Этот сборник вы проглотите, не успев даже моргнуть, потому что:
1) Бредбери и его русский переводчик постарались обеспечить нас гениальнейшим слогом, который может соперничать с набоковским, но абсолютно самобытен;
2) Это сборник, а значит, вам не нужно читать все подряд, но можно выбрать то, что интересует;
3) Я прямо сейчас постараюсь почти без спойлеров помочь вам решить, что именно из этой книжки вас интересует больше.
Дальше...
«Doctor с подводной лодки» — бывший капитан субмарины, ставший психиатром-фрейдистом и по совместительству – коллекционером кошмаров своих пациентов.
«Пять баллов по шкале Захарова-Рихтера» — мир, как всегда, контролируется не теми, кого мы видим, а некими архи архитекторами. Они-то и построили города в сейсмически активных зонах, чтобы специально разрушать и отстраивать заново на том же месте, двигая прогресс.
«Помнишь Сашу?» — ребенок, неожиданно появившийся в жизни семейной пары, обретает имя раньше, чем даже пол. Его родители (еще даже не состоявшиеся) научились общаться с ним, и осторожный мальчуган становится желанным. Но все равно безвозвратно уходит. Рождается девочка.
«Опять влипли» — даже самые любимые актеры умирают и напрочь забываются. Люди, когда-то мечтавшие к ним прикоснуться, теперь раздражаются от того, что призраки их экс-кумиров мешают их сну, снова спуская по лестнице теперь уже всеми забытое фортепиано.
«Электрический стул» — смертельный номер. Публика радостно смотрит на такие, пока ток не отключат. Затем просто переводит взгляд на другой фокус. Ведь исполнительница предыдущего умерла. Якобы. А она изменяет мужу с тем, кто заинтересовался ею не как смертницей, а как живой. И… умирает. Якобы.
«Прыг-скок» — жизнь как изощренная игра в классики. Девушка, неуверенно балансирующая между клетками 16 и 17, целуется впервые и так вкусно, как только можно описать в рассказе. И перепрыгивает на следующую клетку, ведь это можно делать только в День рождения.
«Финнеган» — полиция находит в лесу обескровленные тела детей, но не может найти убийцу. И только старик, богатый коллекционер дверей, догадывается, что дело в огромном пауке. Старик выпивает виски, смешанный с ядом, и стучится в двери идеально скрытого жилища твари.
«Разговор в ночи» — немолодой мужчина видит призрак плачущей женщины, кажущийся ему отдаленно знакомым. Перерыв старые фотографии, он чувствует себя пораженным громом. Он выходит из дому поговорить с женщиной; говорит ей, что они снова встретятся через три года, хотя она и не узнает его. Конечно, ведь она его еще не родила.
«Убить полюбовно»— преклонный возраст спорту не помеха. А соревнуются муж с женой в том, кто из них изобретательнее убьет другого. А изобретательны они одинаково, хм…
«В мгновенье ока» — талантливейшая из карманников на арене цирка обирает на глазах у всех, но незаметно от него, человека, как две капли воды похожего на одного из зрителей. До начала номера, он ждал его с нетерпением, а его жене было все равно. Из-за схожести жене почему-то понравился номер, а мужу почему-то – нет.
«Слава в вышних Дориану» — аллюзия на Уайлда о возвращении вечной молодости. Первый рассказ Брэдбери, который кажется бредом.
«Все хорошо, или Одна беда — собака ваша сдохла» — почему одни хозяева воспринимают смерть своей собаки, как неизбежность, хотя и печальную, а другие чувствуют всю пустоту утраты? Может, дело не в черствости, а в количестве утрат, которые нас постигают. Все просто, как на ладони, но пока я не прочел этот рассказ, который даже не об этом, я до этого не додумывался.
«Ведьмин закут» — их дом такой большой и старый, и когда-то в нем прятались то ли ведьмы, то ли те, кого ведьмами только считали. Но если в старом доме есть выбор мест для тайника, то почему бы не спрятаться заодно и в другом времени, раз уж ты ведьма. И пусть через 200 лет им слышится твой шорох.
«Дух скорости» — зачем пытаться изобрести велосипед, выискивая для рассказов идеи позабавнее. Наверное, подобная мысль жужжала в ячейках мозга Брэдбери, когда он писал об изобретении велосипеда.
«По прошествии девяти лет» — жизнь нашей любой (почти что) клетки – 9 лет. И это, между прочим, научно обоснованный максимум. Поэтому по прошествии девяти лет мы все будем уже абсолютно другими людьми. И кстати, приевшаяся было жена – тоже новехонькая. Не грех влюбиться заново.
«Баг» — сколькие из наивных нас готовы поручиться, что наш сосед через 20 лет своей теперь уже гениальной писаниной станет всемирно любим. И как же мы зачешем затылок, встретив его через эти самые 20 лет забывшим, как держать ручку. Но так и есть. Таланты забываются, выбрасываются, оказываются неталантами.
«И снова, легато» — никогда не величайте щебетом нашу голубоэкранную попсу. Из песен птиц черпают арии. Птицы дирижируют регентами. Они – беззащитные творцы чужих авторских прав. Так что щебет – это классика, а не попса.
«Обмен» — в этом рассказе все очень по-моему… Герой-книгоголик не только упивается текстом, но и обожает вдыхать книги. А еще – возвращаться в родные места, не находя там больше ничего родного.
«Земля на вывоз» — как и герой, я никогда не задумывался о том, что после похорон на кладбище образуется лишняя земля. Пытаться продать ее, перемешанную с пылью, которую сдувало ветром с безмятежно мертвых, - бесполезно. Забирайте ее даром! Условие лишь одно: ни за что не привозите кладбищенскую землю обратно.
«Последние почести» — а вам не грустно, что ваш обожаемый писатель, художник, актер, кто угодно, возможно, умер, не сомневаясь, что о нем все забыли, при чем навсегда? Но когда у вас как раз есть возможность навестить его у его смертного одра и переубедить, то… Я это к тому, что писать о машине времени будет актуально всегда. Хотя бы потому, что вы использовали бы ее по-своему.
«Другая дорога» — вот ручаюсь, что будь герой один, он не только прокатился бы по другой дороге, но и остался бы на ней жить. Но у него была жена. Нет-нет, я не против его жены, но я бы выпил за то, чтобы они нас поддерживали.
