Глава 9

Мэнди

Ощущать дыхание Томаса на своей коже так неправильно, и так волнительно одновременно. Я не могу и даже на секунду допустить, что всему виной влечение. Нет, потому что этого просто не может быть. Скорее всего моё учащенное сердцебиение и… Мать его, предвкушение результат нашего с Эриком воздержания от близости уже почти около двух месяцев (мы тратили всё свободное время на разговоры и выяснение отношений). Да. Всему виной именно это. Потому что никакой другой причины рядом с Томасом не может быть.

– Это не мои слова, – с какой-то лёгкой хрипотцой тихо говорю я.

– Но им так идёт выходить из этого ротика.

Указательный палец Томаса, которой секунду назад был под моим подбородком, скользит вверх к моим губам. В медленном мучительном движении он скользит его кончиком по контуру моей нижней губы. Надавливая на кожу Том посылает импульсы по всему моему телу, заставляя бабочек внутри моего живота проснуться.

– И всё же, – слабо и очень тихо выдыхаю я, заставляя поднять глаза Томаса с моих губ и взглянуть на меня.

– Поверь, у тебя будет повод его похвалить, – шепчет он, и его палец вновь спускается по моему подбородку вниз. – Даже не один.

С моих губ срывается тихий всхлип, когда губы Томаса нависают над моими на чересчур дразнящем расстоянии. Мужской палец скользит по моему горлу вниз, заставляя дыхание замереть, его вторая рука опускается на мою талию.

– После Кларисс как-то не хочется, – шепчу, глядя с вызовом в его глаза.

Губы Томаса трогает лёгкая усмешка, и его рука скользит ниже, к моей ягодице.

– За пару часов уже дважды уже удостоен твоей ревности. Ледяная принцесса растапливает стены?

– Это не ревность.

– Да ты что? – Шепчет Томас, когда его большая ладонь накрывает мою ягодицу. Он сильно сжимает её, вырывая из моей груди тихий стон. Я прижимаюсь к его груди, мои ладони ложатся на его подкачанную грудь, покрытую тканью чёрной хлопковой футболки.

– Это брезгливость, – шепчу я, вопреки реакции своего тела на него.

Вторая рука Томаса тоже опускается на мою ягодицу, и теперь он сжимает их обеими руками, заставляя меня вжаться животом в его пах. По моему телу пробегает приятная дрожь, находящая пристанище где-то под низом живота.

– Кларисс была до тебя, – зачем-то говорит он, и я не могу не прикусить свою нижнюю губу, пока он собственнически мнёт мои ягодицы.

– Ещё скажи, что ты хранишь мне верность, – срывается с полу-стоном с моих губ, и Томас замирает в сантиметре от них, и…

Он отстраняется.

Он отстраняется с непонятным мне выражением лица, выпуская моё тело из своих рук, и меня накрывает ужас от осознания того, что я позволила лапам Томаса Харта трогать свою задницу. Чем я вообще думала? О чём?

– И постарайся не трогать меня больше своими грязными руками, – раздражённо говорю я, поправляя пояс своих светлых скини джинсов.

– А ты постарайся хотя бы скрывать своё возбуждение, когда я приближаюсь к тебе ближе, чем обычно, – усмехается в ответ Томас, и я не могу не кинуть на него гневный взгляд.

На самом же деле я злюсь не на него. Томас ведёт себя в свой же дикарской манере, от него не удивительно слышать что-то подобное. Про действия его я вообще молчу. Я злюсь на себя, потому что не смогла контролировать себя минутой ранее, свою реакцию. Я злюсь на проснувшееся желание коснуться его губ своими где-то внутри меня. Как оно вообще могло возникнуть, когда меня ждёт дома измученный ревностью Эрик? Что я за девушка, если вот так просто растаяла от рук Томаса на себе, когда у меня есть любимый человек?

– А что ты хотел? Чтобы я накинулась на тебя и ударила?

– Мне, конечно, понравилась бы такая реакция, но то, что я увидел, лучше всех ожиданий.

На лице этого наглеца расцвела самодовольная улыбка. Он засовывает руки в карманы своих джинсов спереди, глядя на меня своими потемневшими от недавней близости голубыми глазами. Они словно пылают победой в чёрных расширенных зрачках, Томас прикусывает нижнюю губу, не разрывая зрительного контакта со мной. Так этот ублюдок, выходит, дважды меня специально дразнил? Сначала в самолёте, а теперь и сейчас? Просто хотел насладиться моей реакцией на себя? Гребанный самодовольный ублюдок!

– Да пошёл ты! – Шиплю я, отворачиваясь от него.

– Да ладно тебе, Мэнди, не то ещё будет.

– Томас, ещё одно слово, и я тебя покалечу прямо в твоём собственном родительском доме. Ты понял? – С пол оборота угрожаю ему, и он смеётся, поднимая руки вверх.

– Тогда спасём мне жизнь и отвлечёмся, – предлагает он, делая снова шаг в мою сторону.

Я уже приготовилась к тому, чтобы реально накинуться на него с кулаками, если он скажет хоть что-то пошлое сейчас. Ну а что? Мне же нужно куда-то выплёскивать свой гнев? Даже если он по большей части на саму себя, особенно после того, как я позволила ему приблизиться к своему телу. Это был первый раз, когда Томас так нагло ко мне прикасался, и я ненавижу ту часть себя, которая приняла эти прикосновения.

– Может, откроешь подарки? – Со странной улыбкой предлагает мне мой жених, и я не могу поверить, что услышала даже правильно. То есть всё? Никаких подколок с подтекстом не будет?

– Вот так просто?

– Зная мою семью, вот так просто, точно не будет, – усмехается Томас.

– Не думаю, что они такие же ненормальные, как и ты.

– Думаешь, я один уродился такой?

Принимаюсь открывать первую небольшую прямоугольную коробку в розовой подарочной бумаге. Несколько усилий, чтобы порвать упаковку, пока Томас подходит ближе, чтобы тоже посмотреть на содержимое.

– Это… – шепчу, когда открываю коробку и вижу один из «чудесных» подарков, который мне вручили родные Тома.

Подхватываю кончиком указательного пальца тонкую красную кружевную ткань, поднимая её вверх перед собой, чтобы убедиться в своих подозрениях. И да… Чёрт, я права! Это красное кружевное боди, плотная ткань на котором лишь на груди в чашках. Мои глаза раскрываются от шока, а Томас прыскает от смеха.

– Да, похоже, моя семья тоже хочет, чтобы у нас был секс.

Тут же бросаю кружевную вещицу, судя по чашке, моего размера обратно в коробку (знать не хочу, как они определили мой размер). Сдвигаю коробку вниз, чтобы открыть следующую, покрупнее. Надеюсь, я просто ошиблась, и следующий подарок будет приличным. Вполне возможно, что кто-то из сестёр Томаса просто решил сделать особенный подарок.

И всё бы, да ничего, но в следующей коробке нет никакого милого сервиза или вазы, там четыре пухлые упаковки с ролевыми костюмами. Медсестра, дьяволица, учительница и ангел, чёрт возьми!

– О Боже, – шепчу, откладывая этот разврат в сторону к кружевному боди.

Томас еле как сдерживает свои эмоции. Не знаю, что именно его смешит, моя реакция или сами подарки, но это вызывает лишь у меня большее удивление. Неужели это правда подарки его семьи?

Мои руки тянутся к следующей коробке, только в этот раз надежды на что-то милое намного меньше. Что же может скрывать в себе эта небольшая коробочка в красной обёртке с чистым белым бантом? Ну, конечно же, там резиновый член. Картонная коробка с резиновым розовым членом с пометкой пятнадцать.

Я почти что давлюсь воздухом, когда вижу картинку на коробке. Боже, да моим глазам уже некуда расширяться. Тяжело теперь принять тот факт, что люди, встречающие нас с милыми улыбками на лицах, шарами, цветами держали в руках вот это всё.

– У меня больше, – смеётся Томас, забирая у меня коробочку из рук, чтобы рассмотреть подарок своей семьи для невесты.

И в этот раз я реагирую на него, спрашивая в лоб:

– Это ты купил всё, да?

Мой вопрос выходит довольно резким, но меня можно понять. Я просто не могу поверить в то, что это для меня выбирали старшие сестра Томаса и их мужья. Да как в это вообще можно поверить?

– Нет, – Томас качает головой с широкой улыбкой на лице, отрывая взгляд с красочной упаковки последнего подарка. – Я же вроде предупредил, нет?

Видимо, Томас не единственный озорник в этой семейке. Даже думать не хочу, что первое впечатление будет обманчиво, и меня ждёт куча людей, похожих на Томаса, а то и хуже.

– Смотрю, вещица-то привлекла твой интерес. Хочешь, возьми его с собой в ванную, – усмехаюсь, когда следую к своему чемодану.

– Только, если ты пойдёшь со мной, – усмехается в ответ парень с хрипотцой. – Потому что она меня завлекла не поэтому. Знаешь, разные картинки появляются в голове.

Я открываю свой чемодан, чтобы распаковать вещи, ну или хотя бы часть.

– Неужели ты хотел бы, чтобы я его в тебя запихнула? Тоомас, спешу тебя огорчить, тогда тебе нужна не я.

Мой женишок глухо смеётся, небрежно бросая коробку на кровать.

– Нет, мне как раз-таки нужна ты.

– И это моя самая огромная проблема, – едва слышно бормочу я, доставая из чемодана свои вещи.

***

К счастью, Том не стал биться со мной за очередность в ванную, а, как джентльмен, пропустил меня первую. Пока Томас принимал душ после долгой дороги, я успела убрать подарки, которые скорее были для брата, а не для меня, на одну из полок в шкафу. Зашторить шторы, оставив без капли вечернего света комнату, убрать цветы в ведро с водой, которое, на удивление было в ванной и организовать своему ненавистному жениху спальное место на полу.

Томас опасен для меня. После того, как он увидел мою реакцию на его близость, он станет без конца провоцировать меня, вновь выводить на неё, пока я не оступлюсь. Том будет играть со мной подобно коту, который поймал в поле своего зрения добычу. Поэтому мне стоит держать его подальше от себя. Ведь мне итак придётся на этой неделе играть роль счастливой невесты перед его семьёй, пока дома моя мама говорит какой-то грандиозный план по спасению меня из предстоящего брака. А это уже очень много. Так что ночи с ним на одной кровати не входят в список моих послаблений на его счёт.

Дверь ванной отворяется, и с паром Том, к удивлению, выходит оттуда в пижамных клетчатых чёрно-белых штанах и белой свободной футболке. Что за баню он там устроил? Его взгляд медленно скользит по комнате, оценивая устроенную мной обстановку. Уголок губ парня подскакивает немного вверх, и он направляется к кровати, а точнее к месту перед двуспальной кроватью, где я ему постелила и вообще-то даже выделила подушку. Хотя, он и этого не заслужил.

Глупо было полагать, что этот парень будет следовать моему сценарию, где он спокойно выходит из ванной, говорит что-то вроде «в следующий раз ты сама меня позовёшь к себе» и ложится спать, где ему постелили. Но в реальности, когда Томас подходит к спальному месту, он перепрыгивает это место, падая рядом со мной на кровать с гребанной улыбкой на лице, и говорит:

– А что к нам кто-то должен прийти?

– Оно для тебя, – недовольно бормочу я, подтягивая на себя одеяло, чтобы ему ничего не досталось.

– Тогда у меня плохие новости, – Том ползёт к краю кровати, подхватывая подушку с пола и бросая её на её законное место на кровати, и возвращается обратно. – Я сплю с тобой. Под одним одеялом.

Он смотрит на меня, прожигая взглядом голубых глаз, и я замираю. Том пользуется моментом и дёргает одеяло на себя, тут же пробираясь под него. Пару минут мы, как дети, пытаемся перетянуть одеяло каждый на себя руками и ногами. Хватаем разные его куски, чтобы захватить себе выигрышный. И в какой-то момент Томас делает запрещённый приём, – щипает меня за бок. Я пищу, бросая часть одеяла, и он пользуется моментом перетягивая его на себя.

– Иди на пол, Том, – шиплю я, пытаясь дёрнуть одеяло на себя, но он крепко держит свою часть.

– Только если с тобой, – тихо смеётся он, провоцируя меня.

Хочу так же ущипнуть его или хотя бы схватить за руку, чтобы отвлечь. Моя раскрытая ладонь под одеялом пытается пробраться к нему, но Томас дергается, подскакивая вверх бёдрами, чтобы продвинуться выше к спинке. И, я не знаю, кто отвечает за случайности, но он в этот момент сделал свою работу на десять из десяти. Потому что моя раскрытая ладонь опускается прямо на его член, а в моей голове что-то отдаёт сигнал моей руке сжать «пойманное». Мы в моменте замираем с Томасом, наши удивленные глаза встречаются с друг другом. Пара секунд, и я отпускаю его член, прочищая горло.

Меня моментально обдаёт жаром.

– Спи уже здесь, – сдаюсь я, в нежелании больше никак сегодня с ним контактировать.

Сейчас бы был идеальный момент для шутки со стороны Томаса, но, похоже, он лишился дара речи от моей ладони. Он только так же, как и я, прочищает горло и кивает, лишая одеяло своей цепкой хватки. Но, конечно же, ему всего лишь нужна пара минут, чтобы отойти. Потому что как только мы укладываемся (каждый на своей стороне), а я поворачиваюсь спиной к нему, он говорит: