прямо, однако Мэтью, прислушиваясь к беседе миссис Герральд и Грейтхауса – о состоянии города, новом губернаторе, главном констебле и прочих подобных вещах, – пришел к выводу, что их связывают не только профессиональные отношения. Она – не просто его начальница. Не то чтобы тут имеет место личная связь, скорее… Какое бы слово выбрать? Духовные устремления? Общая цель? Безусловно, они друг друга уважают, это совершенно ясно по их ответам и используемым оборотам речи, но есть еще что-то сверх уважения. Мэтью подумалось, что Грейтхаус – правая рука миссис Герральд, а может, и второй человек во всем бюро. В любом случае она очень внимательно его слушала, он отвечал ей тем же, и профессиональная любезность тут была ни при чем, скорее – глубокое единение родственных душ.

Пока Грейтхаус хлебал эль и рассказывал о том, как они с миссис Герральд пытаются выбрать помещение для будущей конторы – подходящие места нашлись на Стоун-стрит и Нью-стрит, – Мэтью внимательно разглядывал его и гадал, чем он живет, какова его история. Закатанные до локтей рукава белой сорочки, густые седые волосы, заплетенные в косичку и перевязанные черной лентой… Грейтхаус вполне мог сойти за директора школы, излагающего законы геометрии. Однако слышалось в его голосе что-то военное; уверенность и безотлагательность, необходимые для командования войсками. Габариты его и поразительная ловкость также свидетельствовали об активном образе жизни, как и рваный шрам на левой брови и прекрасное владение шпагой. И еще одна примета говорила в пользу того, что Грейтхаус привык орудовать клинком: правое его предплечье было толще и мускулистее левого.

Он производил впечатление человека, который хочет казаться грубее и неотесаннее, чем есть, решил Мэтью. Порой Грейтхаус уже тянулся за салфеткой, но вовремя себя одергивал, а в пылу разговора, забывшись, все же отирал рот. Человек с прекрасным воспитанием и манерами зачем-то играл роль простака. Мэтью пришло в голову, что он вырос в богатой аристократической семье, но по какой-то причине чувствовал себя уютнее при свечах попроще. Он, кажется, был немного моложе миссис Герральд – Мэтью дал бы ему лет сорок пять или чуть более.

Уж что-что, а вести беседу он умел.

– Вы знали, – сказал он, – что мы находимся недалеко от того самого места, где остров получил свое название? Первые поселенцы привезли индейцам несколько бочек бренди, и те устроили ритуальный пир, превратившийся в попойку. Когда поселенцы спросили аборигенов, как называется сей остров, те с ходу придумали название: Манахактантенк. На их наречии это означало «остров, где все напились». – Грейтхаус поднял в воздух кружку. – За Манахактантенк! – возгласил он и залпом допил эль.

Ближе к концу ужина, когда на улице стояла полная темнота, а дождь по-прежнему барабанил в окна, миссис Герральд сказала:

– Мэтью, я хочу узнать ваше мнение по одному вопросу. Я на минутку отлучусь.

Она встала – оба джентльмена тоже, разумеется, поднялись – и ненадолго вышла из комнаты. А вернулась, к вящему удивлению Мэтью, с предметом до боли ему знакомым.

Она вновь села и положила перед собой номер – один из первых экземпляров, скверно напечатанный и смазанный, но все же читаемый, – газеты «Клоп».

– Меня очень заинтересовало это издание. Хотела спросить, не знаете ли вы имя печатника.

– Знаю. Его зовут Мармадьюк Григсби. К слову, я помогал ему с набором и печатью.

– Да вы, я смотрю, прямо мастер на все руки, – сказал Грейтхаус, принимаясь за очередную порцию знаменитого рагу.

– Нет, я просто решил помочь другу. А в чем дело?

– Мне надо знать, сколько экземпляров он может напечатать и когда выйдет следующий номер. Вы в курсе?

– Кажется, у этого номера тираж был триста экземпляров. – О да, многострадальные мышцы его плеча запомнили каждую из шестисот страниц, ведь для печати каждой стороны ему приходилось давить на рычаг изо всех сил и удерживать пресс в таком состоянии целых пятнадцать секунд. – Мистер Григсби собирался напечатать следующий номер в течение нескольких дней, если получится.

– Хотя мы еще находимся в поисках помещения, я думаю попросить вашего друга напечатать заметку о нас. Ничего эдакого. Просто упомянуть, что скоро состоится открытие бюро «Герральд» и что наша специализация – поиск… – она помедлила, – того, что пропало. И поиск ответов на щекотливые вопросы.

– Хотел бы я увидеть реакцию людей на такую заметку! – воскликнул Грейтхаус, громадной ручищей прижимая к уголкам губ салфетку. – Фермер Джонс желает узнать, почему его дочь Лови приходит к ужину с сеном в волосах.

– Надо же с чего-то начинать, – пожав плечами, ответила миссис Герральд. – Верно? – Этот вопрос был адресован Мэтью.

– Верно, – кивнул он, – но я в самом деле удивлен, что вы выбрали для открытия конторы это место и это время. Понимаю, через Нью-Йорк проходит немало ценных грузов и здесь останавливаются пассажиры с ценным багажом. Однако Нью-Йорк – далеко не Лондон. Могу вас заверить, что здешней судебной системе пока удается держать преступный мир в узде. – Он поймал себя на том, что вторит главному констеблю Лиллехорну. – Почему Нью-Йорк?

Миссис Герральд посмотрела ему прямо в глаза. Мэтью стало немного не по себе: в ровном свете десятка свечей она излучала почти сверхъестественные для женщины безмятежность и целеустремленность. Интересно, окружение королевы Анны ощущает на себе такие же волны хладнокровной решимости, какие исходят сейчас от Кэтрин Герральд? Мэтью даже пришлось немного отпрянуть, словно его ткнули кулаком в грудь.

– Ну, вы сами напросились. – Грейтхаус встал. – Хотите вина?

– Нет, спасибо.

– А я себе плесну, пожалуй. Вы разговаривайте, не ждите меня.

Он потопал в чулан, находившийся в дальней части дома.

Не сводя глаз с Мэтью, миссис Герральд произнесла:

– Мэтью, Нью-Йорк – наш город.

– Да, мадам, мы в нем живем.

– Нет, я не в том смысле. Это город, который нам нужен. Я слежу за всеми колониями. Городов здесь немало – в Массачусетсе, Пенсильвании, в Виргинии и Каролине. Я ознакомилась со множеством донесений, приходящих из Нового Света в Старый. Данные переписей. Портовые журналы. Документы о кредитах и платежах, над которыми так трясутся все королевские счетоводы. У меня есть друзья как в верхах, так и в низах, Мэтью, и все они говорят то, что ясно и так: Нью-Йорк – наш город.

– Простите, мадам, но я не вполне слежу за ходом вашей мысли.

– Будущее здесь, – терпеливо ответила миссис Герральд. – В Нью-Йорке. Прошу понять меня правильно, Бостон, несомненно, тоже станет великим городом, равно как и Филадельфия. Даже, вероятно, Нью-Рошелл и Оринджберг. Но я смотрю на Нью-Йорк и вижу город, которому не будет равных на всем побережье. Бостон растет не по дням, а по часам, это правда, однако климат там более суровый и всем до сих пор заправляют пуритане. Филадельфия вполне может стать международным портом, но тамошнее Свободное торговое общество уже двадцать лет как обанкротилось и никакой ясности до сих пор нет. Голландцы создали в Нью-Йорке организованную систему международной торговли, и мы, англичане, ее переняли. Мне кажется, голландцы были даже рады избавиться от колонии. Они по-прежнему могут вести здесь дела и зарабатывать деньги, а не тратить их на содержание колонии.

– Понимаю, – сказал Мэтью, хотя сам все еще ждал пояснений.

И миссис Герральд их предоставила:

– Нью-Йорк станет деловым центром всех английских колоний. Да, сейчас тут смотреть особо не на что, хотя город, несомненно, обладает своим… шармом. Но я убеждена, что через десять, двадцать или тридцать лет… рано или поздно – этот город сможет тягаться с самим Лондоном.

– Тягаться с Лондоном! – Мэтью едва не прыснул со смеху, но все же сумел удержаться. – Согласен, потенциал у нас есть, но Нью-Йорку еще очень далеко до Лондона. Половину улиц до сих пор не замостили!

– Я не утверждаю, что это произойдет в ближайшее время. Лондон был основан на заре времен, если верить балладам, что распевают на Голден-лейн. Однако час Нью-Йорка когда-нибудь настанет, помяните мое слово. Люди будут сколачивать и терять здесь целые состояния, даром что под ногами грязь.

Мэтью задумчиво кивнул.

– Мне отрадно слышать, что вы так верите в будущее города. Значит, потому вы и решили открыть здесь контору?

– Не только поэтому. Если мне путем нехитрых изысканий удалось прийти к такому выводу, значит найдутся и другие.

– Другие?

Миссис Герральд на мгновение замолчала. Она взяла вилку и медленно помешала варево в своей миске, как бы нащупывая метрштоком дно болота.

– Уверяю тебя, Мэтью, преступный мир не только Англии, но и всей Европы уже давно поглядывает в эту сторону и чует: здесь есть чем поживиться. Похитители, фальшивомонетчики, грабители, наемные убийцы – все любители легкой и противозаконной наживы рано или поздно потянутся сюда, я даже могу тебе назвать их поименно. Но меня беспокоят не сами эти мелкие злоумышленники, а главари процветающего подполья. Те, кто всем верховодит. Очень могущественные и очень опасные люди, которые в этот самый момент сидят за столом, точно как мы, только ножи они занесли над картой Нового Света и аппетит у них зверский.

Она перестала мешать рагу и вновь посмотрела Мэтью в глаза:

– Вот ты говоришь, что преступный мир пока удается держать в узде. Но то день сегодняшний. А сколько впереди дней завтрашних? Если мы не успеем подготовиться к будущему заранее, Мэтью, его у нас отнимут те, кто успел. – Она приподняла брови. – От тебя наверняка не ушел тот факт, что в Нью-Йорке присутствует определенный элемент… положим, зла? Этот «Масочник», как его назвал мистер Григсби. В Бостоне и Филадельфии тоже есть несколько нераскрытых убийств, и вряд ли они когда-нибудь будут раскрыты. О да, Мэтью, зло уже проникло в Новый Свет. И оно будет процветать, если его не сдержит мощная и хорошо организованная система охраны порядка. А такой системы здесь пока нет.

Грейтхаус вернулся за стол с полным до краев бокалом вина:

– Неужто я пропустил всю проповедь?

– Успел как раз на «аминь», – ответила миссис Герральд. – Надеюсь, я не слишком напугала нашего юного сотрудника.

– Да, бывали и такие, кто после твоих речей давал деру. – Грейтхаус уселся за стол. – Ну, что скажешь, Мэтью? Ты в игре?

Пришло время задать бестактный вопрос, обойтись без которого было никак нельзя.

– Сколько мне будут платить?

– А! – усмехнулся Грейтхаус и поднял свой бокал. – Вот это я понимаю! Правильный настрой.

– Мы это еще обсудим, – ответила миссис Герральд. – В любом случае столько вы еще нигде и никогда не получали. Заработок ваш будет расти по мере того, как вы будете получать новый опыт и обучаться.

– Обучаться? Чему?

– А вот и подвох, – вставил Грейтхаус.

– Сейчас вы младший сотрудник бюро, но когда-нибудь, со временем, станете полноправным, – последовал ответ. – Не волнуйтесь, никаких непосильных задач перед вами ставить не будут, обещаю.

Мэтью слегка насторожился – что еще за обучение? – но решил, что речь, вероятно, об освоении новых языков и развитии логики и дедукции путем чтения соответствующей литературы. Грейтхаус, впрочем, увидел его замешательство и сказал:

– Знаешь, как говорят лондонские портовые грузчики? «Из-за мелких грузов не гоношись. А грузы все мелкие, какой ни возьми».

– Полагаю, грузы бывают разные, одни поменьше, другие побольше, но в общем и целом мне близка эта философия, – с легкой улыбкой сказала миссис Герральд. – Вы нам нужны, Мэтью. И оплата труда, и сам труд будут достойные, не сомневайтесь. Вероятно, вам также придется много путешествовать и не понаслышке узнать о превратностях жизни и изворотливости криминального ума. Я вас напугала?

– Нет, мадам, – решительно и быстро ответил Мэтью. – Ни в коей мере.

– Это я и хотела услышать. – Она выглянула в окно и увидела сверкнувшую над городом молнию. – Не следует вам в столь поздний час и в такую погоду пускаться в путь. Если согласитесь остаться, вам приготовят спальню на первом этаже. Встанете на рассвете и поедете.

Мэтью рассудил, что так будет разумнее всего, и поблагодарил миссис Герральд за гостеприимство. Вечер на этом не закончился: Грейтхаус принес шахматы, расставил их на доске и предложил Мэтью поиграть, потягивая при этом уже второй бокал вина. Впрочем, несмотря на количество выпитого спиртного, он оказался отнюдь не беззащитной жертвой и успел доставить Мэтью немало неприятностей своими конями, прежде чем тот разгромил его армию ферзем и слоном.

После второй партии – в которой Мэтью с самого начала принялся хладнокровно рубить его фигуры направо и налево, пока не загнал несчастного короля в угол, точно крысу, – Грейтхаус зевнул и потянулся, хрустя косточками. Затем он пожелал всем спокойной ночи и отправился спать к себе – в каретный двор.

Миссис Герральд ушла отдыхать еще в начале второй партии, поэтому Мэтью спустился в небольшую, но удобную спаленку на первом этаже, разоблачился и накинул приготовленную для него ночную сорочку. Затем умылся над тазом, почистил зубы щеткой и мятным зубным порошком, задул свечу и лег в постель. Над Манхэттеном по-прежнему гремел гром и полыхали молнии.

Ему предстояло многое обдумать. Спокойно и обстоятельно. Минуты три Мэтью размышлял о застольной «проповеди» миссис Герральд, однако вскоре усталость его сморила, и мысли исчезли так же быстро и окончательно, как пламя погасшей свечи.

Посему очнулся он с некоторой растерянностью и разбитостью. Кто-то тянул его за рукав и светил ему фонарем в лицо. Дождь все еще барабанил в окна. Мэтью сел, щурясь на яркий свет, – казалось, будто в глаза светило полуденное солнце.

– Вставай и одевайся, – скомандовал стоявший у кровати Хадсон Грейтхаус деловитым и по-воскресному трезвым голосом. – Обучение начинается прямо сейчас.