Кто-то почти наверху лестницы, осталось всего несколько футов. Сигруд приседает, готовый к прыжку, чтобы вонзить нож в ребра или перерезать горло – смотря что будет тише или быстрее.

Кто-то доходит до последних ступенек и стоит там недолго, водя фонарем из стороны в сторону, едва не задев Сигруда, который присел в углу совсем рядом. Судя по осанке и походке, это мужчина.

– М-да, – говорит незнакомец. – Я вроде бы видел… Хм. – Он поворачивается, качая головой, и снова уходит вниз.

Сигруд позволяет себе быстро выглянуть из-за угла и видит золотые эполеты и значок на груди – это аханастанский полицейский.

Дрейлинг ждет, пока не убеждается, что полицейский ушел. Потом он ждет еще десять минут, просто на всякий случай. Затем наконец-то переводит дух.

Смотрит на нож в своей руке и видит, что она дрожит.

Просто полицейский. Неважный, незаметный. В общем-то невинный посторонний.

Сигруд прячет нож. Он задается вопросом: сколько невинных жизней на его совести? Сколько человек погибли просто потому, что оказались рядом, когда он делал свою работу?

Он спускается по лестнице, пытаясь не обращать внимания на дрожь в руках.

* * *

Как только он оказывается снаружи «Золотого отеля», снова в безопасной тени, Сигруд изучает изменения на улицах вокруг. Он, наверное, выглядит безумцем, стоя там со стеклянной банкой, приложенной к глазу, но в такой час рядом нет никого, кто мог бы его увидеть.

Кто бы ни сотворил чудеса в «Золотом отеле», с улицами снаружи он поработал еще серьезнее. Повсюду барьеры, линии и невидимые баррикады – некоторые висят в воздухе, призрачные модификации того, что должно быть реальностью как таковой, – и Сигруду не нужно много времени, чтобы понять, с чем он столкнулся.

«Если „Золотой отель“ был крепостью Шары, – думает он, – то это ее рвы, подъемные мосты, наружные стены и сторожевые посты». Он понятия не имеет, что должно было привести в действие эти чудесные ловушки. Они точно никоим образом не препятствовали ему, не причинили никакого вреда. Но, возможно, они были настроены на конкретного противника. Божества могли изменять реальность по своему усмотрению, так что точно были способны сотворить чудесную оборону, которая реагировала бы на единственного, точно определенного врага.

Но по-прежнему тревожит тот факт, что за всю свою карьеру Сигруд таких чудес ни разу не видел. Опять же, он на самом деле знал только то, что знала Шара, и, возможно, Шара многому научилась за время их разлуки.

«Кем она была, когда умерла? Возможно, уже не той женщиной, которую ты знал».

Мысль беспокоит его. Но Сигруд не думает, что Шара могла бы действовать как-то совсем по-другому. Он знал Шару, наверное, лучше, чем кто-либо в этом мире, и оперативник остается оперативником до последнего вздоха.

«У нее должен был быть какой-то способ общения, – думает он, внимательно оглядывая улицы. – Какой-то способ посылать весточки тайным агентам и союзникам». И у Сигруда нет сомнений, что если уж у нее был доступ к божественной защите, она воспользовалась теми же самыми методами, чтобы обустроить систему связи.

Он бродит по темным улицам вокруг «Золотого отеля» почти два часа, держа стеклянную банку у глаза. Он избегает любых ранних пешеходов, особенно сотрудников полиции, хотя кажется довольно безобидным – слишком рискованно допустить, чтобы обычная остановка переросла во что-то нехорошее.

А потом он наконец-то замечает кое-что: просто точку, далекое пятнышко на кирпичной стене почти в двух кварталах от отеля. Но оно там есть и светится ярко, тем же любопытным сине-зеленым фосфоресцирующим сиянием божественного.

Он убирает банку и медленно подходит к кирпичной стене, понимая, что за ним могут следить. Если это место – часть методов связи Шары, оно может быть скомпрометировано.

Сигруд не торопится, два, три часа кружит по соседним улицам, не приближаясь к сине-зеленому пятну. Он ничего не замечает, но, поскольку в этом деле замешано божественное, если чего-то не видно, это еще ничего не значит. Божество Жугов однажды спрятало тело своей возлюбленной в стеклянной бусине, если Сигруд правильно помнит. Убийца, в распоряжении которого достаточно чудес, может выскочить из стены и сразить его.

Однако ничего не происходит. Чем ближе Сигруд подбирается к пятну, тем сильнее его уверенность, что это место – чем бы оно ни было – остается безопасным.

Сигруд подходит к стене и небрежно прикладывает банку к глазу – по крайней мере, со всей небрежностью, с которой это можно проделать.

Один кирпич излучает яркий сине-зеленый свет. Пять кирпичей вверх от земли.

Сигруд приближается к нему, затем проверяет улицы. Никого.

Он смотрит на кирпич. Осторожно прикасается к нему.

Пальцы проходят сквозь кирпич, как будто тот сделан из тумана, и в ту же секунду он исчезает, а в стене остается отверстие.

Сигруд заглядывает внутрь. Там два предмета: свеча, которая горит со странной яркостью, и конверт, запечатанный, но не подписанный.

Он берет свечу и быстро задувает, потому что неразумно скрываться от посторонних глаз при свете фейерверка. Поразмыслив, переворачивает свечу.

На ее основании изображен символ в виде языка пламени между двумя параллельными прямыми – знак Олвос, костер в лесу.

Сигруд хмыкает, удивленный. Он уже видел такие чудесные свечи раньше, с Шарой, в Мирграде – они никогда не сгорают и излучают мощный, яркий свет. Но зачем класть такую сюда? Зачем освещать шпионский тайник?

Он бросает свечу и берет конверт. На лицевой стороне единственная буква – Ш.

Сигруд кладет конверт в карман и отправляется домой долгим обходным путем. Он в разумной степени уверен, что никто за ним не следил. Один человек какое-то время идет в ту же сторону, что и он, – бледная молодая континентская девушка со странными глазами и причудливо вздернутым носиком, – но их пути быстро расходятся, и больше он ее не видит.

* * *

Вернувшись в свою комнату, Сигруд следит за улицей еще час. Удостоверившись, что остался незамеченным, он задергивает шторы и открывает конверт.

В нем два письма, оба написаны от руки, хотя одно закодировано. Сигруд сперва читает другое.

Шара,

он шел за мной опять по улице Нейторова, а потом еще раз – по площади Горенски. Это было 9-го и 12-го. Почти нет сомнений, что это тот же человек, которого мы видели возле отеля две недели назад. Маленький, среднего возраста, сайпурец, шрам на шее. Явно какой-то шпион, но не от министерства. И я думаю, на него трудится целая команда. Слишком много знакомых лиц.

Я подозреваю, что он работает на нашего противника. Его трудно отследить – я считаю, его снабдили приспособлениями, чтобы скрывать свои перемещения. Настоятельно рекомендую побыстрее покинуть Аханастан.

Думаю, нас сюда заманили. Этот город всегда был ловушкой. Теперь у него наш список возможных новичков. Мы должны действовать незамедлительно.

Что касается маленького сайпурского шпиона и его команды, то мне удалось украсть одно из сообщений, которыми они обмениваются. Прямо из их тайника, подменив на копию, пока никто не заметил. Прилагаю к этому письму, но оно закодировано. Впрочем, коды всегда были твоим любимым увлечением.

Будь бдительна. Он не тот бедный ребенок, каким мы его считали. Он сломлен таким ужасным образом, какой мы даже не могли себе представить.

М.

Сигруд перечитывает письмо. Затем делает это в третий, четвертый и пятый раз. Потом откидывается на спинку стула и тяжело, медленно вздыхает.

Теперь понятно, что Шара разрабатывала крупную операцию – в особенности если она составляла списки возможных новичков. Совершенно неясно, для чего вербовали агентов, но, наверное, это было что-то узкоспециализированное, востребованное – иначе то, что противник выкрал список, не стало бы таким разрушительным ударом, как это следует из письма.

Но кто написал письмо и кем мог оказаться их враг, Сигруд понятия не имеет. Что за «М»? Может, Мулагеш, давняя военная союзница Шары? Он так не думает. По последним известиям, Мулагеш все еще служит в Парламенте в Галадеше и испытывает удивительный всплеск популярности – он знает, что приверженцы с нежностью зовут ее «Матушкой Мулагеш», что его забавляет, потому в Мулагеш материнского примерно столько же, сколько в дредноуте.

Кем бы ни был их противник, он проник не только в профессиональные секреты Шары, но и сквозь божественные барьеры, которые она возвела вокруг «Золотого отеля». Значит, с ним не шутят.

И кем бы ни был тот, кто написал это сообщение, он пытался предупредить Шару, что акулы приближаются. Но письмо так и не дошло до нее.

А вот касательно маленького шпиона-сайпурца… Сигруд кое-что вспомнил.

Он перечитал эту строчку несколько раз. За время работы на министерство дрейлинг сталкивался с самыми разными сайпурскими шпионами, оперативниками и верными псами.

Пожилой шпион-сайпурец со шрамом на шее…

Кровь на полу. Грязная работа, тихая и с близкого расстояния – работа ножом.

В его памяти всплывает лицо: худой, жилистый коротышка-сайпурец с высокими острыми скулами, изголодавшейся физиономией и горящими глазами. И прямо под подбородком, почти спрятанный воротником, яркий, страшный белый шрам поперек горла.

Сигруд вспоминает, как этот человек однажды коснулся шрама и сказал: «Я получил его в Жугостане. Гребаный колкастанец обратил внимание на мою походку. Дескать, слишком горделивая для сайпурца. Но я выжил. Нашел его позже. Выпотрошил, как свинью. Так и не забыл, что он пытался сделать со мной. И всякий раз, когда я получаю контракт на континентца… хватаю свой нож и вспоминаю…»

– А-а, – говорит Сигруд. – Кхадсе. Ну конечно.

Рахул Кхадсе, лейтенант сайпурского военно-морского флота. Сигруд его помнит. Мерзкий человечек, один из питомцев Виньи. Когда Шара заняла пост премьер-министра, его уволили в числе первых. Но если это Кхадсе – а у Сигруда есть на этот счет лишь одно таинственное свидетельство, – значит, ему удалось найти дом здесь, в Аханастане, где он и занимается своим ужасным ремеслом.

Сигруд откладывает письмо и берет копию шифрованного сообщения. Похоже, это копия телеграммы, которую должны были отослать обычным способом – поэтому дата обозначена в верхней части простым текстом. Судя по всему, ее отправили за неделю до смерти Шары.

Дрейлинг вздыхает и чешет затылок. «Я думал, мне больше никогда не придется ничего расшифровывать… и вот снова-здорово». Он рыщет по комнате в поисках карандаша и бумаги. «Как я ненавижу шифры».

* * *

На расшифровку уходит все утро. Он пробует некоторые стандартные методы, но ни один не годится. Он применяет кое-что из систем, придуманных Шарой, но и они не работают.

«Мне надо поспать, – думает Сигруд, потирая глаза. – Я должен поспать…»

Но вслед за мыслями о сне ему всякий раз приходит на ум «Золотой отель» с разрушенными, разваленными стенами, и желание отдохнуть исчезает без следа.

Лишь когда Сигруд задумывается о том, кому предназначено это сообщение, – о Кхадсе, – у него появляются кое-какие идеи.

Если Кхадсе был шпионом, с которым сотрудничал враг Шары, то у него, наверное, не имелось своей команды шифровальщиков. Может, двадцать лет назад, когда он все еще работал на министерство и пользовался его ресурсами, но не теперь. Значит, он должен был воспользоваться чем-то знакомым. А какие шифры мог знать Кхадсе?

Еще через час Сигруд замирает, точно громом пораженный.

Он знает. Он уже пользовался этим шифром.

Он пробует ключ.

Первые строки исходного текста начинают вырисовываться:

ПОСЛЕ ПОДТВЕРЖДЕНИЯ ЛИКВИДАЦИИ КОМАЙД…

– Вот дерьмо, – говорит Сигруд. Ему не верится. Этим шифром пользовались мирградские партизаны двадцать пять лет назад, когда столица Континента время от времени сопротивлялась сайпурским властям. Кхадсе нельзя винить за то, что он взял этот шифр – малоизвестный, взломанный министерством давным-давно и применявшийся в регионе, довольно далеком отсюда. Скорее всего, любого современного сотрудника министерства он бы завел в тупик. Но Кхадсе вряд ли думал, что у него на хвосте окажется оперативник-ветеран вроде Сигруда.

Он расшифровывает остаток сообщения и читает:

ПОСЛЕ ПОДТВЕРЖДЕНИЯ ЛИКВИДАЦИИ КОМАЙД НОВЫЙ СПИСОК ЦЕЛЕЙ БУДЕТ ПРЕДОСТАВЛЕН ЧЕРЕЗ 12 ДНЕЙ ТОЧКА

ПЕРЕДАЧА ПРОИЗОЙДЕТ 28 БХОВРА В 1300 ТОЧКА

СКЛАД СУВИН ОСТАЕТСЯ САМЫМ НАДЕЖНЫМ МЕСТОМ ТОЧКА

ОБЕСПЕЧЬТЕ МАКСИМАЛЬНУЮ БЕЗОПАСНОСТЬ ДЛЯ ПЕРЕДАЧИ ТОЧКА

Сигруд перечитывает сообщение, потом в третий, четвертый, пятый и шестой раз.

28 бховра… Приходится посчитать в уме, потому что он обычно мыслит сайпурскими, а не континентскими месяцами, но в конечном итоге Сигруд понимает, что это через три дня. Так что у него еще есть время. Немного, но все-таки есть.

У него есть время, дата, и он знает половину тех, кто там окажется, – Кхадсе и его команда. Скорее всего, их будет много, судя по последней фразе про «максимальную безопасность».

Он смотрит на свои руки. Покрытые шрамами, мозолистые, уродливые – в особенности левая, с ладонью, жестоко искалеченной давным-давно, во время пытки с использованием божественного артефакта. «Я всегда был предназначен только для одного, – думает Сигруд и медленно сжимает кулаки. Суставы неприятно щелкают. – Лишь одним искусством мне суждено заниматься. Именно ему я и посвящу себя сейчас, и это кажется очень справедливым».

Он ложится спать и впервые за несколько недель засыпает глубоким сном.

* * *

Склад Сувин оказывается старым угольным складом, расположенным среди доков в восточном конце Аханастана – очень малонаселенном, очень опасном, очень старом и заброшенном. Странный выбор для передачи чего-то важного: как правило, такие вещи делаются в более доступных местах.

«Значит, это не просто тайник, – думает дрейлинг. – Кто бы ни давал эти сведения Кхадсе, он хочет, чтобы ради их получения поработали».

Но если Кхадсе приходится выполнять какую-то процедуру, это означает, что под защитой находится нечто гораздо большее. Шара была всего лишь одним из аспектов происходящего, а Кхадсе – простым инструментом в более крупной игре.

«Я должен встретиться с этим нанимателем Кхадсе, – думает дрейлинг. – И задать ему много-много вопросов».

Сигруд обходит периметр. «Арбалеты, – думает он, глядя на ниши и тени. – Радио… веревки… может быть, взрывчатка». Он окидывает взглядом соседние ветшающие здания. «И мне нужно убежище. И, наверное, придется угнать автомобиль».

Надо поработать, кое-что купить, кое-что сделать. И не так уж много времени, чтобы все успеть.

Он возвращается на улицы, чтобы найти дорогу домой. Но делая это, проверяет окружение, запутывает следы и выполняет кое-какие быстрые маневры, чтобы проверить, нет ли за ним хвоста.

Хвостов нет. Но Сигруд готов поклясться, что видел знакомое лицо: бледную континентскую девушку со вздернутым носиком и глазами странного цвета.

Он встряхивается.

«Пора приниматься за дело».