Цитаты из книги «Зов кукушки»

Губы Марлен Хигсон, сжимавшие сигарету

И лучший план, как раньше говорили, состоит в том, чтобы воспользоваться чужой глупостью.

– А кто занимает другие две квартиры?

Любила гулять по улицам, ходить пешком, ощущать свободу. Ведь почему полиция решила, что она покончила с собой: из-за открытых окон. Она открыла их сама: на ручках были только ее отпечатки пальцев. Но я-то знаю, зачем она это сделала. Окна у нее всегда были нараспашку, даже в мороз, потому что Кукушка не выносила тишины. Ей хотелось слышать Лондон.

Счастливы те, кто вещей познать сумел основы[26].

Одетая в стеганое ночное платье цвета слоновой кости, больная полулежала на горке белоснежных подушек и казалась совсем маленькой на необъятной резной кровати. В этой женщине не осталось ничего от юной, миловидной леди Бристоу. Из-под сухой, пергаментной кожи выпирали кости. Глаза, мутные, подернутые пеленой, ввалились, а сквозь тонкие, как у младенца, седые кудельки просвечивал розовый скальп. Исхудавшие руки застыли поверх одеяла, из вены торчал катетер. В комнате явственно ощущалось присутствие смерти, как будто она терпеливо и вежливо ждала за портьерой. В воздухе витал слабый аромат липового цвета, который не мог перебить запахи дезинфицирующих средств и распада плоти. Эти запахи напомнили Страйку госпиталь, где он, совершенно беспомощный, провалялся несколько месяцев кряду. В этой комнате тоже был эркер, окно которого слегка приоткрыли, так что сюда проникал теплый свежий воздух и отдаленный детский гомон. Тронутые солнцем верхушки платанов заглядывали в стекло.

Страйк бросил взгляд в свой блокнот, размышляя с хладнокровной расчетливостью опытного картежника, не опасно ли продолжать расспросы, не имея никаких доказательств.

Робин выбрала первый попавшийся и вернулась за письменный стол. Ее новая гипотеза о ночном местонахождении Страйка затмила даже его успехи в расследовании дела. Она подозревала, что ей трудно будет совместить свое мнение о нем как о несчастном, брошенном романтике с тем фактом, что минувшей ночью (это звучало совершенно неправдоподобно, но она явственно расслышала плохо скрываемую тщеславную гордость) Страйк переспал с супермоделью.

– Ваша фотография – на первой полосе «Стандард»! – выдохнула она. – Что?! На фотографии была изображена Сиара, идущая за Даффилдом к его дому. Сиара выглядела потрясающе: на долю секунды Страйк перенесся назад, к половине третьего ночи, когда она, обнаженная, белая, лежала под ним, шептала и стонала, разметав шелковистые русалочьи пряди. Очень скоро он опомнился и перевел взгляд на свое собственное изображение, наполовину обрезанное рамкой кадра: четко виднелась лишь одна поднятая рука, державшая папарацци на расстоянии.

Робин засмеялась, и тут Страйк впервые за все время вспомнил подсунутую ему под дверь записку с тактичным объяснением отсутствия секретарши. – Да, так вот: мне не терпелось узнать, что вам удалось сделать за вчерашний день, – солгал он. – Не томите. Робин расцвела, как лотос: – Я как раз печатала… – Нет, давайте на словах, а в файл можно и потом загнать, – предложил Страйк, а сам подумал, что лишнее нетрудно будет удалить. – Хорошо. – Робин заволновалась. – Как было сказано в моей записке, я увидела, что вас интересуют профессор Агьемен и оксфордский отель «Мальмезон».