Я досадовал по поводу собственных ошибок. То, что я упустил, проигнорировал или от чего отмахнулся. То, что должен был дать и не дал – друзьям, родственникам, матери и отцу, тебе и Элеоноре, моим детям и более всего – Энн. Я остро переживал каждое невыполненное обязательство. И не только в личной жизни, но и в работе – свои писательские неудачи. Куча моих сценариев, пользы от которых не было никакой. Когда-то я с этим мирился. Теперь, после полнейшего изобличения моей жизни, примирение было невозможно, как и самооправдание. Бесконечное число промахов сводилось к одному главному обвинению: что я мог бы сделать и с каким постоянством я недотягивал почти до каждой вехи.