Глава 6

С Феликсом беседа не заладилась. С его стороны сыпались сплошные отрицания, а читать или писать об отрицаниях – сомнительное удовольствие. Если не считать предпочтений в еде и мнений по поводу того, как еду следует подавать, я не узнал ничего полезного о Харви Г. Бассетте. Думаю, пожалуй, что мне о нем было известно даже больше, чем Феликсу, поскольку я перечитал газетные заметки дважды, а он, может, вообще их не читал. Разве что телевизор смотрел и радио слушал, а его рабочий день длился добрых двенадцать часов. Что касается самого важного вопроса – имен гостей на обеде 19 октября, почти две недели назад, – Феликс не сообщил ровным счетом ничего. Никого из них он не видел ни раньше, ни позже той встречи. Знал только, что на обед пригласили одних мужчин. По всей видимости, ко мне он относился лучше, чем Филип, – сказал, что привезли свежих рыб помпано^[10] с залива, и захотел меня накормить, но я с благодарностью отказался.

Было 12:42, когда я вышел из ресторана и двинулся в центр. Среди множества моих сравнительно бесполезных привычек есть привычка подсчитывать время, затраченное на пешие прогулки, пускай это окупается в одном случае из ста. На дорогу до здания «Газетт» ушло девять минут. В кабинете Лона Коэна, через две двери от кабинета издателя на двадцатом этаже, едва хватало места для большого письменного стола с тремя телефонными аппаратами, кресла рядом и полок с несколькими книгами и тысячами экземпляров газет. Было время ланча, так что я рассчитывал застать Лона в одиночестве – и не прогадал.

– Чтоб мне пусто было! – восхитился он. – Ты до сих пор на свободе?

– Почти. Я сбежал. Пришел, чтобы меня заново сфотографировали. На том снимке, который ты опубликовал в воскресенье, у меня нос кривой. Я, конечно, не красавчик, но хожу с прямым носом.

– Видно, он у тебя сам искривился после такой-то ночи. Черт подери, Арчи! У меня материал горит. Позову Лэндри, он отведет тебя в свободное помещение, и…

– Стоп! Никаких подробностей, даже что ел на завтрак, и то не скажу. Помнишь, по телефону я обещал, что поделюсь сведениями, когда станет можно? – Я встал. – Так вот, появилась пара зацепок, но если тебе некогда…

– Садись. Ладно, опоздаю с материалом на два часа, а не на час, какая разница… Но вот с голода я подыхать не собираюсь. – Он откусил изрядный кусок от сэндвича с тунцом и салатом на цельнозерновом хлебе.

– Ну, час – это ты хватил. – Я послушно сел. – Думаю, уложимся в три минуты, если ты назовешь мне имена шестерых гостей на обеде Харви Г. Бассетта в «Рустермане» в пятницу, восемнадцатого октября.

– Что? – вскинулся Лон, перестав жевать. – Бассетт? А он какое отношение имеет к взрыву бомбы в доме Ниро Вулфа?

– Кое-какое имеет, но это не для печати. Прямо сейчас вообще все, о чем мы говорим, не для печати. Повторяю – все, без исключения. Пьер Дюко работал официантом на том обеде. Ты знаешь, кто там был?

– Нет. Я и не знал, что Пьер прислуживал гостям.

– Как быстро сможешь выяснить, не втягивая ни во что меня?

– Может, за день, а может, за неделю. Или за час, если доберемся до До-Ре-Ми.

– Это кто?

– Его жена. Вдова. Разумеется, в лицо никто ее так не называет. Говорят, что после его смерти она прячется от мира. Никого не принимает, даже окружного прокурора турнула. Личный врач у нее днюет и ночует. Слухи, сам понимаешь… А чего ты так уставился? Неужели мой нос тоже загнулся?

– Чтоб меня! – Я вскочил. – Нет чтобы раньше вспомнить! Болван! Наверное, от шока память отшибло. Увидимся завтра вечером, Лон. Во всяком случае, я на это надеюсь. Забудь, что ты меня видел.

На этом этаже телефона-автомата не было, пришлось спускаться на лифте в вестибюль. Пока лифт полз вниз, я рылся в памяти. Лили Роуэн усердно опекала разнообразную творческую публику – поэтов из Боливии, пианистов из Венгрии, девиц из Вайоминга и Юты. Я свел знакомство едва ли с десятой частью от общего их числа, но вот с Дорой Миллер не встречался никогда. Она прибыла в Нью-Йорк из Канзаса и по совету агента поменяла имя на До-Ре-Ми. Правда, вскоре выяснилось, что никто не в состоянии произнести эти три слога правильно, и пришлось снова менять имя – на Дору Ми. Велик соблазн предположить, что певица с таким имечком пойдет далеко, но, когда Лили рассказывала мне о Доре, та пробавлялась песенками для рекламных роликов на ТВ. «Таймс», конечно, не упоминала, что миссис Харви Бассетт когда-то звали До-Ре-Ми, но «Газетт» наверняка писала, а я пропустил. Шок, будь он неладен!

На цокольном этаже я подошел к одному из десятка аппаратов, притворил дверь кабинки и набрал номер. После восьми гудков женский голос произнес:

– Слушаю?

Она всегда ухитрялась превратить это слово в вопрос.

– Привет! Отличная сегодня погодка.

– Ба! Я ни разу тебе не звонила, так что ты должен погладить меня по головке или потрогать там, где, по-твоему, будет лучше всего. Ты жив и здоров? Дома сейчас?

– Я жив. Всего в десяти кварталах от тебя. Если не возражаешь против компании, через десять минут буду.

– Ты не компания. Если ты не забыл, мы все пытаемся понять, кто мы такие друг другу. Я говорю по-английски. Ланч почти поспел. Улицы переходи на зеленый.

Разговор мы оборвали одновременно, как у нас было заведено.

Даже проживай там кто-нибудь другой, было бы приятно побывать в пентхаусе на Восточной Тридцать третьей улице, но, конечно же, другой жилец обставил бы все совершенно иначе. Лично я точно бы выкинул на помойку картину из гостиной кисти де Кунинга и электрический камин из гостевой спальни. А еще мне очень нравится, как тут принимают. Лили почти всегда открывает дверь сама и не протягивает руку, когда мужчина скидывает с плеч пальто в прихожей. Обычно мы не целуемся при встрече, но на сей раз она крепко обвила меня руками и подставила губы, а я охотно ее поцеловал и тоже обнял.

Потом она сделала шаг назад и требовательно спросила:

– Где ты пропадал и что делал в половине второго ночи двадцать восьмого октября, в понедельник?

– Попробуй снова, – посоветовал я. – Ты все перепутала. Двадцать девятого, а не двадцать восьмого, во вторник, а не в понедельник. Но сначала я исповедуюсь. Я пришел под надуманным предлогом. Мне нужна помощь.

Она кивнула:

– Кто бы сомневался! Я поняла сразу, когда ты похвалил погоду. Знаешь, когда тебе что-нибудь нужно, ты ведешь себя так, что я немедленно вспоминаю о своих ирландских корнях. Поскольку ты спешишь, идем за стол. Еды хватит на двоих. – Она провела меня через гостиную в свое логово, с письменным столом, картотекой, полками и пишущей машинкой; в уголке приткнулся стол, за которым вполне могли поместиться двое.

Когда мы сели, Мими принесла поднос с едой.

– Выкладывай! – потребовала Лили.

Мои собственные манеры мне тоже нравятся, поэтому я дождался, пока Мими закончит сервировать стол и уйдет, а мы оба откусим по кусочку сельдерея. За столом у Лили, особенно когда гостей не ждут, частенько невозможно угадать, что именно лежит на тарелке – даже Фриц, думаю, затруднился бы, – поэтому я просто вопросительно выгнул бровь.

– Вечно ты меня разочаровываешь, – вздохнула Лили. – Вот, попробуй. Мы сами никак не определимся, вкусно или нет. Грибы, соевые бобы, черные орехи и кисломолочная заправка. Фрицу не рассказывай, ладно? Если не понравится, Мими быстренько приготовит омлет. Даже Вулф согласен, что омлеты у нее вкусные. На ранчо.

Я подцепил вилкой порцию салата. Жевать не пришлось – орехи то ли размололи, то ли расплющили. Проглотив, я произнес:

– Хочу все прояснить…

– Не надо! Не пугай меня. Даже когда ты шутишь на его счет, мне становится страшно.

– Экая ты непочтительная. Надо говорить «насчет его возвышенности». Твое первое впечатление о втором впечатлении от него практически совпадает с моим. А что до салата, тут я с тобой заодно. Вкус своеобразный, но… – Я подцепил новую порцию.

– Пожалуй, понаблюдаю-ка за тобой. Рассказывай, зачем пришел.

Я дождался, пока вторая порция рухнет по пищеводу.

– Мне нужна помощь. Ты как-то упоминала о девушке из Канзаса по имени До-Ре-Ми, помнишь?

– Разумеется. Мы вчера с ней виделись.

– Виделись? Вчера? Ты виделась с миссис Харви Бассетт?

– Ну да. Полагаю, ты слышал про ее мужа, ты же всегда читаешь раздел криминальной хроники. Она позвонила мне вчера днем и призналась, что… – Лили вдруг замолчала. – А что такое? Она спрашивала насчет тебя, а теперь ты ею интересуешься. Что вообще происходит?

От изумления я раскрыл рот:

– Ушам своим не верю! Получается, миссис Бассетт звонила тебе, чтобы разузнать обо мне? Я не…

– Не передергивай. Она звонила, чтобы пригласить меня в гости и утешить ее. Прямо не сказала, но я все поняла. Мол, будет рада меня видеть и все такое. Наверное, из-за моих прежних стараний, когда у нее ничего не получалось в Нью-Йорке и она готова была вернуться домой ради еды. Не то чтобы я сильно ей помогла, просто оплатила кров и еду на год вперед. Мы не виделись года три или четыре, кажется. Короче, я поехала к ней, мы проболтали больше часа, и внезапно она спросила, встречалась ли я с тобой после гибели ее мужа. Я решила, что это светская болтовня. Еще она прибавила, что читала кое-какие твои книжки о расследованиях Ниро Вулфа. Это меня удивило, ведь раньше она книг не читала, я точно знаю. Я решила, что она просто пытается отвлечься от тех неприятностей, что на нее обрушились, но теперь ты стал расспрашивать о ней… Итак, я желаю знать. – Лили проглотила салат и уставилась на меня. – Господи боже, Эскамильо, я что, ревную, что ли? Конечно, если мне кого и ревновать, то в первую очередь тебя, но я всегда думала… Да я ли это, Гудвин?

– Расслабься. – Я провел кончиками пальцев по тыльной стороне ее ладони. – Быть может, ты ревновала меня с того самого дня, как впервые увидела и как впервые услышала мой голос, это вполне естественно. С До-Ре-Ми мы никогда не встречались, я знать не знаю, как она выглядит. Просто совпадение, что мы расспрашиваем друг о друге. Обычно я с подозрением воспринимаю совпадения, но вот это мне нравится, честное слово. Я сейчас расскажу тебе кое-что, о чем следует молчать, поняла? Имеется некая связь между двумя убийствами, между гибелью Бассетта и смертью Пьера Дюко. Не исключено, что До-Ре-Ми может знать что-то полезное. За неделю до гибели, в пятницу, восемнадцатого октября, Бассетт пригласил шестерых мужчин на обед в «Рустерман», и Ниро Вулфу, как и мне, нужны имена этих шестерых. Возможно, она сумеет их назвать. Даже одного имени будет достаточно. Лон Коэн из «Газетт» – вы с ним как-то встречались – уверяет, что До-Ре-Ми сделалась затворницей и никого не желает видеть. Смотри сама, как удобнее: либо ты позвонишь ей и попросишь принять меня, либо съездишь к ней и узнаешь имена, либо выяснишь все по телефону. Как я сказал, хватит и одного имени. Вот зачем я пришел, ну и позволь поблагодарить тебя за это чудесное блюдо. Не поделишься рецептом для Фрица?

Я снова потянулся вилкой к салату.

Лили откусила кусок сельдерея и принялась жевать. Хорошее у нее лицо, красивое, не важно, жует она сельдерей или сочную отбивную.

– Ты уже в третий раз просишь меня о помощи, – сказала она задумчиво. – Прошлые два раза мне понравилось, правда^[11].

– Ничуть не сомневаюсь, – кивнул я, – что в этот раз ты опять останешься довольной. Я бы не стал просить тебя шпионить за подругой, ты же знаешь. Я считаю – нет, мы считаем, – что она совсем не против прищемить хвост тому типу, который убил ее мужа. У нас общая цель. Ну да, формально мы ищем человека, который прикончил Пьера Дюко в нашем доме, всего в тридцати футах от моей спальни, но, повторю, эти убийства связаны между собой. Не могу обещать, что она не пожалеет, если назовет имена. Когда расследуешь убийство, нет смысла что-либо обещать, зато всегда можно подсчитать шансы. Пусть будет один к тысяче. – Я ткнул вилкой в салат.

Как по мне, вполне съедобно. Наверное, я просто увлекся разговором.

– Ну, я бы предпочла позвонить и спросить по телефону. А что, если она скажет, что не знает, но я пойму, что она лжет? Она такая милая, ее нельзя не любить, но лгунья она отменная. Не хочу ее изводить, ей и без того очень плохо.

– Изводить не надо. Давай упростим дело. Вычеркни меня, скажи, что какая-то твоя знакомая видела Бассетта в «Рустермане» в компании пяти или шести мужчин за неделю до его гибели, вид у них был не слишком веселый, и твоя подруга подумала, а не один ли из них его убил. Вот же бред, а?! Объясняю тебе, как водить за нос!

– Спасибо на добром слове, конечно. Ладно. У нас еще лимонный пудинг с хересом, я намерена им насладиться, так что пойду в спальню и позвоню прямо сейчас. – Она отодвинула стул и поднялась. – Значит, пятница, восемнадцатое октября?

– Верно.

Лили ушла. Мои часы показывали двадцать одну минуту третьего. Если она раздобудет имена, лично мне будет не до пудинга с хересом, поэтому лучше поторопиться. Я нажал на кнопку вызова, и тут же появилась Мими. Посмотрела на мою тарелку, потом на меня:

– Вы съели больше половины, мистер Гудвин. Что скажете?