Ранд повернулся – очевидно, снимая плетение против подслушивания. Он шагнул к столику, взял документ и передал его писарям, стоявшим в ожидании в дальней части шатра:

– Надо добавить два пункта. Во-первых, договор не имеет силы, пока он не подписан шончанской императрицей или Дочерью Девяти Лун, а во-вторых… Айил – все, кроме клана Шайдо, – должны быть указаны в документе как гаранты мира и посредники в спорах между государствами. Любая страна, которая сочтет себя обиженной или пострадавшей, может обратиться к ним, и Айил – повторяю, Айил, а не враждующие армии – обеспечат разрешение конфликта. Они получат право преследовать преступников, не обращая внимания на границы государств. Они обязаны будут подчиняться законам той страны, в которой находятся, но при этом они не будут считаться ее подданными. – Он повернулся к королеве Андора. – Вот она, принуждающая сила, и она не даст разрастись тем семенам раздоров.

– Айил? – усомнилась Илэйн.

– Согласны ли вы принять это бремя, Руарк? – спросил Ранд. – Бэил, Джеран, все остальные? Вы заявляете, что останетесь без цели в жизни, а Перрин видит в вас инструмент, которому требуется работа. Возьметесь ли вы за нее? Станете ли предотвращать войны, карать преступников и сотрудничать с правителями стран, дабы стоять на страже справедливости?

– Справедливости? В чьем понимании, Ранд ал’Тор? – спросил Руарк. – В нашем? Или в понимании тех самых правителей?

– Айил будут поступать так, как велит им совесть, – ответил Ранд. – Те, кто призовет вас, должны знать, что правосудие будет вершиться так, как принято у Айил. Тогда вы не станете орудием в чужих руках. Независимость станет гарантией действенности этого решения.

Грегорин и Дарлин начали было возражать, но Ранд заставил их замолчать одним-единственным взглядом. Перрин сложил руки на груди и удовлетворенно кивнул. Протесты звучали куда слабее прежнего, и от многих в шатре пахнуло… задумчивостью.

«Они увидели новую возможность, – понял он. – Считают айильцев дикарями и думают, что ими будет легко манипулировать, когда Ранда не станет». Перрин усмехнулся, представив, сколь горьким будет разочарование, попробуй кто-нибудь из властей предержащих взять айильцев на поводок.

– Все это очень неожиданно, – заметил Руарк.

– Добро пожаловать на званый ужин, – добавила Илэйн, не отводя от Ранда кинжально-острого взгляда. – Угощайтесь супом. – Как ни странно, от нее пахнуло гордостью. Удивительная женщина.

– Предупреждаю, Руарк, – сказал Ранд, – вам придется изменить уклад своей жизни. В подобных делах Айил должны будут действовать сообща. Вожди и Хранительницы Мудрости будут держать совет и принимать совместные решения. Отдельный клан не сможет отправиться на битву, если остальные поддержат противоборствующую сторону.

– Мы это обсудим, – сказал Руарк, кивнув на других вождей. – Твое предложение – это конец истории Айил.

– И новое начало, – возразил Ранд.

Вожди кланов и Хранительницы Мудрости отошли в сторону и стали негромко переговариваться. Авиенда осталась на прежнем месте. Ранд с тревогой смотрел куда-то вбок и шептал что-то себе под нос и так тихо, что Перрин едва разбирал слова:

– …Теперь твой сон… Когда пробудишься от этой жизни, нас больше не будет…

Писари Ранда – от них пахнуло рвением – лихорадочно взялись за исправление документа. Женщина по имени Кадсуане суровым взглядом следила за происходящим.

Пахло от нее невероятной гордостью.

– Добавьте еще один пункт, – велел Ранд. – Если Айил сочтут, что их сил недостаточно, они вправе призвать на помощь другие государства. И перечислите, к каким средствам возможно прибегнуть, чтобы обратиться к Айил с просьбой об удовлетворении своей жалобы или за дозволением атаковать врага.

Писари покивали и с удвоенным энтузиазмом вернулись к работе.

– Ты ведешь себя так, будто все уже решено, – взглянула на Ранда Эгвейн.

– Ох, до решения еще далеко, – сказала Морейн. – Ранд, я должна тебе кое-что сказать.

– А эти слова мне понравятся?

– Подозреваю, что нет. Объясни, зачем ты хочешь самолично командовать армиями? Ведь ты отправишься в Шайол Гул, а оттуда – вне всяких сомнений – не сможешь ничем управлять.

– Кто-то же должен вести войска, Морейн.

– Думаю, с этим согласятся все без исключения.

– Я взял на себя ответственность за этих людей, Морейн. – Ранд заложил руки за спину. От него пахло тревогой. – И должен проследить, чтобы они не остались без присмотра, а ужасы этой битвы были сведены к минимуму.

– Боюсь, это не лучшая цель для полководца, – негромко заметила Морейн. – В сражении главное – не сберечь войска, а одержать победу. Тебе не обязательно командовать этими армиями, Ранд. Вернее, тебе не нужно их возглавлять.

– Я не допущу, чтобы эта битва превратилась в беспорядочный клубок противоречий, Морейн. Знала бы ты, какие ошибки мы допустили в прошлый раз, что за неразбериха бывает, если каждый мнит себя главным! Битва – это хаос, но нам все равно не обойтись без главнокомандующего, который будет принимать решения и следить, чтобы все действовали вместе.

– Как насчет Белой Башни? – спросила Романда, подступив – точнее, протолкавшись – к Эгвейн. – У нас имеются возможности быстро перемещаться от одной армии к другой, мы умеем оставаться хладнокровными там, где другие потеряют голову, и нам доверяют правители всех государств.

Услышав окончание фразы, Дарлин приподнял бровь.

– Белая Башня и впрямь представляется оптимальным вариантом, лорд Дракон, – добавила Тенобия.

– Нет, – ответил Ранд. – Амерлин способна на многое, но вести войска в бой… Не думаю, что это разумный выбор.

Эгвейн, как ни странно, молчала. Перрин внимательно посмотрел на нее. Прежде он подумал бы, что Эгвейн с готовностью сразу же ухватится за это предложение.

– На этом месте должен быть один из нас, – сказал Дарлин. – Выбранный из тех, кто пойдет в бой на этом поле.

– Пожалуй, – кивнул Ранд. – Если все будут знать, кто руководит сражением, я откажусь от последнего требования. Но с первыми двумя вам надо смириться.

– Ты все еще настаиваешь на том, чтобы разломать печати? – спросила Эгвейн.

– Не беспокойся, Эгвейн, – улыбнулась Морейн. – Он не будет ломать печати.

Ранд помрачнел, а Эгвейн расцвела в улыбке.

– Их сломаешь ты, Эгвейн, – продолжила Морейн.

– Что? Ни в коем случае!

– Ты – Блюстительница печатей, мать. Разве ты не слышала моих слов? «И свершится так, что созданное людьми будет разрушено, и Тень проляжет чрез Узор эпохи, и Темный вновь наложит длань свою на мир людей…» Это должно случиться.

Теперь помрачнела и Эгвейн.

– Ты же видела это, не так ли? – прошептала Морейн. – Что тебе снилось, мать?

Поначалу Эгвейн не ответила.

– Что ты видела? – подступила к ней Морейн.

– Видела, как Ранд делает шаг за шагом, – ответила Эгвейн, глядя ей в глаза, – и под ногами у него хрустят осколки узилища Темного. А еще видела, как Ранд пытается пробить в нем брешь. Но я ни разу не видела, чтобы Ранд на деле открывал его, Морейн.

– А как же осколки, мать? – спросила Морейн. – Печати были сломаны!

– Сновидения не стоит толковать буквально. Необходима интерпретация.

– Ты же понимаешь, о чем на самом деле этот сон. Печати необходимо сломать, и за них отвечаешь ты. Вот ты их и сломаешь, когда пробьет час. Ранд, лорд Дракон Возрожденный, отдай ей печати.

– Мне это не нравится, Морейн, – заявил Ранд.

– Стало быть, мало что изменилось, – беспечно произнесла она. – Насколько помню, ты зачастую отказывался делать то, что должен. Особенно когда указания исходили от меня.

Он пару секунд помолчал, затем рассмеялся, сунул руку в карман куртки и выложил на столик три диска из квейндияра. Каждый был разделен на черную и белую половину волнистой линией.

– Как она узнает, что час пробил? – спросил Ранд.

– Узнает, – ответила Морейн.

Судя по запаху, Эгвейн была настроена скептически, и Перрин ее не винил. Морейн всегда считала, что надо следовать плетению Узора и склонять голову перед оборотами Колеса. Перрин же придерживался иного мнения. Он полагал, что каждый выбирает свой путь, верил в свои силы и делал, что должен, а Узор… На Узор лучше не рассчитывать.

Но Эгвейн – Айз Седай, и сейчас она, похоже, приняла точку зрения Морейн. Или же готова была согласиться с ней, чтобы заполучить печати.

– Разломаю их, когда почувствую, что пора, – сказала она, забирая черно-белые диски.

– Значит, подпишешь? – Под протестующие возгласы писцов, сокрушавшихся о спешке и недостатке отпущенного им времени, Ранд взял договор, к тексту которого снизу были добавлены новые строки. Один из секретарей вскрикнул и потянулся за склянкой с песком, но Ранд сделал что-то с помощью Единой Силы, и чернила мгновенно высохли. На столик перед Эгвейн лег уже готовый документ.

– Да, подпишу, – сказала Эгвейн и протянула руку за пером.

Она внимательно прочла внесенные дополнительно пункты. Другие сестры поглядывали на текст договора из-за ее плеча и по очереди кивали.

Эгвейн коснулась бумаги пером.

– А теперь остальные. – Ранд повернулся и прошелся взглядом по присутствующим, оценивая их реакцию.

– О Свет, как же он поумнел! – шепнула Перрину Фэйли. – Ты хоть понимаешь, что он сделал?

– Что? – почесал бороду Перрин.

– Привел с собой всех, в чьей поддержке не сомневался, – шепотом объяснила Фэйли. – Порубежников, готовых подписать что угодно, лишь бы их родные земли не остались без помощи. Арад Доман, которому Ранд подсобил совсем недавно. Айильцев… хотя как знать, что придет им в голову? В общем, тебе понятно. А затем он позволил Эгвейн объединить вокруг себя остальных. Гениально, Перрин. Она повела за собой всю эту коалицию, выступив против него. И на самом деле Ранду требовалось убедить одну лишь Эгвейн. Как только он добился ее согласия, другие не останутся в стороне, чтобы не потерять лицо.

Явившиеся на встречу правители и впрямь начали подписывать договор. Берелейн подошла первой и охотно поставила на документе размашистый росчерк. Сторонники Эгвейн стали проявлять нетерпение. К столику шагнул Дарлин, взял перо, пару мгновений помедлил и потом поставил свою подпись.

За ним расписался Грегорин. Затем порубежники, каждый по очереди, а после них – король Арад Домана и даже Роэдран, считавший, судя по виду, что собрание закончилось полным провалом. Перрин счел это занятным.

– Он много шумит, – сказал он Фэйли, – но знает, что договор пойдет на пользу его королевству.

– Да, – подтвердила Фэйли. – Отчасти он устроил это фиглярство, чтобы его списали со счетов, – мол, с шута и взятки гладки. В документе говорится, что нынешние границы государств останутся неизменными, а это великое благо для человека, желающего придать устойчивости своему трону. Но…

– Но?

– Но как же шончан? – тихо спросила Фэйли. – Если Ранд сумеет их убедить, останутся ли завоеванные страны под их властью? А женщины, обращенные в дамани… Неужели шончан позволено будет защелкивать эти ошейники на любой женщине, пересекающей границу их владений?

В шатре стало тихо. По-видимому, последние слова Фэйли произнесла громче, чем намеревалась. Иной раз Перрину было трудно понять, что обычные люди слышат, а что – нет.

– С шончан я разберусь, – сказал Ранд. Он навис над столом, наблюдая, как монархи просматривают документ, переговариваются с сопровождающими их советниками и ставят потом свои подписи.

– Как? – спросил Дарлин. – Они отнюдь не горят желанием заключить с тобой мир, лорд Дракон. Я все же думаю, что из-за них твой договор так и не войдет в силу.

– Как только мы тут закончим, – вполголоса сказал Ранд, – я отправлюсь к ним. Они все подпишут.

– А если нет? – осведомился Грегорин.

– В таком случае придется их уничтожить. – Ранд шлепнул пятерней по столику. – Или, по крайней мере, лишить их возможности развязать войну – в обозримом будущем.

Все замерли.

– Ты и впрямь на такое способен? – спросил Дарлин.

– Не уверен, – признался Ранд. – Если да, то я, вероятно, растрачу силы, причем в тот момент, когда больше всего в них нуждаюсь. О Свет! Возможно, это единственный выход. И это чудовищный выбор, ведь когда я расстался с ними в прошлый раз… Нет, нельзя, чтобы они ударили нам в спину в самый разгар битвы с Тенью. Это недопустимо. – Он покачал головой, и подошедшая Мин взяла его за руку. – Я найду способ разобраться с ними. Как-нибудь, но найду.

Властители продолжали подписывать договор – одни с большой помпезностью, другие самым будничным манером. Под документом поставили свои имена также Перрин, Гавин, Фэйли и Гарет Брин. Похоже, Ранд хотел получить подписи всех, кто мог бы занять высокое положение или взять на себя руководящую роль.

Наконец осталась одна Илэйн. Ранд протянул ей перо.

– Ты требуешь от меня непростого решения, – сказала Илэйн.

Она скрестила руки на груди, ее золотистые волосы блестели в свете Рандовых сфер. Но почему снаружи стало так темно? Похоже, Ранда это не беспокоило, но Перрин опасался, что небо вновь затянули тучи. Если они превозмогли волю Дракона, это тревожный знак.

– Знаю, что оно непростое, – подтвердил Ранд. – А если я дам тебе кое-что взамен?..

– Что?

– Войну. – Он повернулся к правителям. – Вы хотите, чтобы Последнюю битву возглавил один из вас. Примете ли вы в этом качестве Андор и его королеву?

– Она слишком молода, – отметил Дарлин. – И неопытна. Без обид, ваше величество.

– Кто бы говорил! – фыркнул Алсалам. – Половина из присутствующих здесь монархов сидит на троне всего лишь год, а то и меньше!

– Как насчет порубежников? – спросила Аллиандре. – Они сражаются с Запустением всю свою жизнь.

– Наши страны под ударом превосходящего числом врага, – покачал головой Пейтар. – Ни один из нас не может вести эту войну. Андор – такой же кандидат, как и все остальные.

– В Андор тоже вторглись вражеские войска, – заметил Дарлин.

– Это коснется всех вас, если еще не коснулось, – сказал Ранд. – Илэйн Траканд – прирожденный вождь; она научила меня почти всему, что я знаю об управлении людьми. Тактике она обучалась у великого военачальника, и не сомневаюсь, что за советом она обратится к столь же выдающимся полководцам. Кто-то непременно должен возглавить наши войска. Доверите ли вы ей этот пост?

Пусть и неохотно, но присутствующие ответили утвердительными кивками. Ранд взглянул на Илэйн.

– Ладно, Ранд, – сказала та. – Я согласна и подпишу твой договор, но смотри не забудь о шончанском вопросе. На этом листе должна стоять подпись их правителя. Пока ее нет, нам всем грозит опасность.

– Как насчет женщин, находящихся в плену у шончан? – спросил Руарк. – Должен признать, Ранд ал’Тор, после победы в более насущных битвах мы намеревались объявить этих захватчиков нашими кровными врагами.