«Боже мой, и она туда же!.. Тут все сговорились, что ли?.. Или помешались?» – Алёна даже огляделась исподтишка: не видно ли где скрытой камеры? Может, у местных аниматоров принято разыгрывать гостей, изображая леших, водяных и русалок, и прятать в зимнем лесу волшебные подарочки? – однако ничего подозрительного она не заметила.

Марина как будто прочитала ее мысли и развеселилась еще больше:

– А что ты так удивляешься? Места тут волшебные, заговоренные… В лесу много всего интересного хозяева пораскидали да поразвели… Вот и подснежники имеются, чуть ли не круглый год цветут! Только места знать надо! Я, значит, под пеньками цветочки собираю, да на ресепшн отношу… а там уж мы всей ночной сменой перебираем, букетики составляем и за денежку продаем… Думаешь, откуда кавалеры свои букетики берут, чтобы романтичных дамочек очаровывать?

– Да я-то уж размечталась о Лесном царе… – Алена добавила своему голосу достаточно иронии, чтобы Марина не подумала, что городская барышня купилась на ее побасенку.

Попутчица же упоминанию о Лесном царе как будто и не удивилась вовсе:

– Ну да… этот может, если захочет, и цветами осыпать в самый мороз, а то и жемчугами да самоцветами одарить. Если кто приглянется…

– Жемчугами и самоцветами? Вот мне бы они пригодились… если честно – побольше, чем цветы, – вздохнула Алёна и ничуть не покривила душой. – Хорошая история, Марин. Жалко, что я в сказки волшебные больше не верю.

– А вот и зря! Кто ни во что не верит – тот живет от печки до двери…

– Значит, мне не повезло. Я ведь примерно так и живу в последнее время.

– А почему?

– Так получилось… это долгая история.

– Расскажи!

– Сначала ты – про подснежники. Откуда вы их все-таки берете в такое время?.. Мне вот мальчишка сегодня за завтраком притащил персональный букетик от некоего Михаила Ивановича, но так и не смог объяснить, кто это такой… Он из ваших?..

Марина неопределенно пожала плечами и, не дав ответа ни на один вопрос, пропела:

– Для тебяаа рассветы и туманы, для тебяаа цветочные поляны!..

Алёна поняла, что настаивать нет смысла: прямо сейчас Маринка ничего ей не расскажет про сентиментально настроенного Михаила Ивановича – то ли егеря, то ли истопника, то ли мастерового иной специальности. А вызнать про него подробнее все-таки хотелось: хотя бы ради того, чтобы остудить неподобающий пыл… и попросить больше никогда так не делать. Не дарить весенних цветов посреди зимней стужи, не подсылать почтовыми голубями трогательных мальчишек, что от тоски по родителям буйно фантазируют, верят в сказки и первому встречному.

– Ладно, допустим, подснежники из оранжереи, или вам на заказ привозят… ну а все-таки, куда ты с корзинкой собралась?

– К бабушке за пирожками! – Марина веселилась вовсю, и Алёна, как ни старалась сохранить серьезность, не справлялась: улыбка сама собой ползла на губы.

– Опять разыгрываешь…

– Да вот ни разу! Правда к бабушке – и правда за пирожками! У нас, Алёнка, кондитер недавно сбежал… Нового еще не наняли, а шеф-повар у нас больше по мясным да банкетным блюдам, так что поварята с заказами на выпечку едва справляются… Вот и приходится кое-что на подряд отдавать.

Девушки тем временем довольно сильно углубились в лес – пансионат давно исчез из виду, и дороги не было слышно; и Алёна с сомнением спросила:

– Что же это, ваша бабушка-пирожница в самой глуши живет?

– Ну, не в такой уж глуши… и не на краю болота! За ближней просекой, где тропа заканчивается, начинается бор сосновый, там ягод, грибов – видимо-невидимо, вот бабушка среди всего этого богатства домик себе и обустроила. Живет себе и живет, пирожки печет, кисели варит…

– А как ее зовут?

– Древляна Грибовна…

– Как?!

– Ой, ну если сложно запомнить, то можно и попроще – Дарья Григорьевна! Она не обижается.

Необычное имя бабушки-пирожницы, вкупе с местом ее проживания, было, несомненно, интересным поворотом сюжета, и в другое время Алёна непременно продолжила бы расспросы… однако путы материального мира держали цепко. И сознание зацепилось совсем за другую деталь, упомянутую спутницей:

– Значит, вы кондитера ищете? Бабушке вашей ведь наверняка трудно на весь пансионат печь…

– Ищем, ищем, но найти пока никого не можем. – Марина развела руками. – Директору никто не нравится… если первый этап – собеседование – и проходят, то на «полевых испытаниях» заваливаются.

– А почему? – интерес Алёны был отнюдь не праздным, у нее даже сердце забилось гораздо сильней, чем при нежданном появлении первоцветов.

– А потому, подруга, что работать на кухне нашей – это не для слабонервных! Смены долгие, блюда сложные, и по спецзаказам надо изворачиваться, если клиент какой-нибудь трехэтажный каравай или торт в виде Спасской башни возжелает, и в неделю – всего один обязательный выходной, второй -«плавающий», значит, как повезет… ну а если теремок наш забит под завязку, то никакого отдыха, пока гости малость не разъедутся! В сезон и под праздники что шеф-повар, что поварята, что кондитер – в мыле с ног до головы, даже если бабушка Пниха… Древляна Грибовна… с готовкой подсобляет!

– Да, весело тут у вас… – улыбнулась Алёна, с удовольствием представив милую ее сердцу ресторанную кухню и «дым коромыслом». На лице Марины проступила смесь удивления и одобрения:

– Что, неужели не испугалась?

– А чего бояться? Нормальная работа для ресторана в пансионате такого класса, как «Пленэр»…

– Ага, ага… ну так я тебя попугаю еще: знаешь, у нас люди-то работают тоже не совсем обычные… к ним привыкнуть надо, подход найти… Если не сладишь, то худо будет… думаешь, просто так от нас кондитер сбежал?

– Да я уж поняла, что непростое у вас местечко…

– И не боишься все равно?

– Нет. Я с детства работы не боюсь. У меня с бывшим мужем пару лет была своя кондитерская… кафе… И все это время я роздыху не знала, но знаешь, мне в радость было… не то, что сейчас.

– Эвона как… У тебя, значит, и муж имелся?

– Имелся…

– И куда ж подевался?

Алёну снова покоробила Маринкина настырность, она уж набрала воздуха, чтобы все-таки дать новой подружке от ворот поворот… но натолкнулась на сочувственный и по-настоящему теплый взгляд. На душе будто просветлело, стало легче дышать. Маринка не праздно любопыствовала, а лечила ее, как ведунья, заранее зная, где болит, и какое снадобье потребно для душевной раны. Давным-давно забытое чувство – что тебя не просто слушают, но и слышат.

– Ну, куда мужья деваются?.. Растворился, как сахар. Бросил с долгами и сбежал.

– Хорош барин!.. Чего ж ты сразу не рассмотрела, что он с гнильцой?.. Ты ведь видящая, как и я… знаю, что так, не отмазывайся…

– Я и не отмазываюсь, – вздохнула Алёна, и с удивлением ощутила, что ей легко рассказывать – как будто не про себя, не про свою несчастливую женскую долюшку, а про героиню сериала или книжки:

– Наверное, я не на то смотрела. Поженились мы с Олегом быстро – и месяца не повстречались, как он меня в ЗАГС позвал. И все так романтично обставил, в любви клялся, обещал беречь и заботиться, и все такое…

– Известное дело, обещать они все мастера… ты и поверила, потому что хотела, да?

– Ну что-то вроде того… Мне всего двадцать лет было. Нет, Олег мне нравился, конечно, очень нравился – парень был красивый, видный, с характером… язык хорошо подвешен, и такие планы грандиозные строил, такие перспективы рисовал! Если б все получилось, как Олежа рассказывал, у нас, наверное, уже ресторан был в центре Москвы, или отель, не хуже «Пленэра», где-нибудь под Звенигородом… Вот только не получилось. Поженились, переехали ко мне – у меня квартира была, однушечка, мама в наследство оставила – и…

– Понятно… уговорил тебя твой Олежа однушечку заложить, и денежки ему отдать, да?

– Ну не совсем так – в общий бизнес вложить… а я и не против была, очень мне хотелось свое кафе. Университет даже бросила, на последнем курсе… и в работу впряглась, как бурлак в лямку. Так и тянула целых три года, пока кризис не грянул, и все прахом не пошло.

– А Олежа твой что?

– Ну что? Полгода ругались, однажды он в сердцах чуть не убил меня… Разъехались, тем более, что мою квартиру банк забрал. Развелись по суду, хоть делить было особенно нечего, кредиторы все загребли… но он даже в суд не явился, разводился по доверенности. Кредиты все на мне висели, а он боялся, что его все равно притянут…

– И надо было притянуть, скотину такую! – зло сказала Марина и так взмахнула корзинкой, словно готовилась гранату метнуть.

– А я б на него порчу навела… заговор бы такой наложила, что никогда ничего больше не встало… даже не шевельнулось! В общем-то, еще и не поздно, если хочешь… могу помочь! Поворожу на полную луну – мало твоему Олеже не покажется!

– Да ты что такое мелешь!.. Типун тебе на язык! – темный страх и гнев поднялись у Алёны из самого нутра, как болотная вода, обожгли горло… она закашлялась, прижала ладонь туда, где таился спасительный крестик, надетый на шею еще покойной матерью:

– Никогда мне подобного не предлагай!..

– Ладно, ладно… Чего ты отшатнулась-то, обмерла вся? Я ж так, в шутку…

– Ничего себе шуточки – порча… Грех это, тяжелый грех перед Богом! И поверь, я не понаслышке знаю…

– Ну, ну, остынь, я тоже слыхала кое-чего! А видала еще больше! – пробурчала собеседница и усмехнулась.

– Очень рада за тебя! – Алёна сделала шаг в сторону с тропы, но Марина снова ухватила ее за рукав и удержала:

– Эй, стой, не надо, заплутаешь!.. А мне потом за тебя перед большаком отвечать…

– Перед кем?..

– Потом расскажу… сперва давай помиримся! – Маринка потрясла Алёну за руку, как в детстве, и ладонь, пальцы налились теплой тяжестью – ни поднять, ни сжать, ни пошевелить…

Усталость вдруг навалилась на плечи, словно в пути прошло много часов, но страха не было. Она стояла посреди заснеженной поляны, в окружении дубов и сосен, и словно во сне – слушала, что говорит попутчица:

– Я не какая-нибудь ведьмака черная, ты не думай! Обычная лесовичка, из местной артели… по прозванию Ягодница… зла я вашему брату и сестре не делаю, но если кто плохо себя ведет – могу и наказать! Мы тут, Верейские, все такие: за добро и справедливость стоим, но знаешь, к кому жалостные, а кому и безжалостные… ну, чего ты обмерла-то опять? Неужели не знала, куда приехала?

Примечание:

1) Зимобор – народное название Благовещения, 25 марта по старому стилю – 7 апреля по новому. Согласно поверьям, накануне (6 апреля) лешие выходят из-под земли, просыпаются от спячки и начинают снова проказить в лесу.