Ночь III

Белые и алые розы – символ твоего прошлого, которое ты не помнишь

Ночью мир замирал. Один за другим гас свет в окнах домов и особняков, пустели улицы, лишь одинокие фонари освещали небольшие островки пространства. Вокруг царила тьма, а в небе зажигались миллиарды звезд. Но сегодня было все иначе. Еще совсем недавно на безмятежном и спокойном небе закружились хмурые, угрюмые, свинцово-серые тучи, задавившие белый диск своей тяжестью. Луна, как будто растерявшись, совсем скрылась за их тяжелыми боками. Сверкнула молния, а через секунду над ночным городом раздался гром, подтверждая своим ворчанием, что на землю вот-вот обрушится ливень. В такую погоду на улицах обычно никого не встретишь, но сегодня исключение.

На серой дороге, которая вела к одному из особняков, были слышны торопливые шаги. В небе второй раз прогремел гром, ветер усилился. Женская фигура уже приблизилась к гигантским железным воротам, что были заперты, но ее это не останавливало. Она дотронулась рукой, и те, как по приказу хозяйки, с легкостью отворились. Перед девушкой возник большой и широкий двор. По бокам располагались клумбы с различными цветами, но большую часть занимали белоснежные розы и зеленые кустарники круглых форм. В центре двора стоял небольшой белый фонтан, в котором находилась скульптура маленького ангела с задумчивым взглядом, а вокруг него собралась толпа людей. Одни черпали ведрами воду оттуда и поливали вход и окна первых этажей, другие выбегали на улицу в еле живом состоянии, третьи с неописуемым ужасом наблюдали, как пламя поглощало единственный величественный серый особняк. В шоке и бездействии пребывали в основном дамы, а мужчины, наоборот, какой бы ужасной ситуация ни оказалась, старались спасти наполовину уцелевший дом.

Увидев пожар и черный дым, женщина не остановилась, не поддалась власти страха и паники, а побежала вперед. На пути люди пытались ее остановить, что-то говорили, но она вырывалась каждый раз, не слушала никого. Все мысли были заняты одним: «Мне нужно туда. В спальню. Там Ками, моя Камилла!» Женщина ворвалась в горящий особняк, закрывая рукавом лицо. Ее ничто не останавливало: ни огонь, который съедал на пути все новые вещи, становясь могущественным, ни дым, что затуманивал дорогу и отнимал возможность дышать. Этот ад не пугал. Самое страшное здесь было то, что где-то неподалеку на втором этаже раздался голос. Такой родной, детский, нежный и звонкий:

– Мamma! Mammina!

Когда женщина бежала по широкой мраморной лестнице, гигантского размера стеклянная люстра с разнообразными свисающими сосульками оборвалась и полетела вниз, разбиваясь на тысячи мелких осколков и придавив заднюю часть бархатного зеленого платья. Казалось бы, этим мгновением все закончилось. Секунды шли – огонь поглощал все, что попадалось ему на пути; разум потухал, адская боль от удара в груди заглушала царившие шум и хаос, но сердце продолжало выполнять свою работу: биться, гонять адреналин по всему телу. Благодаря детскому голосу, звучавшему наверху за запертой дверью, надежда и силы не покидали хозяйку. Она аккуратно поднялась со ступенек, вырвала кусок ткани от платья, а затем, цепляясь за уцелевшие и не пострадавшие от огня перила, поторопилась дальше. Дым заполнял легкие, но женщина не сдавалась. Она шла по коридору к той самой двери, из-за которой несколько секунд назад раздавался детский голос. Часть огня успела и сюда пробраться. Шторы справа на окнах горели, падали, штукатурка трескалась и осыпалась на пол, дорогие обои чернели мгновенно. Прямо перед женщиной в эту секунду рухнул кусок от потолка, подняв облако пыли. Она успела отскочить в сторону. Кашель мучил, раздирал горло, но та продолжала идти к двери.

Женщина дернула за покрытую золотом ручку, но в комнату войти не удалось. Оказалось заперто, ключи наверняка находились у мужа или служанки, которых в горящем особняке не оказалось. В волосах шпилек, к несчастью, не было. Пришлось плечом со всей силы толкать деревянную дверь.

Первый удар… второй… третий… четвертый… Несмотря на боль в груди, кровоточащие раны от осколков стекла и раздирающий кашель после пятого раза женщина ворвалась в детскую комнату, в которой дым успел заполнить все. Спальня погрузилась в туманный мрак и тишину. Женщина кинулась искать и звать по имени малышку, что в это время сидела в уголке возле своей кроватки с плюшевым мишкой в обнимку. Девочка не кричала, не звала. Ее слезы застыли. Когда женщина схватила на руки ребенка, обнимая и целуя, маленькое хрупкое сердце больше не стучало.

– No! No! No-o-o-o-o!!! – заполнил комнату крик материнской боли и отчаяния.

В черном небе третий раз пророкотал зловещий гром, а после полил сильный ливень.

Эта ночь жестоко пробралась в дом, забрав самое ценное у семьи – две жизни – любимую дочь и мужа. Любовь, веселье, смех, надежды и разговоры за ужином навсегда покинули родное место. Время на часах остановилось.

Я тут поняла одну вещь, сидя за столом в одиночестве и ковыряясь ложкой в тарелке. Этот дом пропитан воспоминаниями, которые мне являются в образе снов. Только вот бы знать: к чему все и как связано со мной? Некоторые из них забывались мгновенно, другие помнились отчетливо.

«Помоги мне!»

Самое странное здесь то, что, сколько бы я таблеток ни пила, Голос никогда не затыкался.

«Хватит притворяться глупой! Ты все знаешь».

– Кто ты? – спросила я вслух.

Со стороны выглядела глупо. В комнате никого не было. Мать по утрам редко со мной завтракала. У нее, как она выражалась, «дела». Хотелось бы узнать, какие именно, потому что мне ничего неизвестно насчет ее профессии, да и жизни в целом. Эти бесконечные собрания по вечерам с «аристократами» ничего не означали для меня. Мое обязательное присутствие почему-то требовалось. Зачем? Для чего? Знала только мама. Я лишь должна не вмешиваться и не задавать глупые вопросы. Создавалось ощущение, будто я являлась пешкой в продуманной игре, где все подчинялись главарю – Лилиане Сойлер.

– Ну и почему ты не отвечаешь? – поинтересовалась после долгой паузы.

Тишина. Ясно. Это все мои галлюцинации. На самом деле никакого Голоса не существует. Я, видимо, больна и страдаю шизофренией, постоянно что-то забываю или ничего не помню.

«А ты никогда не задумывалась, кто тебя сделал такой?»

– Действительно, – усмехнулась я, запив соком. – Послушай, если серьезно, то что ты хочешь? Почему поселилась именно в моей голове? Почему я только слышу тебя?

«Я хочу, чтобы ты кое-что вспомнила», – весело отозвался Голос.

– И что же?

«То, из-за чего ты перестанешь быть глупой дурой!»

Я молча закатила глаза, продолжив завтракать в тишине. Каждый раз, когда задавала этот вопрос, ответ был один и тот же. Пытаться вспомнить какую-то чепуху или заткнуть вторую личность, которая хочет занять мое место? Ответ очевиден.

«Нет! Не делай этого!»

Достав упаковку с маленькими таблетками из кармана халата, закинула в рот одну и запила соком.

За окном опять лил дождь. Интересно, будет ли хотя бы один день без него? Бен-Йорк со своей погодой наводил тоску, грусть и сон. Хотелось спать, но через полтора часа у меня начнутся уроки, на которые не было настроения идти. Вставая из-за стола, я взяла телефон, лежащий рядом, и написала в группу девочкам «хай! Сколько сегодня уроков?» Ответ пришел через минуту от Мии: «семь». Мне стало так тяжко, что я скривилась и захотелось проклинать весь мир. Ну за что мне все это? С сожалением и неохотой я покинула пустой одинокий зал, который хоть и был украшен роскошью, дорогими величественными предметами интерьера – как, например, два больших золотых льва, сидевших по бокам возле мраморного камина посредине слева или знаменитые картины итальянских и английских художников, изображавшие эпоху периода Возрождения, в комнате все равно оставались царить мрак и одиночество. Даже когда здесь проходили праздничные ужины, за длинным дубовым столом собирались гости и играла иногда тихая музыка скрипки и рояля, то не чувствовалось никакого уюта. Старый, классический, с элементами готики особняк хранил внутри множество секретов и тайн прошлого. Здесь, как в лабиринте, множество комнат, длинные широкие и узкие коридоры, два этажа. В некоторых помещениях мне запрещалось находиться, поэтому я не знала, что за ними скрывалось. Единственная деревянная белоснежная дверь с золотыми узорами, которая располагалась на первом этаже в одном из коридоров, манила меня больше всего. Всегда было интересно узнать, что находилось за ней, но, к сожалению, кроме матери, ночью я не видела, чтобы туда кто-то заходил. Проходя мимо той самой двери, с трудом унимала любопытство, которое каждый раз становилось сильнее. Жаль, ключи мама прятала в своем кабинете или, скорее всего, носила с собой. Я грустно смерила взглядом дверь и направилась дальше к круглой широкой лестнице, ведущей на второй этаж.

Войдя, наконец, в свою комнату, встретилась со служанкой, заправляющей мою постель. Зои всегда относилась ко мне дружелюбно, как к подруге, а работу выполняла качественно и с любовью. Она одна была из тех, кто более ответственно брался за задачи и никогда не жаловался на грубые замечания Лилианы, не спорила, не обсуждала за спиной. С ней приятно общаться, слышать короткий смешок. На милом и ясном личике редко появлялась улыбка, которая очень шла ей, но почти невозможно было заставить улыбнуться серьезную девушку с золотыми короткими кудрями.

– Доброе утро, Камилла. Ваша школьная форма поглажена и висит на стуле, – озвучила она официально-деловым тоном.

– Спасибо, – поблагодарила я и начала переодеваться.

Терпеть не могла эту форму: алую ситцевую рубашку с длинным рукавом, черную юбку с красными полосками, темные колготки, которые постоянно рвались, и туфли на маленьком каблуке. В этом одеянии я чувствовала себя манекеном. Никакого комфорта и свободы. Каждая клетка кожи пряталась за строгим официальным стилем, все интимные места закрыты. Зеркала передо мной нет, но представляю, как выглядело это все. Их вообще не имелось в доме, по крайней мере я ни разу за всю жизнь не видела ни зеркал, ни свое отражение. Свой цвет волос только знала, и то крашенный, а настоящий не помнила. По словам мамы, они темные и волнистые, как ночь, не очень подходящие мне. Лилиана всегда решала сама, как должна выглядеть ее дочь, каким правилам следовать, какие законы соблюдать, чем заниматься и главное – как учиться и вести себя рядом с ней на совместных мероприятиях, вечерах, важных встречах, да и в жизни в целом. Конечно, мне не нравилось жить по чужим правилам! Но сколько бы раз я ни ссорилась из-за этого с мамой – бесполезно. Ее не убедишь и ничего не докажешь, а характеры у нас совпадали. Обе упрямы, прямолинейны, целеустремлены, мстительны и властны. Одного только было больше у мамы – строгости. Один ее холодный жесткий взгляд нагонял страх и беспокойство. При воспоминаниях о нем по спине побежали мурашки. Все ровно, несмотря на наши ссоры и разногласия, я любила ее, потому что она моя мама. Никаких других родственников у меня больше не было.

– Ваша мать просила передать, чтобы вы сегодня не опоздали на ужин и надели синее кружевное вечернее платье, которое она подарила вам месяц назад, – сообщила Зои, завязывая мне хвост.

– Передай ей, пожалуйста, что я не смогу присутствовать. У меня важное собрание, – вспомнила ее же слова в прошлый раз, которые до сих пор кололи мое сердце.

– Знаю, вы снова в ссоре, но никто бы не осмелился не выполнить пожелание королевы.

– Это она считает себя королевой?! – я не могла сдержаться от смеха. – Смешно! А я тогда кто? Принцесса или рабыня?

– Высокомерная королева и самовлюбленная принцесса, – ответила служанка и тут же смутилась, покраснев от стыда или чего-то другого.

– Знаешь, в твоих словах есть смысл, – задумалась, смотря в окно. – В этом замке они действительно живут. Не хватает одного короля. Интересно, каким бы он был? Эгоистичным, злым или добрым, романтичным? А принц? У него был бы белый конь или черный?

– А какими бы вы хотели, чтобы они были?

– Не важно. Я бы хотела в этой сказке плохое начало, но счастливый конец.

– Значит будет так.

– Нет, неправда. Иногда, когда этого ждешь, все случается наоборот. Жизнь – одно разочарование. Реальность всегда подводит.

– Ну разве не в этом смысл жизни? Ждать и верить. Когда ждешь, испытываешь удовольствие.

– Смысл жизни должен заключаться не в разочарованиях и ожиданиях, а в любви и взаимопонимании. Когда любишь, готов пойти на все, и еще главное, чтобы тебя понимал тот самый человек, ведь жить так становится проще. Душа не болит, потому что ты знаешь: какой бы бред ни говорил, твоя любовь выслушает до конца и не перебьет, а поймет и даст советы, поддержит.

– У каждого свой смысл жизни. У кого-то в любви и верности, у кого-то – мелочах и радости.

– Пожалуй, ты права, Зои. Для каждого человека он свой. Жаль, что не все ценят это. Моя проблема в том, что я недооцениваю старания матери. Она работает и зарабатывает на те платья для меня, а я в ответ отвечаю грубостью. Возможно, не понимает не мама меня, а я ее.

– В любом случае вы должны любить друг друга и понимать.

– Зои… – замолчала я на несколько секунд, – у тебя есть близкие или любимый человек?

– Когда я была маленькой, у меня была семья: мама, папа, сестры, братья, бабушка и дедушка, тетя, – перечисляя и вспоминая их всех, девушка улыбалась, а в серебряных выразительных глазах светился светлый луч, но все погасло. От радостной девушки и следа не осталось. Зои стала грустной и задумчивой. – Рано или поздно нам приходится кого-то отпускать или терять навсегда, – закончила она, подавая мне бежевое пальто.

Так вот почему девушка редко улыбалась и смеялась. Потеря близких разочаровала, ранила ее. Зои не могла смириться с этим, не могла отпустить, рана в душе не заживала. Есть то, что уже не исправишь и не вернешь.

– Должно быть, это очень больно, – с сочувствием произнесла я, принимая пальто. – А что случилось?

– Думаю, вам пора в школу, – напомнила служанка, посмотрев на часы, которые висели на стене и показывали без двадцати восемь.

– Как скажешь, но я буду с удовольствием ждать продолжения истории.

Зои проводила меня к самому выходу. Пока я садилась в машину и складывала зонт, успела заметить, как Джон с ней переглянулся. Он посмотрел на девушку по-особенному. Так, как смотрит человек, который обещает, что будет готов на все ради него. В этот момент глаза водителя светились нежностью и заботой. Почему я не видела, чтобы Крис так смотрел на меня? Может, не замечаю или слепая? Надо будет попросить девочек понаблюдать со стороны.

Когда автомобиль выехал со двора, я подвинулась на середину и потянулась рукой сделать чуть тише музыку.

– Мне кажется или между тобой и Зои…

– Кажется, – перебил Джон, включая поворотник.

– Тогда почему ты так на нее посмотрел? – не успокаивалась я.

– Как? – сделав вид, будто не понял, водитель повернул направо.

– Нежно, заботливо, ласково, – перечисляла я.

– Еще скажи интимно, – ответил сурово мужчина, заезжая на мост.

– Этого я не говорила.

Джон покачал головой, а я сделала непонимающий взгляд.

– Ты всегда такая зрячая?

– Не знаю? – пожала плечами я.