Глава 7
Погоня

Крохотный Фобос, внутренний спутник Марса, вышел из его тени и с головокружительной скоростью пролетел с запада на восток, навстречу восходящему солнцу. Неспешное вращение Красной планеты, делавшей оборот за двадцать четыре с половиной часа, подставило лучам солнца восточный Стримон. Затем, осветив полосу пустыни между рукавами канала, лучи достигли западного Стримона и коснулись огромного шара, торчащего на его восточном берегу, – пустынной капусты, закрывшейся на ночь от холода.

Растение шевельнулось и раскрылось. Сторона, обращенная к солнцу, распласталась по земле, а вторая половина развернулась, как павлиний хвост, ловя почти горизонтальные лучи. При этом из сердцевины растения что-то вывалилось на плоские листья – два человеческих тела, скрюченные и застывшие, одетые в ярко раскрашенные эластичные костюмы, с гротескными шлемами на голове.

Вместе с ними вывалился маленький мячик, прокатился пару ярдов по толстым зеленым листьям и остановился. Вверху показались глазки, внизу – ножки, шарик поковылял к распростертым телам и потерся об одно из них. Подождал, потерся снова, отскочил и тоненько заскулил, выражая свое безутешное горе и невосполнимую потерю.

Джим открыл один глаз, налитый кровью.

– Прекрати, к черту, этот шум! – раздраженно сказал он.

Виллис завопил:

– Джим, мой мальчик!

Вскочил ему на живот и начал там прыгать в полном экстазе.

Джим спихнул его и зажал под мышкой:

– Уймись. Как ты себя ведешь? Ой!

– Ты чего, Джим?

– Рука затекла. У-уй! – Пытаясь пошевелиться, Джим понял, что у него вдобавок затекли и ноги, и спина, и шея.

– Что с тобой? – спросил Фрэнк.

– Застыл, как доска. Придется коньки на руки надевать. Слушай…

– Чего «слушай»?

– Может, коньки и не понадобятся. Интересно, ручьи уже бегут?

– Что ты такое несешь? – Фрэнк медленно, осторожно сел.

– Ну ручьи, весенние. Нам как-то удалось протянуть зиму, не знаю почему. И теперь вокруг…

– Не будь глупее, чем ты есть. Посмотри, в какой стороне восходит солнце.

Джим посмотрел. Марсианскому колонисту положение солнца на небе говорит гораздо больше, чем любому землянину, за исключением разве что эскимоса.

– A-а-а… – только и сказал он, – это, наверное, был сон, – добавил он, подумав.

– То ли сон, то ли мозги у тебя свихнулись набекрень больше обычного. Надо двигаться. – И Фрэнк со стоном поднялся на ноги.

– Как ты себя чувствуешь?

– Как собственный дедушка.

– Я про горло спрашиваю.

– Да нормально. – И Фрэнк тут же закашлялся, но усилием воли остановил приступ: кашлять в респиратор – не самая умная идея, а чихать и того хуже.

– Позавтракать не хочешь?

– Нет, не хочу пока, – ответил Фрэнк. – Давай сначала поищем станцию, тогда и поедим как люди.

– Давай.

Джим упаковал Виллиса обратно в сумку и, поэкспериментировав, убедился, что способен стоять и ходить без посторонней помощи. Заметив фонарик, он сунул его к Виллису и пошел за Фрэнком на берег. Растительность начинала вылезать из земли и все больше мешала ходьбе. Зелень еще не отошла от ночного холода и неохотно уступала дорогу. Они вышли на берег.

– Спуск должен быть ярдов на сто вправо, – определил Фрэнк. – Точно, я его вижу. Пошли.

Джим схватил его за руку и оттащил назад.

– Ты что, обалдел? – спросил Фрэнк.

– Смотри на канал, на севере!

– Чего там? Ох!

К ним приближался скутер, но не с обычной скоростью двести пятьдесят миль в час, он еле полз. Наверху, на куполе, сидели два человека.

Фрэнк быстро отпрянул назад:

– Молодец, Джим. Я чуть было не вылез прямо на них. Пусть проедут.

– Виллис тоже молодец, – самодовольно заметил Виллис.

– Проедут, как же! – ответил Джим. – Ты что, не видишь, что они делают?

– Что?

– Идут по нашим следам, вот что!

Фрэнк удивился, но спорить не стал. Он осторожно выглянул из укрытия.

– Осторожно! – одернул Джим. – У него бинокль.

Фрэнк нырнул обратно, он видел достаточно: скутер остановился примерно в том месте, где и они вчера вечером. Один из тех, что сидел наверху, через обзорный купол жестами разговаривал с водителем, показывая на пандус.

Следы коньков никогда не исчезают со льда канала. Полуденные оттепели время от времени очищали его поверхность, но теперь ее держала мертвая хватка зимних морозов. К тому же было маловероятно, чтобы в любое время года на этом участке льда, вдали от всех поселений, катался кто-либо, кроме двух мальчишек-беглецов. Следы скутеров, конечно, тоже отпечатывались на льду, но Джим и Фрэнк, как все конькобежцы, избегали их, предпочитая гладкий лед. Теперь их след, как по нитке, мог привести любого от станции Киния к пандусу, возле которого они стояли.

– Залезем обратно в кусты, – прошептал Джим, – и спрячемся, пока они не уйдут. В этих зарослях им нас никогда не найти.

– А вдруг не уйдут? Хочешь провести еще одну ночь в капусте?

– Когда-нибудь им ведь придется уйти.

– Да, но это будет не скоро. Они знают, что мы поднялись на берег в том месте, значит останутся и будут искать, мы столько не выдержим. Им легче, у них есть укрытие.

– Что же тогда делать?

– Пойдем на юг по берегу пешком, хотя бы до следующего пандуса.

– Тогда пошли, а то они вот-вот поднимутся.

С Фрэнком во главе они рысцой двинулись на юг. Растения вдоль берега теперь поднялись достаточно высоко, чтобы можно было пройти под ними. Фрэнк держался футах в тридцати от обрыва. Сумрак под листвой и стебли растений укрывали их от наблюдателей.

Джим был начеку, высматривая змеечервей и водоискалок, и велел Виллису делать то же самое. Они шли с хорошей скоростью. Через несколько минут Фрэнк остановился, знаком призвал к молчанию, и они прислушались. Джим слышал только хриплое дыхание Фрэнка; если погоня и следовала за ними, то отстала.

Они отошли уже мили на две к югу от пандуса, и Фрэнк внезапно остановился. Джим налетел на него, и оба чуть не скатились в то, что послужило причиной остановки, – в поперечный канал. Он шел с востока на запад и был притоком главного канала. Между Кинией и Хараксом таких было несколько. Одни соединяли восточный рукав Стримона с западным, другие просто отводили воду в местные водоемы на пустынном плато.

Джим заглянул в глубокий и узкий проем:

– Надо же, чуть не свалились!

Фрэнк не ответил. Он упал на колени, опустился на землю и схватился за голову: на него напал кашель. Потом приступ прекратился, но плечи Фрэнка продолжали вздрагивать, будто он беззвучно рыдал. Джим положил руку ему на плечо:

– Худо тебе, парень?

Фрэнк не ответил.

– Бедный мальчик Фрэнк! – сказал Виллис и поцокал, как будто языком.

Джим в раздумье снова перевел взгляд на канал. Вскоре Фрэнк поднял голову и сказал:

– Я ничего. Это просто минутное, из-за канала. Снова задержка из-за него. Я так устал.

– Слушай, Фрэнк, – сказал Джим, – у меня новый план. Я пойду вдоль этой канавы на восток, пока не найду, где можно спуститься. А ты пойдешь назад и сдашься…

– Нет!

– Дай договорить! Это имеет смысл. Ты слишком болен, чтобы идти дальше. Если ты останешься здесь, то умрешь, признай это. Кто-то должен рассказать обо всем нашим, и это буду я. Ты идешь к скутеру, сдаешься и врешь им, что я, мол, пошел туда-то и туда-то – в другую сторону, конечно. Если соврешь убедительно, это может сбить их со следа, и весь день они будут гоняться за собственным хвостом, а у меня будет передышка. Ты тем временем полежишь в скутере, в тепле и безопасности, а вечером тебя поместят в школьный лазарет. Это только разумно, правда?

– Нет.

– Почему «нет»? Ты просто упрямишься.

– Нет, – повторил Фрэнк, – ничего не выйдет. Во-первых, я не дамся им в руки, лучше умру здесь…

– Дурак!

– Сам дурак. Во-вторых, передышка в один день ничего тебе не даст. Когда они убедятся, что там, где я сказал, тебя нет, они вернутся, прочешут канал на скутере и завтра же тебя поймают.

– Но… Что же ты предлагаешь?

– Не знаю, но твой план не годится. – Фрэнк снова зашелся кашлем.

Несколько минут оба молчали, потом Джим спросил:

– Какой у них скутер?

– Обычный грузовой, «Хадсон-шестьсот» по-моему. А что?

– Смогут они развернуться здесь?

Фрэнк посмотрел вниз, на поперечный канал: его стены покато сходились к дну, а уровень воды в нем был таким низким, что ширина льда не достигала и двадцати футов.

– Не смогут, – ответил он.

– Значит, не будут обыскивать приток на скутере – по крайней мере, на этом скутере.

– Я понял, – перебил Фрэнк. – Ты хочешь выйти на восточный Стримон и по нему добираться домой. Но откуда ты знаешь, выводит к нему эта канава или нет? Ты так хорошо помнишь карту?

– Нет, не помню. Но вероятность большая. А если нет, одну часть пути мы пробежим, а другую часть пройдем пешком, вот и все.

– Когда мы выйдем на восточный рукав, нам все равно останется миль пятьсот до Харакса. На этом рукаве хотя бы станции есть, просто мы вчера одну пропустили.

– На восточном рукаве так же могут быть станции, как и на западном, – возразил Джим. – Весной работы по Проекту начнутся и здесь и там. Я знаю, отец без конца говорит об этом. А по этому рукаву дальше идти просто нельзя, нас здесь ищут. Так чего зря языком молоть? Вопрос только в том, сможешь ты бежать на коньках? Если нет, я все-таки за то, чтобы ты сдался.

– Смогу, – мрачно сказал Фрэнк и встал. – Идем.

Они смело вышли на каменную кромку канала и убедились, что их преследователи все еще обыскивают окрестности того места, где оборвался след. Пройдя три или четыре мили на восток, они обнаружили спуск на лед.

– Попытаем счастья? – спросил Джим.

– Конечно. Даже если они пошлют вдогонку человека на коньках, не думаю, чтобы он добрался до этого места, – следов-то нет. Я устал идти пешком.

Они сошли вниз, надели коньки и покатили вперед. Ходьба излечила почти все последствия сна в неудобном положении, хорошо было снова оказаться на льду. Джим подстраивался под Фрэнка, а тот, несмотря на болезнь, бежал ровно, оставляя позади милю за милей.

Они проехали около сорока миль, и берега стали гораздо ниже. У Джима при виде этого екнуло сердце, – должно быть, канал не доведет их до восточного рукава, это всего лишь сток, ведущий к какой-то низине в пустыне. Свои подозрения он оставил при себе, но еще через час щадить друга больше не было смысла, истина стала очевидной. Берега стали такими низкими, что можно было видеть, что наверху, а лед впереди больше не сливался с голубым небом, а обрывался невдалеке.

Они дошли до этого места – там было замерзшее болото. Берега исчезли, во все стороны простирался неровный лед, обрамленный вдали зеленью. Кое-где из-подо льда торчали пучки травы, прихваченной морозом.

Друзья продолжали двигаться на восток, скользили на коньках, где было можно, проходили пешком через островки суши. Наконец Фрэнк сказал:

– Конечная! Все выходят! – и сел снять коньки.

– Прости, Фрэнк.

– За что? Дальше пойдем пешком. Наверное, не так уж много осталось.

Они прошли зеленый пояс, двигаясь достаточно скоро для того, чтобы растения успевали дать им дорогу. Растительность, окружавшая болото, была ниже, чем у канала, – по плечо мальчикам, и листья были меньше. Пройдя пару миль, Джим и Фрэнк оказались в песках.