Отзывы на книгу «Радость познания»

«Привычка получать информацию только в той форме, которая кажется интересной и занимательной, весьма опасна»

Есть мнение, что наука, в том виде, в котором она любезна нынче миллионам, выглядела бы совершенно иначе, кабы не Ричард Филлипс Фейнман: ни тебе улыбчивых популяризаторов со взором горящим, героически не устающих вновь и вновь повторять ставшие золотым стандартом аргументы и факты, ни стильных обложек поп-научной литературы, украшающих икеевские полочки и пропитанные легчайшим эфиром снобизма списки must read , ни донельзя растянутых сериалов про физиков-теоретиков, неумолимо стареющих в плену персонажей вселенной Marvel и разноцветных тишоток с чумовыми принтами... да и курировать местную игру «Нон-фикшн» мне б, наверное, было не так забавно.

Старина Дик в деле массированной атаки клоунов на антинаучный мир, конечно, пионер, путеводная звезда и важнейший объект поклонения, он на этом собаку съел и за это же Нобелевскую премию получил. Это я шучу, конечно, как завещал великий Фейнман. Комитет сформулировал как всегда более грациозно: «за фундаментальные работы по квантовой электродинамике, имевшие глубокие последствия для физики элементарных частиц». Что эта фигня значит и насколько серьёзны последствия, никто толком до сих пор не разобрался. Для желающих попытать счастья на этом поприще существуют действительно написанные Фейнманом многочисленные статьи по КЭД, для всех остальных — жизнеутверждающий девиз автора «Если вы думаете, что понимаете квантовую механику, то вы её не понимаете» и несколько прелестных книжиц, которых он никогда не писал, даже если фамилия на обложке утверждает обратное. Это, во-первых , основополагающая и уже обыгранная не только чуть выше, но вообще везде, где хоть сколько-нибудь уместно, - «Вы, конечно, шутите, мистер Фейнман!» - расшифровка диктофонных записей с дружеских посиделок, мимикрирующая под автобиографию, во-вторых, её однояйцевый близнец с задержкой в развитии «Не всё ли равно, что думают другие?» - книга ни в коем разе не является продолжением первой, как бы не божилась аннотация - те же байки, только не в профиль даже, а чуть анфас. И в-третьих, но не в-последних (ибо неисчерпаем ресурс видео- и аудиоматериалов, отмеченных присутствием гения и в перспективе поддающихся беллетризации), вот эта вот самая «Радость познания» - сборная солянка из цикла передач под названием - внезапно - «Радость познания» , отснятых каналом ВВС-2 (оригинальное «The pleasure of finding things out», впрочем, не стесняются конвертировать в более уместный «кайф от открытий», когда дело касается живой речи Фейнмана, а не пионерской обложки), лекций японским программистам и будущим преподавателям начальной школы, напутствий выпускникам Калтеха и парочки интервью крупнотоннажным изданиям. Ничего преступного в желании составителей добавить штрихов к портрету заслуженного фронтмена я не вижу, но и радости (чёрт!) по этому поводу испытать не получается. Эта книга не только в основном дублирует первые две упомянутые, но и старательно зеркалит сама себя, что практически неизбежно в выбранном формате. Ну вот сколько, например, интервью в год приходится раздавать ярчайшему, кто спорит, ученому своего поколения, востребованной, разумеется, медиа-персоне, разработчику, чтоб её, атомной бомбы, наконец, лауреату, опять же, Нобелевки не в самой, очевидно, хилой номинации? (это я экспериментально выясняла, сколько вводных слов можно вставить в предложение, пока его не разорвало) Перед сколькими аудиториями выступить? И даже если он и сам не дурак потрепаться и повеселить почтенную публику, основные вопросы - те же самые, да и ответы не располагают к разнообразию.

Чтение, прямо скажем, выходит не самое бодрое, в режиме знаменитого путешествия одного персонажа - тоже, к слову, смахивающего на учёного - с улицы Бассейной (ныне Некрасова): «он опять поспал немножко и опять взглянул в окошко» - а там опять. Повторяемость, сиречь воспроизводимость экспериментальных результатов, не может не утешать любого мало-мальски научного сотрудника. Но насколько должен быть любознателен рядовой читатель, чтобы проверить, после какой по счету истории о том, как гордый отец еще не совсем рожденного Ричарда поведал матери: «этот мальчик будет ученым», утверждений, что психология не наука, сомнения крайне важны, бога — нету, бомба — нужна, и бодрых песен как прекрасен этот мир, посмотри - его, читателя, разорвет? Лично меня — после пятого, что ли, подряд рассказа об историческом ночном звонке. Но как была, так и осталась у меня одна загадка (почему там, где я, там и гадко): чего ж он такой радостный всё время, а?

Короче, книжка так себе, большая часть содержимого доступна в видеоформате, там хоть видно белую рубашку, выгодно оттеняющую калифорнийский загар и улыбку в 64 зуба.

I put it up to the panel for discussion, как говорится.

Эта книжка состоит из интервью, речей, статей и лекций известного физика, нобелевского лауреата. Я прочитал ее с огромным интересом, всегда люблю заглядывать в творческие и научные мастерские самобытных, мыслящих, двигающих какую-то отрасль знания или чувствования людей. Фейнман мне понравился своей интеллектуальной честностью и прямотой, своей исследовательской цепкостью. Судите сами, вот он рассказывает о своей встрече с великим и ужасным Бором:

Мы прошли в офис в технической зоне, и Бор пояснил: «Мы обдумывали, как можно сделать бомбу более эффективной, и у нас возникла следующая идея». Я сказал: «Нет, это не сработает, эффективность не увеличится, и та-та-та…» Он возразил: «А как насчет того-то и того-то?» Я ответил: «Это звучит немного лучше, но все равно это паршивая идея». Обсуждаем идею со всех сторон, туда и обратно, туда и обратно. У меня есть одна черта — я совершенно забываю, с кем я говорю — меня волнует только физика; если идея выглядит паршиво, я так и говорю — паршиво. Если хорошо, я говорю хорошо. Простая жизненная позиция — я всегда так жил. Это разумно, это наконец приятно, если вы можете так поступать. Мне везет. Мне просто повезло тогда на заводе с чертежами, и мне повезло в жизни, что я могу так поступать. Наш разговор продолжался около двух часов, возвращался к одному, другому, мы обсудили массу идей, неслись галопом туда и обратно, спорили. Великий Бор, как всегда, беспрерывно раскуривал трубку. Он изъяснялся каким-то непонятным образом. Он, например, говорил: «Мамбл-мамбл». Понять было трудно, зато я лучше понимал его сына. В заключение он сказал, раскуривая трубку: «Полагаю, теперь мы можем пригласить важных шишек». Они пригласили остальных и стали беседовать с ними. А потом его сын рассказал мне, что произошло. Когда он был у нас в последний раз, он спросил сына: «Ты не помнишь фамилию того молодого парня в задних рядах? Он единственный меня не боялся и возражал, когда я высказывал глупые идеи. Когда в следующий раз нам нужно будет обсуждать какие-то вопросы, нет смысла говорить с теми, кто на все отвечает: «Да, доктор Бор, да, доктор Бор». Пригласи того парня, сначала поговорим с ним».

А вот он дает советы молодым ученым и вообще мыслящим людям:

Я говорю о специфическом дополнительном типе честности, когда вы не скрываете того, что можете в чем-то ошибаться — вы обязаны сделать это, когда действуете как ученый. Это наша ответственность, долг ученых по отношению к другим ученым и простым людям.

И еще о способности сомневаться:

Учись науке, чтобы сомневаться в компетенции экспертов. Я могу определить науку и другим способом: наука — это вера в невежество экспертов.

И еще о конкретике:

И наконец мой последний совет: никогда ничего не говорите, не зная точно, что вы хотите сказать и как это правильно сформулировать.

А вот хороший совет вообще для всех выступающих и преподающих: думайте о задаче, которую объясняете, будьте всецело этим увлечены и поглощены, вот и вся (или почти вся) методика преподавания чего угодно кому угодно. Фейнман рассказывает о том, как он в двадцать с небольшим читал лекцию ряду величайших ученых и нобелевских лауреатов:

Я тут же отложил бумаги в сторону и начал говорить. И тут со мной что-то произошло, и всегда с тех пор происходит — это удивительная штука. Если я говорю о физике, а я люблю эту науку — я думаю только о физике и перестаю беспокоиться, где я нахожусь; все остальное меня просто перестает волновать. И все пошло очень легко. Я как можно проще объяснил им все «дело». Я не думал о том, кто там находится. А думал только о задаче, которую объяснял.

Из-за разношерстности входящих в состав книги интервью и статей здесь затрагиваются самые разные темы: от сугубо технических вопросов до общефилософских проблем. Вот, кстати, цитатка о философах, Фейнман откровенно смеется над высокомерием ученых-гуманитариев:

Во всем этом угадывается тенденция к помпезности — представить все излишне глубоким и основательным. Мой сын выбрал курс философии, и вчера вечером мы смотрели работы Спинозы — там оказалось много незрелых доводов! Все эти атрибуты и субстанции, постоянная лишенная смысла «жвачка» — мы начали смеяться. Меня злят не сами философы, а их высокомерие. Если бы они умели посмеяться над собой! Если бы они просто сказали: «Я думаю, что это должно быть так, но фон Лейпциг считает, что это должно быть не так, и это тоже хорошая гипотеза». Если бы они объяснили, что это всего лишь догадка…

Сам же он никогда не стеснялся признать свою ограниченность в том или ином вопросе:

Я думаю, что создать теорию — это просто замести трудности под ковер.

Отзывается он на этих страницах о современном ему (да и нам) обществе и интеллектуальных тенденциях в нем:

Есть бесконечное количество глупости, потому что мы идем по другому пути — общество активно и интенсивно ненаучно.

Постараюсь запомнить это выражение - "активно и интенсивно ненаучно". Это об интеллектуальной пассивности. Одними из самых полезных и интересных для меня были те страницы, где Фейнман высказывается о преподавании в вузах и о воспитании детей. Например, он в нескольких пассажах рассказывает о том, как с ним в детстве беседовал его отец, а также о том, как он занимался со своими детьми, это стоит прочитать всем родителям, желающим помочь своим детям вырасти думающими людьми:

Когда я был маленьким мальчиком, я получал удовольствие от рассказов отца о сущности вещей, и я старался рассказывать своему сыну о распространенных в мире вещах. Когда он был совсем маленьким, укачивая его в постельке, мы рассказывали ему всевозможные истории, и я выдумывал сказки о «маленьком народце», который ютится где-то наверху. Они гуляют, ездят на пикники или что-то в этом роде, а живут они в вентиляторе; и эти маленькие люди пробегают через лес, полный больших, длинных и толстых синих чудищ наподобие деревьев, но без листьев, а с одними стволами, и они вынуждены передвигаться между ними и тому подобное. Постепенно он уловил, что это коврик, ворсовый коврик, синий коврик, и он любил эту игру, поскольку я мог описывать все окружающие вещи со своеобразной точки зрения, а ему нравилось слушать сказки, и мы описали кучу удивительных вещей. Он даже сунулся на прогулке в мокрую собачью ноздрю, где свистел ветер, всасывался холод и выдувалось тепло. И я таким образом смог рассказать ему о физиологии и о прочих вещах. Он любил все это, и я рассказывал ему массу всяких штуковин, и сам получал от этого удовольствие, поскольку рассказывал ему о вещах, которые сам любил, и мы оба веселились, когда он угадывал, что это значит. А потом у меня появилась дочь, и я пытался сделать то же самое, но у нее был совсем другой характер, она не хотела слушать мои истории, она хотела слушать то, что ей читали и перечитывали из книг. Она просила меня почитать ей, а не выдумывать всяческие истории — совсем другая индивидуальность. И поэтому, если мы говорим о наилучшем методе обучения детей науке, я должен сказать, что истории о «маленьком народце» не сработали в случае моей дочери и сработали по случайным причинам с моим сыном. Вы понимаете меня?

Я вас еще не утомил цитатами? Вот еще немножечко о методологии научного исследования (вообще, у Фейнмана интересный язык, богатый образными сравнениями):

Чтобы сделать настоящую, действительно хорошую работу в физике, абсолютно необходимо иметь много времени, чтобы запомнить те смутные и труднодоступные идеи, которые приходят тебе в голову, — это очень похоже на то, как строится карточный домик, где каждая карта стоит непрочно, и если вы забудете про одну из них, вся конструкция развалится. Вы не знаете, как это построить, и выстраиваете карты снова и снова — и если вы прерветесь, это все равно что забыть половину идей, то есть как карты соединялись прежде, чтобы выстроилась идея, — ваши карты символизируют различные части идеи. Главное, вы соединяете вместе головоломку, и получается башня, но легко ошибиться, нужна огромная концентрация, то есть нужна масса времени для обдумывания, — правда, если вы работаете в административной сфере, вам не нужно так много времени.

Ну, и напоследок не удержусь и приведу еще один фрагмент на эту же тему, он тоже представляет собой развернутую аналогию:

Один из способов понять некоторую идею, — что мы и делаем, пытаясь постичь природу, — это представить себе, что боги играют с вами в грандиозную игру, скажем, в шахматы, и вы не знаете правил игры. Но вам разрешается смотреть на доску, по крайней мере время от времени, может быть, в ее маленький уголок, и, исходя из этих наблюдений, вы пытаетесь вывести, каковы правила игры, по каким законам двигаются фигуры. Через некоторое время вы могли бы подметить, что, например, только один слон на доске движется по клеткам одного цвета. Немного погодя вы могли бы открыть закон, согласно которому слон передвигается по диагонали, и тем самым объяснить ранее открытый вами закон, что слон движется по клеткам того же цвета. Это аналогично открытию некоторого закона и последующего более глубокого его осмысления. Затем могут происходить разные события, все складывается благоприятно, вы нашли все законы, и общая картина выглядит весьма неплохо, и вдруг где-то в уголке происходит одно необычное явление, например рокировка, — словом, что-то, чего вы не ожидали. Между прочим, в фундаментальной физике мы пытаемся исследовать такие вещи, относительно которых не можем сделать заключений. Потом мы многократно проверяем их и говорим: все в порядке! Именно то, что не вписывается в теорию, представляет наибольший интерес, то, что не согласуется с тем, чего вы ожидали. Кроме того, вы могли бы совершить революцию в физике: после того как вы открыли, что слоны поддерживают свой цвет и ходят по диагонали, — и так происходит достаточно долго, и всем известно, что это правда, — в один прекрасный день вы замечаете в одной шахматной игре, что слон не поддерживает свой цвет, он его меняет. Только позднее вы открываете новую возможность — слон захвачен, и пешка прошла через всю доску и стала новым слоном — такое может случиться, но вы об этом не знали. Это очень похоже на тот причудливый путь, с помощью которого открывают законы природы: иногда они выглядят точными, они продолжают работать, но вдруг какая-то хитроумная диковинка указывает, что они не верны; и тогда вам приходится исследовать условия, при которых слон поменял цвет и тому подобное, и наконец вы вывели новое правило, которое глубже объясняет закон. Хотя в отличие от игры в шахматы, в которой правила усложняются по мере вашего продвижения, в физике, где вы открываете новые явления, все выглядит много проще. Кажется, что в целом все более сложно, поскольку вы получаете большее количество опытных данных, — то есть вы узнаете о большем разнообразии частиц и новых явлений — и законы опять выглядят сложными. Но если вы будете постоянно представлять, насколько они удивительные, то есть если мы распространим наш опыт на все более неизведанные области, время от времени объединяя все в единое целое, когда все работает сообща в дружном союзе, мы поймем, что все проще, чем казалось раньше.

Эта книжка - какой-то праздник мысли. Я уже начал читать лекции Фейнмана по физике. 9/10.

Одна из величайших опасностей современного общества – возрождение идей контроля над человеческой мыслью.

«Радость познания» стоит читать после «Вы, конечно, шутите, мистер Фейнман!» и, пожалуй, после «Не все ли равно, что думают другие?». Эта книга сборник лекций, выступлений, интервью фантастического Ричарда Фейнмана.

Какой же гениальный был старина Фейнман. Невозможно не восторгаться его личностью. Хоть Ричард в некотором роде и порицал изучение философии, но сам он был прекрасным философом. Это книга, как и выше упомянутые, «заряжает» интересом к жизни, исследованиям, познанию сути вещей.

Конечно, некоторые моменты в книге пересекаются с «Вы, конечно, шутите...» и «Не все ли равно...», такие как рассказы о Манхеттенском проекте, пара рассказов о его студенческих приключениях. Но «Радость познания» однозначно стоит прочитать. Хотя бы для того, чтобы еще раз зарядиться взглядом на жизнь великого ученого.

Соглашусь, что стоит посмотреть парочку его интервью, и конечно же гениальную серию лекций «Характер физических законов» (которые не так давно перевели и озвучили крутые ребята Vert Dider; но если есть возможность, то конечно стоит смотреть в оригинале). Но не стоит ограничиваться этим. По этому поводу Фейнман высказал прекрасную мысль:

Привычка получать информацию только в той форме, которая кажется интересной и занимательной, весьма опасна.

Просто-напросто написали слова Ричарда из разных интервью. Лучше посмотрите их в виде видео, так сможете лучше узнать настоящую радость познания замечательного физика по его рассказам вживую, потому что книга не передаёт эмоций, которые только усиливают радость и Ричарда, и зрителя.

Думаю, что у большинства людей при упоминании какого-нибудь физика сперва создается образ человека непременно в очках, сидящего в лаборатории, которая обложена книгами, создающими защиту не хуже, чем в бомбоубежище, и проводящего бог весть какие вычисления и эксперименты. Короче, мы представляем чудака, который посвятил свою жизнь каким-то заоблачным штукам и про другое знать ничего не хочет. Совсем не вписывается в этот образ фигура Ричарда Фейнмана — американского ученого, жившего с 1918 по 1988 гг., который вообще считал учебу по книгам чуть ли не деструктивным занятием (см. «Что такое наука?»)! Он был одним из создателей первой ядерной бомбы. Человеком, введшим в физику новые диаграммы, упрощающие работу квантовых физиков. Ну и, наконец, лауреатом Нобелевской премии за работы по квантовой электродинамике. А с другой стороны — это вечно веселый парень, который любил поприкалываться и позаниматься «фигней». Как у нас говорят, в любой бочке затычка, Фейнман словно является антиподом «серьезного» ученого. Однако кто сказал, что ученые обязательно должны быть хмурыми затворниками, боящимися белого света? Ричард Фейнман популяризирует науку буквально одним своим внешним видом!

«Радость познания» — это не книга с единым повествованием, а сборник статей, выступлений и интервью Фейнмана. У меня была книга из серии «Эксклюзивная классика» в мягкой обложке. Как всегда, данный формат наиболее приспособлен к нашей «бегущей» жизни. Размеры книги спокойно позволяют брать её с собой в метро, поезд или дальнюю поездку, она не занимает много места, а весит она не больше московской плюшки. В оформлении обложки использован темно-зеленый цвет, который, как я считаю, был выбран весьма удачно. Ведь сам по себе он означает что-то положительное, живительное и веселое, прямо каким и был Фейнман! А ведь цветовая гамма обложки весьма важна, поскольку она создает настроение, с которым мы подходим к книге. Если она интересная и подходящая, то к книге захочется возвращаться чаще.

В книге нам открывается метода Фейнмана, следуя которой он смог добиться таких высот в физике. Её суть весьма емко была выражена ученым:

Вот почему мой кузен никак не мог освоить алгебру — не было метода. К счастью, я учил алгебру не в школе и знал, что вся идея заключалась в том, чтобы найти x; какая разница, как вы это сделали. Понимаете, нет такой проблемы — сделать арифметически или сделать алгебраически. Это ошибочная вещь, которую изобрели в школе, так что дети, которые должны учить алгебру, могут всё перепутать. В школе изобрели набор правил, которые, если вы следуете им бездумно, могут привести к ответу: вычтите 7 с обеих сторон; если у вас есть множитель, поделите на него обе стороны и т. п. — целый набор шагов, с помощью которых вы могли бы получить ответ, если не понимаете, что вы пытаетесь сделать.

Иными словами, суть в том, чтобы смотреть на вещи прямо, не пытаясь всё впихнуть в узкие рамки правил, которые иногда и вовсе просто не подходят под ситуацию и только больше путают. Это положение является центральным во всем его методе. Именно жизнь и её насущные задачи, а не абстрактные правила и концепции стоят у него на первом месте. Как раз таки такая установка и не позволяет впадать в крайности рутинерства или доктринерства, поскольку она постоянно требует от человека творческого подхода, импровизации, можно сказать. Кстати, возможно, именно поэтому Фейнман наиболее сильно любил играть на бонго в стиле ad libitum, то бишь импровизировать!

Однако, хоть эта истина весьма проста, большинству людей сложно свыкнуться с ней. Это связанно с тем, что школы, как на Западе, так и у нас, с раннего возраста заставляют людей думать шаблонно, оценивать события через призму авторитетов, что мешает смотреть на мир трезвым взглядом. Ещё Герцен говорил: «Если мы мало видим детей, понимающих истины, — это оттого, что со дня рождения развращают естественный смысл ребенка воспитанием. Воспитание очень надолго лишает ребенка возможности понять ясное тем самым, что оно ему передает темное за ясное, подавляет авторитетом; систематически приучает детей к сумасшествию».

Фейнмана спас от этого «приручения к сумасшествию» его собственный отец, который воспитывал мальчика по весьма интересным методам. Мне даже кажется, что было бы вполне резонно рассматривать их на педагогических ВУЗах. Именно он учил маленького проныру смотреть на вещи прямо, невзирая на всю «научную» шелуху, проводить опыты и видеть в них существенное, не бояться и не доверять беспрекословно людям в «эполетах», то есть облеченным различными высокими регалиями. Поскольку «они, в конце концов, такие же люди с человеческими проблемами».

Единственное, что вызывает вопросы, так это то, что, рассуждая о ценностях Западной цивилизации, Фейнман говорит о том, что свобода слова является самой важной из них. Однако, какая свобода слова была в США во все времена показывает нам сама история. Как во времена Американской революции расстреляли солдат из Нью-Джерси за то, что они воспользовались свободой слова, чтобы показать правительству, в каком ужасном положении они находятся. Немного свободы слова было и во времена Хеймаркетской бойни. Не увеличилась она и во времена маккартизма. И, видимо, именно стремление к свободе и демократическим ценностям заставляет ныне американцев содержать по всему миру военные базы и угрожать, в случае чего, «провинившимся» странам. Также мысли Фейнмана про коммунизм, который по его мнению является «антиподом науки» и про «тиранический» СССР, тоже заставили понурить голову. Но, разве можно требовать другого мнения от американца? Ведь у них это постулируется на каждом шагу...

В конце концов, Фейнман сам признавался, что «у меня ограниченный ум». Часто так бывает, что человек, отлично знающий одну область науки, переходя в другую, является почти что младенцем. Порой эта наивность проскакивает у него то тут, то там. Однако, помимо этих пропагандистских элементов, книга вызывает большой интерес для всех, кому небезразлична наука. Она учит находить радость в познании, а именно это умение делает человека настоящим ученым!