Я понял, что самое время немного притормозить. Конечно, с ходу подружиться с хозяйкой дома было весьма полезно для начинающего змеелова; улыбаться и сидеть рядышком на диване тоже было очень неплохо, но вот озабоченность хозяйки дома гастрономическими предпочтениями нового секретаря после трех минут знакомства я посчитал несколько преждевременной. И хотя я, по словам Треллы, не был похож на секретаря, мне, пожалуй, не мешало бы войти в роль, и я уже собирался это сделать, когда нежданно-негаданно подоспела подмога.

В коридоре послышались шаги, и в комнату вошел какой-то мужчина. Сделал три шага и, увидев меня, остановился как вкопанный.

– Ах! Значит, тебя не нужно будить, – сказал он, повернувшись к блондинке.

– Не сегодня, Уай. Это новый секретарь твоего отца. Грин. Алан Грин. Мы с ним уже познакомились.

– О… – Мужчина подошел к блондинке и, склонившись над ней, поцеловал в губы отнюдь не сыновним поцелуем, хотя она и не была его матерью, затем выпрямился и сказал: – Ты сегодня не выглядишь сонной, да и глаза не такие заспанные. И наверняка успела выпить.

– Нет, не успела. – Улыбнувшись мужчине, она показала на меня рукой: – Он меня разбудил. Нам он точно понравится.

– Ой ли? – Мужчина протянул мне руку: – Уаймен Джаррелл.

Он был на два дюйма ниже меня и на два дюйма у́же в плечах. Отцовские карие глаза, а вот все остальное он явно унаследовал от кого-то другого, особенно аккуратные маленькие уши и тонкий прямой нос. На лбу Уаймена залегли три глубокие морщины – как-то рановато для двадцатисемилетнего парня.

– Я бы с вами пообщался, но это прерогатива моего отца. Еще увидимся, – посмотрев на меня, сказал он, повернулся ко мне спиной и тотчас же исчез.

Пока я шел к двери, миссис Джаррелл успела сообщить, что коктейли подадут в гостиной в половине седьмого. Поблагодарив ее, я покинул студию. Когда я шел по коридору в сторону террасы, то столкнулся с какой-то одетой в униформу женщиной, злобно скосившей на меня глаза. Застигнутый врасплох, я ответил ей таким же злобным взглядом. Похоже, вся эта шайка-лейка не слишком соблюдает формальности. Уже после я узнал, что у Фриды врожденное косоглазие, но не стал муссировать эту тему.

Во время своего путешествия по дому я уже выходил на секунду на переднюю террасу и имел удовольствие видеть дерен, а также столики из цельного красного дерева, хромированный металл и пластик, но сейчас я подошел к парапету полюбоваться видом на Пятую авеню и Центральный парк. Солнце било прямо в глаза, я прикрыл их ладонью, чтобы разглядеть белку, сидевшую высоко на ветке дерева, и в этот момент за моей спиной послышался чей-то голос:

– Ты кто такой, Сидящий Бык?

Я резко развернулся. Ко мне направлялась девушка в белом, с загорелыми обнаженными руками, загорелыми шеей и ложбинкой между грудей, загорелым лицом с ямочками на щеках, зеленовато-карими глазами и завязанными в конский хвост волосами. Кто-нибудь наверняка скажет, что разглядеть с одного взгляда подобные мелочи невозможно, но я как-никак детектив и привык все подмечать. Я успел не только разглядеть девушку, но и подумать, что если это и есть Сьюзен, та самая змея, то мне придется срочно приступить к изучению герпетологии – эта наука вроде бы так называется, хотя можно и проверить.

Когда девушка оказалась в пяти шагах от меня, я наконец набрался смелости и сказал:

– Моя есть хороший индеец. Моя дружить с белым мужчиной. Но ты не мужчина и ты не белая. Ну а вообще-то, я наблюдал за белкой. Меня зовут Алан Грин. Я новый секретарь. Только сегодня приступил к работе. Мне велели осваиваться, вот я и осваиваюсь. Даже успел познакомиться с вашим мужем.

– Только не с моим мужем. Это невозможно. Я старая дева по имени Лоис. А вы любите белок?

– Зависит от того, какая белка. Обаятельная белка с хорошим характером, без вредных привычек; белка, которая правильно голосует и на которую можно положиться в критической ситуации, – вот такая белка мне нравится. – (При ближайшем рассмотрении ямочки на щеках оказались просто небольшими впадинками, где под определенным углом преломления света залегали тени.) – Надеюсь, у меня не слишком завышенные требования?

– Подойдите сюда на минуточку. – Лоис положила ладонь на отделанную плиткой верхнюю часть парапета, а другой рукой махнула в сторону парка. – Видите вон то дерево? На которое я показываю?

– То, покалеченное?

– Оно самое. Как-то в марте у самой макушки этого дерева по веткам скакала белка. Мне тогда было девять лет. Отец подарил брату на день рождения ружье. Я взяла ружье, зарядила его, вышла на террасу, остановилась в этом самом месте, дождалась, когда белка замрет, и подстрелила ее. Она свалилась вниз. Падая, она дважды ударилась о ветки. Я позвала Уая, своего брата, и, когда он подошел ко мне, показала ему безжизненное тельце белки внизу, а он… Впрочем, остальное уже не имеет значения. Видите ли, у меня есть привычка для начала рассказывать каждому мужчине, в которого я могу влюбиться, о самом своем дурном поступке, тем более что вы первым заговорили на эту тему, сообщив, что наблюдаете за белкой. Ну вот, теперь вы знаете мою страшную тайну, хотя, возможно, сочтете еще более ужасным то, что спустя несколько лет я написала поэму под названием «Реквием по грызуну». Она была напечатана в моей школьной газете.

– Да, это действительно ужасно. Как можно было так унизить белку, назвав ее грызуном?! Хотя она и вправду грызун.

– Я догадывалась. В один прекрасный день я схожу к психоаналитику и все узнаю. – Девушка небрежно махнула рукой в сторону неведомого будущего. – А как у вас зародилась мысль стать секретарем?

– Во сне. Много лет назад. Мне приснилось, будто я стал секретарем богатого пирата. Его красавица-дочь стояла на краю утеса и целилась в суслика, который тоже считается грызуном, хотя и обитающим в прерии. И когда дочь пирата подстрелила суслика, она так расстроилась, что бросилась с утеса вниз. Я находился внизу и, подхватив ее, спас ей жизнь, так что все закончилось чрезвычайно романтично. Вот так я и стал секретарем.

Она удивленно подняла брови и широко открыла глаза:

– Трудно себе представить, как дочь пирата могла стоять на краю утеса посреди прерии. Вы, должно быть, бредили.

Ни один уважающий себя мужчина не станет прерывать разговор, явно зашедший в тупик. Это должна сделать его собеседница. Но у Лоис хватило воспитания перевести разговор на другую тему. Вернув глаза в исходное положение, она склонила голову набок и сказала:

– Вы знаете, мне кажется, я уже видела вас раньше. Вот только не припомню где. А у меня хорошая память на лица. Так где это было? Или вы тоже не помните?

Да, все тайное рано или поздно становится явным. Мое фото появлялось в газетах не так часто, как снимки президента Египта или хотя бы Ниро Вулфа. Последняя фотография была опубликована почти год назад, но наверняка могла где-нибудь выплыть. Я широко улыбнулся Лоис. По крайней мере, на фото я никогда не улыбался. А кроме того, это давало мне шанс перехватить инициативу.

– Такое не забывается. Я забываю исключительно те лица, которые мне нет нужды запоминать. Единственное разумное объяснение, что вы могли видеть меня только во сне.

– Ну ладно, – рассмеялась она. – Будем считать, вы сравняли счет. Жаль, что мне никак не вспомнить. Конечно, я могла видеть вас в театре или в ресторане, но если я все-таки вспомню, то вам не скажу, чтобы вы не возомнили о себе невесть что. Впрочем, в этом доме с вас быстро собьют спесь. Он, конечно, мой дорогой папочка, но работать на него, должно быть, еще то удовольствие. Не понимаю… Привет, Роджер. Ты знаком с Аланом Грином? Папин новый секретарь. А это Роджер Фут.

Я повернулся к нему лицом. Брат Треллы был немного похож на нее, так же как Уаймен Джаррелл – на своего отца. Роджер был крупным мужчиной, плечистым и мускулистым, с широким скуластым лицом. И вполне мог бы раздавить мне руку своей мясистой ладонью, если бы я не держал ухо востро. Но предупрежден, значит вооружен. Я в ответ крепко пожал ему руку, так что игра закончилась вничью.

– Сильный мужик, – сказал он. – Мои поздравления. Спорим, эта молодая кобылка уже склонила голову вам на плечо. Десять к одному, она уже поведала вам очень печальную историю об убитой белке.

– Роджер, – объяснила Лоис, – любитель лошадей. Он даже собирался поехать на дерби в Кентукки. Когда-то у него была лошадь, да вся вышла. Ну как, Роджер, сегодня никакого ипподрома Пимлико?

– Да, мой ангел. Я, конечно, мог бы туда попасть, но там и остался бы. Твой папаша приказал «Вестерн юнион» не принимать от меня телеграммы за счет адресата. Не говоря уже о телефонных звонках за счет абонента. – Роджер повернулся ко мне. – И вы рассчитываете все это выдержать?

– Точно сказать не могу, мистер Фут. Я здесь всего два часа. Неужели все так плохо?

– Хуже того. Даже если вы и не приживалка вроде меня. Мой зять – человек из железа. Его вполне можно было бы использовать в качестве подручного материла для оформления железяками этой чудовищной комнаты отдыха. Эх, нужно было так и сделать! Возьмем, к примеру, скачки. Я бы сейчас скакал на Айроне Лидже или мог бы скакать, если бы этот жеребец был моим. И тогда я хотя бы на неделю, а может, и на подольше вырвался бы на свободу. Улавливаете связь? Кто-нибудь поверит, что человек из железа авансирует мое участие в скачках на Айроне Лидже? Нет. – Он поднял руку, но, увидев при ближайшем рассмотрении, что в ней ничего нет, бессильно уронил. – Наверное, я оставил свой стакан в доме. Не хотите промочить горло?

– Лично я хочу, – провозгласила Лоис. – А вы, мистер Грин? Можно просто Алан? Мы с секретарями общаемся запросто, без церемоний. Пошли!

Я проследовал за ними в гостиную и дальше к переносному бару, где Отис Джаррелл в компании незнакомых мужчины и женщины смешивал мартини. Мужчина, жилистый, мелковатый, черноглазый, черноволосый, был одет в темно-серый костюм с приталенным пиджаком. Женщина, на полголовы выше мужчины, рыжеволосая, то ли крашеная, то ли нет, с молочно-белым лицом, что-то говорила, ни на секунду не закрывая рта. Джаррелл меня представил, однако их имена я узнал уже после: мистер и миссис Герман Диц. Новый секретарь их явно не заинтересовал. Роджер Фут, переместившись к другому краю бара, приготовил для Лоис «Кровавую Мэри», налил мне скотч с водой, а себе – двойной бурбон.

Глотнув живительной влаги, я огляделся вокруг. Уаймен, сын Джаррелла, и Нора, стенографистка, стояли возле незажженного камина и беседовали, скорее всего, о делах. Неподалеку уютно устроившаяся в большом мягком кресле Трелла благосклонно взирала на какого-то мужчину, сидевшего на подлокотнике ее кресла.

Неожиданно до меня донесся голос Лоис:

– Вы ведь уже знакомы с моей мачехой, да?

Я ответил, что знаком, а вот с мужчиной нет, и Лоис сказала, что это Кори Бригам, и собралась было что-то добавить, но передумала. Я удивился, увидев его здесь, так как в моем списке он значился как человек, сорвавший сделку, однако гостей приглашала Трелла, не Отис. А может, и нет. Быть может, его пригласил Джаррелл, чтобы дать мне возможность познакомится с этим парнем и узнать его поближе. Издалека он явно не тянул на почетного гостя. Бригам склонился над Треллой с хорошо отработанной улыбкой и скорее походил на средних лет сердцееда с миллионом долларов в кармане, который отстегивает двадцать баксов метрдотелю и всего десять центов таксисту. Я внимательно разглядывал его, чтобы занести в список неоконченных дел, но тут он повернул голову налево, и я вместе с ним, чтобы установить объект его внезапного интереса.

В комнату вошла змея.