Raymond Carver

from FIRES: The Lie; The Cabin; Harry’s Death; The Pheasant

Copyright © 1983 by Raymond Carver

CATHEDRAL

Copyright © 1983 by Raymond Carver

From WHERE I’M CALLING FROM: Boxes; Whoever Was Using This Bed; Intimacy; Menudo; Elephant; Blackbird Pie; Errand; So Much Water So Close to Home

Copyright © 1988 by Raymond Carver

OTHER FICTION: The Hair; The Aficionados; Poseidon and Company; Bright Red Apples; From “The Augustine Notebooks”; Kindling; What Would You Like to See?; Dreams; Vandals; Call If You Need Me

Copyright © 1963, 1967, 1979, 1999, 2000 by Raymond Carver

© В. О. Бабков, перевод, 2007

© Т. П. Боровикова, перевод, 2025

© А. В. Глебовская, перевод, 2007, 2025

© А. В. Голышев, перевод, 2025

© В. П. Голышев, перевод, 2025

© Г. М. Дашевский (наследник), перевод, 2007

© В. Ю. Михайлин, перевод, 2025

© Н. В. Михайлин, перевод, 2007

© М. В. Немцов, перевод, 2025

© К. А. Чугунов (наследники), перевод, 1987

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство Азбука», 2025 Издательство Азбука®

Оформление обложки Вадима Пожидаева

* * *

Из сборника «Огонь»^[1]

Посвящается Тесс Галлахер

И разве прошлое не неизбежно,

теперь, когда мы зовем то немногое,

что помним о нем, «прошлым»?

Уильям Мэтьюз. Потоп^[2]

Ложь^[3]

– Это ложь, – сказала моя жена. – Как ты мог в такое поверить? Она ревнует, вот и все.

Она тряхнула головой и продолжала смотреть на меня. Еще не успела снять шляпу и пальто. Лицо ее раскраснелось из-за обвинения.

– Ты веришь мне, правда? Ты же не поверишь в такое?

Я пожал плечами. Потом сказал:

– Зачем ей врать? Что ей это даст? Какая ей от этого выгода?

Мне было неловко. Я сжимал и разжимал кулаки, стоя в тапочках, и чувствовал себя глуповато и беззащитно, несмотря на обстоятельства. Я не гожусь на роль инквизитора. Лучше бы я никогда этого не слышал и все было по-прежнему.

– Она же вроде подруга, – сказал я. – Наша общая подруга.

– Стерва она, вот кто! Ты же не поверишь, что подруга, даже самая никудышная, да хоть случайная знакомая, могла сказать такое, так нагло соврать? Как можно в это поверить?

Она покачала головой, дивясь моему неразумию. Затем вынула булавку из шляпы, стянула перчатки, выложила все на стол. Сняла пальто и бросила на спинку стула.

– Я уже не знаю, чему верить, – сказал я. – Хочу верить тебе.

– Так поверь! – сказала она. – Поверь мне – это все, чего я прошу. Я говорю правду. Я бы не стала о таком врать. Ну все. Скажи, что это неправда, милый. Скажи, что не веришь этому.

Я люблю ее. Мне хотелось обнять ее, прижать к себе, сказать, что верю ей. Но ложь – если это была ложь – встала между нами. Я отошел к окну.

– Ты должен мне верить! – сказала она. – Ты же видишь, как это глупо. Знаешь, что я говорю правду.

Я стоял у окна и смотрел, как по улице ползут машины. Подняв глаза, я мог бы увидеть в отражении жену. Я терпимый человек, сказал я себе. Могу с этим справиться. И стал думать о жене, о нашей жизни вместе, о разнице между правдой и вымыслом, искренностью и ложью, между иллюзией и реальностью. Я думал о фильме «Фотоувеличение»^[4], который мы недавно посмотрели. Вспомнил биографию Льва Толстого, которая лежала на журнальном столике, и слова, которые он говорил об истине, какого шума он наделал в тогдашней России. Потом я вспомнил старинного друга – мы с ним дружили в последних классах старшей школы. Он был не в состоянии говорить правду, хронический, неисправимый лжец, и при этом славный, неравнодушный человек, который был мне настоящим другом в те трудные два-три года жизни. Я был страшно рад, вспомнив этого закоренелого лжеца из прошлого, его пример мог помочь нам преодолеть нынешний кризис в нашем – до последнего времени счастливом – браке. Этот человек, этот вдохновенный лжец, безусловно, подтверждал теорию моей жены о том, что в мире есть подобные люди. Я снова был счастлив. Обернулся, чтобы заговорить. Я знал, что хочу сказать: «Да, в самом деле, так бывает, так оно и есть – люди могут лгать, они лгут неудержимо, возможно, неосознанно, иногда лгут патологически, не думая о последствиях». Несомненно, моя осведомительница была таким человеком. Но в ту же секунду моя жена опустилась на диван, закрыла лицо руками и сказала:

– Это правда, прости меня, Господи. Все, что она тебе рассказала, – правда. Я солгала, сказав, что ничего об этом не знаю.

– Это правда? – спросил я. И сел на стул у окна.

Она кивнула. Не отрывая рук от лица.

– Тогда зачем ты все отрицала? – сказал я. – Мы никогда друг другу не врем. Разве мы не были всегда честны друг с другом?

– Я очень сожалела, – сказала она. Посмотрела на меня и покачала головой. – Мне было стыдно. Не представляешь, как стыдно мне было. Я не хотела, чтобы ты в это поверил.

– Кажется, понимаю, – сказал я.

Она скинула туфли и вытянулась на диване. Потом снова села и стянула через голову свитер. Поправила прическу. Она взяла сигарету с подноса. Я поднес ей зажигалку и вдруг поразился виду ее тонких, бледных пальцев и ухоженных ногтей. Как будто увидел их в каком-то новом, обнажающем свете.

Она затянулась и через минуту сказала:

– А как у тебя прошел день, дорогой? В общих чертах. Ну, ты понимаешь.

С сигаретой в зубах она поднялась, чтобы скинуть юбку.

– Вот так, – сказала она.

– Средне, – ответил я. – Представь, днем тут был полицейский с ордером – искал кого-то, кто раньше жил на нашем этаже. А еще управляющий сам звонил предупредить, что на полчаса отключат воду, с трех до полчетвертого, пока что-то чинят. Ты подумай, ведь воду отключали, как раз когда здесь был полицейский.

– Что ты говоришь.

Она положила руки на бедра и потянулась. Потом закрыла глаза, зевнула и встряхнула длинными волосами.

– Еще я сегодня прочитал порядочную часть книги о Толстом, – сказал я.

– Чудесно.

Она принялась есть соленые орешки, правой рукой бросая их один за другим в раскрытый рот, а в пальцах левой руки по-прежнему держа сигарету. Время от времени она переставала жевать, вытирала рот тылом запястья и затягивалась сигаретой. К тому времени она уже скинула нижнее белье. Она подобрала ноги и устроилась на диване.

– И как тебе? – спросила она.

– У него были интересные соображения, – сказал я. – Занятный человек.

Пальцы покалывало, а кровь бежала по телу все быстрее. И в то же время я чувствовал слабость.

– Иди сюда, мой маленький muzhik, – сказала она.

– Я хочу знать правду, – слабо произнес я, теперь стоя на четвереньках.

Плюш, пружинистая мягкость ковра возбуждали меня. Я медленно подполз к дивану и опустил подбородок на одну из подушек. Она провела рукой по моим волосам. Она все еще улыбалась. На ее полных губах поблескивали крупицы соли. Но пока я смотрел, ее взгляд наполнился невыразимой тоской, хотя она продолжала улыбаться и гладить меня по голове.

– Малыш Паша, – сказала она. – Залезай сюда, пельмешек. Неужели он поверил этой гадкой даме, в ее гадкую ложь? Сюда, положи голову маме на грудь. Вот так. Теперь закрой глаза. Хорошо. Как он мог поверить в такое? Я в тебе разочарована. Правда, ты ведь хорошо меня знаешь. Для некоторых людей лгать – это вроде спорта.

Перевод А. Голышева