– Но мне этого явно маловато. Черт побери, Арчи, дай еще хотя бы чуть-чуть для завтрашнего номера!

Ответив, что он получит еще чуть-чуть, когда у меня самого хоть что-то будет, я взял со стула пальто со шляпой и на этом откланялся.

Я отправился в деловой центр города. Ноги получили необходимую нагрузку, легкие – хорошую порцию бодрящего холодного воздуха, над головой кружились редкие снежинки. Короче, прогулка должна была помочь мне привести мысли в порядок, если, конечно, таковые имелись. Однако мой мозг категорически отказывался сотрудничать со мной по главному вопросу. И если я принял как данность, что Мэтью Блаунт невиновен, то мой мозг – нет. Он отчаянно пытался привлечь мое внимание к имеющимся фактам, которые ломали всю стройную конструкцию.

Итак, я шел на юг по Шестой авеню и в 16:30 достиг Тридцать пятой улицы, но не свернул туда, а продолжил идти вперед. Вулф не спустится из оранжереи до шести вечера, и мне не было никакого смысла возвращаться домой, чтобы тупо сидеть за письменным столом, безуспешно пытаясь занять свой мозг чем-то полезным, поскольку ничего полезного для него не имелось. Поэтому я добрел до Двенадцатой улицы, свернул налево и, остановившись где-то посреди длинного квартала, уставился на четырехэтажное серое с зеленой отделкой здание, расположенное на другой стороне улицы. На сверкающей медной табличке справа от двери было написано: «Клуб „Гамбит“». Я перешел через дорогу, вошел в подъезд, подергал дверь, которая оказалась заперта, нажал на кнопку звонка и, услышав щелчок, открыл дверь.

Несомненно, я просто занимался самообманом. У меня не было ни единого шанса получить новые факты, за которые можно было бы зацепиться, но, по крайней мере, я мог продемонстрировать себе, что держу руку на пульсе. Не успел я повесить пальто и шляпу на длинную вешалку в холле, как в дверях справа от меня возник какой-то мужчина.

– Чем могу помочь, сэр?

Передо мной стоял Бернард Нэш, официант. Я видел в «Газетт» его фото. Высокий худой человек, с длинным скорбным лицом.

– Мне нужно кое-что проверить, – сказал я и сделал шаг в сторону двери, но он преградил мне путь.

– Вы что, из полиции?

– Нет, я бандит. Вам доводилось сталкиваться с ними лицом к лицу?

Он явно собрался попросить меня предъявить полицейский жетон, но я, оттерев его плечом, вошел внутрь и оказался в большой комнате. Шахматные столы уже были расставлены – я насчитал их около двух дюжин, – за тремя из них шла игра, а возле одного уже топталась пара болельщиков. Быстро оглядевшись, я направился к открытой двери в дальнем конце, официант потащился следом. Если стол номер шесть, за которым играл Блаунт, находился у левой стены, Блаунт сидел всего в десяти футах от двери в библиотеку.

Библиотека оказалась достаточно маленькой, чтобы считаться уютной: там стояли четыре кожаных кресла, рядом с каждым – лампа для чтения и подставка с пепельницей. Вдоль двух стен и частично вдоль третьей тянулись книжные полки. В углу находился шахматный стол со столешницей в клетку из коричневого и желтого мрамора, на которой стояли шахматные фигуры. В «Газетт» писали, что фигуры, вырезанные из слоновой кости и лазурита, некогда принадлежали, так же как и сам шахматный стол, Людовику XIV, а фигуры располагались именно в том порядке, в каком они остались после девятого хода Пола Морфи во время знаменитой шахматной партии в Париже в 1858 году, когда Морфи обыграл герцога Брауншвейгского и графа Изауру.

Диван стоял у левой стены, но стола перед ним не было, только подставки для пепельниц по краям.

Я посмотрел на Нэша:

– Вы убрали стол.

– Само собой. – (Поскольку я для него был обыкновенным копом, то не заслуживал обращения «сэр».) – Нам разрешили переставлять предметы меблировки.

– Ага. Ну конечно же, инспектор вам разрешил. Учитывая, какие здесь важные шишки. Если бы все произошло в какой-нибудь трущобе, он непременно опечатал бы помещение сразу на месяц. У вас на часах есть секундная стрелка?

Он бросил взгляд на запястье:

– Да, есть.

– Отлично. Тогда засекайте время. Мне нужно проверить. Я сейчас спущусь на кухню и сразу вернусь. Я тоже засеку время. Подстраховаться никогда не вредно. Когда я скажу: «Пошел», – я посмотрел на свои часы, – начинайте засекать. Пошел! – И я действительно пошел.

Кроме той двери, через которую мы вошли, в библиотеке были еще две двери. Одна из них вела в холл, а возле второй, в дальнем конце, я увидел дверцу старомодного кухонного лифта. Подойдя ко второй двери, я открыл ее – естественно, не дверь кухонного лифта, – переступил через порог и очутился на лестничной площадке идущей вниз узкой крутой лестницы. Спустившись по лестнице, я оказался на кухне, значительно более просторной, чем можно было предположить, и отнюдь не старомодной. Нержавеющая сталь и люминесцентные лампы. Сидевший на табурете с журналом в руках пухлый коротышка в белом переднике, прищурившись, пробормотал:

– Господи, еще один на нашу голову!

– Самое вкусное мы оставляем на потом, – отрезал я. – Вы Лаги?

– Зовите меня просто Тони. Зачем так официально?

– Мы с вами пока не настолько хорошо знакомы. – Я повернулся и поднялся по лестнице.

Нэш, сидевший как пришитый на диване в библиотеке, посмотрел на часы:

– Одна минута и восемнадцать секунд.

– Достаточно близко, – кивнул я. – Но согласно вашим показаниям, когда Блаунт спустился за шоколадом, он провел на кухне около шести минут.

– Неправда. Я сказал: три минуты. Если вы не… Ой! Вы пытаетесь меня… Теперь понимаю. Меня на мякине не провести: я хорошо помню, что было в моих показаниях.

– Отлично. Я тоже.

Я вернулся в большую комнату и подошел к столу, возле которого толклись двое болельщиков. Ни они, ни игроки не удостоили меня вниманием. На доске оставалось более половины фигур. Черный конь был атакован пешкой, и я удивленно поднял брови, когда игрок пошел ладьей, но потом понял, что белая пешка была связана. За моей спиной послышался голос Нэша:

– Мистер Каррутерс, этот человек из полиции.

Ни одна пара глаз не устремилась в мою сторону. Человек, игравший белыми, очевидно мистер Каррутерс, произнес, не поворачивая головы:

– Не мешайте, Нэш. Вам отлично известно, что нужно делать.

Игру можно считать увлекательной, если она вас увлекает. От нечего делать я последил с полчаса за игроками, решая и за белых, и за черных, какой ход нужно сделать, и достиг впечатляющих результатов. Ни разу не угадал. Когда черные сделали ход ладьей туда, где ее мог взять конь, но при этом открывался шах слоном, которого я не заметил, я понял, что мне не суждено стать Ботвинником и даже Полом Джерином, а потому отправился в холл за пальто и шляпой. Единственное, что я услышал от игравшего черными, когда игравший белыми пошел пешкой, было: «Я так и думал». На что игравший белыми ответил: «Кто бы сомневался».

Снегопад усилился, но на часах было только без двадцати шесть, и я пошел пешком. Свой мозг я успокоил тем, что теперь у меня есть для него новая информация, которую нужно обработать. Ведь я побывал на месте преступления и даже установил жизненно важный факт: на то, чтобы спуститься на кухню и подняться обратно, требуется семьдесят восемь секунд. Впрочем, мой мозг это почему-то не заинтересовало. В районе Восемнадцатой улицы я сдался и начал разглядывать прохожих. В снегопад, особенно вечером, девушки смотрятся намного лучше.

Поднявшись на крыльцо особняка из бурого песчаника, я обнаружил, что дверь не заперта на засов, а значит, можно не беспокоить Фрица и воспользоваться своим ключом. Я отряхнул шляпу и пальто от снега, повесил их на вешалку в прихожей и прошел в кабинет, где Вулф вместо приветствия удостоил меня косым взглядом. Вулф сидел за письменным столом с книгой Роберта Ардри «Африканский генезис». Я прошел к своему рабочему месту и взял свежий номер «Газетт». Нам обычно доставляют три экземпляра: для Вулфа, Фрица и меня. Заметка была на первой полосе в рубрике «Последние известия».

Вулфу, должно быть, попался особенно длинный абзац, поскольку прошло не меньше минуты, прежде чем он поднял на меня глаза и заговорил:

– А что, на улице идет снег?

– Да. И прилично задувает, – ответил я и, увидев, что Вулф снова вперился в книгу, добавил: – Простите, что отвлекаю, но позже я могу об этом забыть. Я виделся с Лоном Коэном. Он уже поместил информацию в сегодняшний номер, как вы наверняка заметили.

– Я еще не смотрел газеты. Узнал что-нибудь полезное?

– Лично для меня ничего полезного. Но для вас, может, что-то и найдется. – Я вынул из кармана блокнот.

– Сомневаюсь. У тебя есть нюх. – И Вулф снова взялся за книгу.

Я дал ему время еще на один абзац.

– А также я сходил взглянуть на клуб «Гамбит». – (Никаких комментариев.) – Я понимаю, что ваша книга на редкость захватывающая. Как вы поведали мне за ланчем, в ней рассказывается, что произошло в Африке сто тысяч лет назад, и, насколько я понимаю, это куда важнее того, что происходит сейчас. Конечно, мой разговор с Лоном может и подождать. Впрочем, как и клуб «Гамбит», где я не только прохлаждался, рассматривая диван, на котором сидел Пол Джерин, и наблюдая за игрой в шахматы. Вы сказали мисс Блаунт, что дадите ей знать, кого желаете видеть в первую очередь. Если вы рассчитываете встретиться с кем-нибудь прямо сегодня вечером, я должен ей сперва позвонить.

– Это может и потерпеть. На улице идет снег, – проворчал Вулф.

– Ага. Быть может, к началу суда небо прояснится. Как думаете?

– Проклятье! Кончай меня подначивать!

Итак, Вулф явно отлынивал. Поскольку моя основная обязанность – подстегивать Вулфа, когда его отвращение к работе брало вверх, решение оставалось за мной. Вот только у меня самого душа не лежала к этой работе. Осмотр места преступления оказался безрезультатным. А если я не мог взяться за дело, тогда как в таком случае заставить Вулфа? Я встал и отправился на кухню узнать у Фрица, не звонил ли кто-нибудь, хотя отлично знал, что никто не звонил, поскольку не нашел у себя на столе записки с информацией.

Тем не менее в течение следующего часа было три телефонных звонка и еще два во время обеда: из «Таймс», «Дейли ньюс», «Пост» и двух телерадиосетей: Си-би-эс и Эн-би-си. Я подтвердил своим собеседникам достоверность заметки в «Газетт», но заявил, что мне нечего добавить. В «Дейли ньюс» на меня обиделись, что я дал информацию «Газетт», а человек из «Таймс» настаивал на разговоре с Вулфом. Когда прозвучит последняя труба, люди из «Таймс» наверняка пожелают апеллировать к архангелу Гавриилу, а к следующему выпуску захотят получить подтверждение у Всевышнего.

Отделавшись от Си-би-эс, я вернулся в столовую, чтобы доесть вторую порцию заварного крема с папайей, и тут раздался звонок в дверь. Когда мы с Вулфом едим, дверь обычно открывает Фриц. Он вышел в прихожую, но через минуту вернулся в столовую и объявил:

– Мистер Эрнст Хаусман. Говорит, вы, должно быть, о нем слышали.

Вулф посмотрел на меня отнюдь не как на друга и даже не как на доверенного помощника:

– Арчи, это наверняка твоих рук дело.

Я проглотил крем.

– Нет, сэр. Ваших. «Газетт». А я только следовал вашим инструкциям. Вы сказали, убийца может подумать, будто ему следует что-то предпринять. И вот он здесь.

– Пф! Притащиться в такую метель!

Вулф отнюдь не шутил. Однажды Вулфу пришлось с риском для жизни покинуть дом, чтобы поехать по сугубо личному делу, причем был вечер и шел снег.

– Ему пришлось, – объяснил я. – Раз уж вы взяли след, он понял, что ему некуда деваться, а потому захотел сделать добровольное признание. – Я решительно встал со стула.

Посетитель явился к нам без приглашения, не дав возможности выпить кофе, и Вулф вполне мог попросить Фрица передать незваному гостю, чтобы приходил завтра.

– Хорошо, Фриц, – сказал я. – Я сам им займусь.