Глава 4. Гетера

Лемера Лефендорф…

Рыжеволосая и необычно круглолицая для энтари, Лемера славилась не только при дворе, но и во всём Вечном Риме красотой, умом и нежностью.

Вряд ли нашёлся бы хоть один мужчина, посмевший отказаться от общества этой женщины. Врят ли, нашлась бы в Риме женщина, привлекавшая больше внимания мужчин. Кроме, разве что, Велены Хейд.

Лемера знала Велену больше десяти лет – они познакомились, когда последняя ещё была девчонкой и едва ступила на опасную почву римских атриумов в первый раз.

Лемера была частью этой жизни с тех самых пор, как родилась. Ещё маленькой мать демонстрировала её друзьям, оставляя иногда в компании с незнакомыми господами, чтобы затем расспросить, о чём те говорили наедине – даже в Риме ребёнка, как правило, не опасался никто.

Затем была школа Сафо, каждый месяц и день пребывания в которой стал частью одного большого турнира за право называться красивейшей и самой образованной из гетер. Мужчины могли смеяться над таким обучением сколько угодно – Лемера знала, что не одна ученица, вместо светского воспитания, получила там сломанную жизнь и изуродованное лицо.

Сколько Лемера знала Велену, та не любила свет, но по понятным причинам свет обожал её. Вначале александрийская дикарка вызывала у всех интерес уже тем, что оказалась в столице. По мере того, как становилось ясно, что Велена не впишется в их иерархизированную мещанскую жизнь никогда, гости её дома всё отчётливей делились на тех, кто, зачастую тайно, восхищался ей, кто боялся её и тех, кто ненавидел её и презирал.

Лемера определила свою позицию давным-давно – ещё тогда, когда увидела её спокойное и отстранённо-холодное лицо в первый раз. С тех пор Велена стала более закрытой и более искусной в политической борьбе, но Лемера всё ещё видела за завесой равнодушия те зелёные глаза, которые покорили её своей искренностью одиннадцать лет назад.

Велена молча прошла к своему креслу и, упав в него, протянула руку к кувшину с вином.

Не нужно было быть Лемерой Лефендорф, чтобы понять, что Велена Хейд не расположена к беседе. Гетера вспорхнула со своего места на оттоманке у окна и, устроившись за спинкой кресла патрицианы, принялась массировать её виски.

– Вот тут, – Велена подвинула её пальцы чуть в сторону, и Лемера послушно надавила на указанное место.

Выждав, пока Велена расслабится, Лемера убрала руки от её висков.

– Тяжёлый вечер? – спросила она мягко. И переместилась так, чтобы удобнее было смотреть подруге в лицо.

Велена промолчала. Были вещи, о которых она предпочитала не говорить. Никому – даже ей. Однако Лемера поняла всё без слов.

Она была у императора.

Император… Велена поморщилась, отгоняя воспоминания. Эти вечера не доставляли радости. Императрица знала обо всём, что происходит между этими двумя и боялась оставлять их наедине. Сидела в своём кресле у камина и смотрела, что они делают. Она сама приглашала Велену. Сама наливала ей вино. Разве что сама не помогала расстегнуть камзол Юстиниана.

Клавдия знала, что не сможет удержать супруга. Но иногда Велене казалось, что под ресницами императрицы прячется нечто большее, чем ревность. Клавдии нравилось наблюдать.

Велена поморщилась.

Юстиниан не блистал красотой, но и уродлив не был. Как любой мужчина, большую часть жизни проведший во дворце с кубков в руках, он давно уже не выглядел молодым. По-своему, император следил за собой. Велена же могла лишь осознавать, как ей повезло, почти теряя сознание от отвращения на шёлковых простынях.

Да. Эти вечера утомляли. Это была вторая, ночная часть её обязанностей перед Римом, с которой было нетрудно смириться, имея в душе достаточно цинизма, а цинизма Велене хватало. По крайней мере, она старательно себя в этом убеждала.

Велена коснулась пальцами запястья в том месте, где под кожей скрывалась руна одного из трёх могущественнейших богов. При мысли о том, что она, наследница Плутона, вынуждена служить постельной игрушкой, ей становилось тошно от себя самой. Но Рим, в котором она жила, отличался от того, в который шесть веков назад спустился с корабля Гений их семьи. Этот новый Рим имел собственные правила игры, и двуличный поцелуй зачастую значил здесь больше удара меча.

У Велены был собственный интерес к мужчине, что почивал на золотых императорских простынях. Она надеялась, император подарит ей вчерашнего раба – однако тот лишь рассмеялся, услышав, о какой она просит ерунде. Ему было всё равно, выживет крылатый или умрёт. И если бы это был другой крылатый, Велене, пожалуй, тоже было бы всё равно. А при мысли об этом, у неё начинался сумбур в голове. И Велене оставалось успокаивать себя тем, что её не в первый раз посещает подобный спонтанный каприз.

Просто, после этих визитов ей требовалось немного времени, чтобы побыть в одиночестве. Не видеть напудренных лиц. Не нюхать дорогих духов.

Лемера сжала зубы – эти мысли отчётливо читались на лице подруги, и патрициана даже не пыталась спрятать их от неё. Здесь Лемера была нежеланна. И всё же она никуда не ушла, лишь коснулась виска Велены ещё нежнее. Нет, не император вывел её из себя.

– Меня собираются убить, – сказала Велена и, подняв веки, в упор посмотрела на неё.

– Я тоже слышала об этом, – призналась Лемера негромко.

– Слышала и молчала, – голос Велены был спокоен, но лицо стало равнодушным и холодным в один миг. Лемера представила, как Велена высчитывает, сколько выгоды она может извлечь из их с императором постельных сцен, и ей захотелось уйти.

– В Риме много говорят, – сказала она уклончиво, – но если Артемис говорит, значит, слухи не пустые.

Велена поставила так и нетронутый кувшин обратно на стол, взяла её лицо в ладони и заставила посмотреть на себя.

– Ты слышала или, может быть, видела кого-то, кто видел убийцу своими глазами?

Лемера покачала головой.

– Мне жаль. Но если я увижу, я сразу скажу.

– Хотела бы я, чтобы весь этот чёртов город сожрали драконы из древних легенд. Чтобы проклятые крылатые собрали силы и начали новую войну. Пусть он пылает огнём, вместе со всей ложью, которая в нём поселилась.

Лемера пристально посмотрела на неё.

– Думай, прежде чем желать, Велена. Каким бы ни был наш мир, мы умеем находить друг с другом общий язык.

«Все, кроме тебя», – повисли в воздухе её невысказанные слова.

Велена отпустила её лицо и поднесла тонкую руку, унизанную браслетами, к глазам.

– Когда энтари причалили к берегам материка на девяти кораблях, – сказал она глухо, и взгляд её был устремлён не на гетеру, а за окно. Туда, где плескался океан и серая дымка заволакивала горизонт. – Они думали, что сумеют начать здесь новую жизнь. Лишённые крова, они верили только в себя и никому не могли доверять. Но они были с собой честны. Они знали, что жестокость – единственный способ выжить среди людей, которые никогда их не примут. Они убивали, но они не пытались лгать.

– Я думаю, – после долгой паузы произнесла Лемера, – что тот, кто желает тебе смерти, не обязательно скрывается среди твоих близких друзей. Я сегодня снова была в Колизее… если хочешь, расскажу о последних новостях…

Велена слушала гетеру вполуха, но мысли её неустанно устремлялись туда – на арену, где она покинула беловолосого бойца. Если это в самом деле был каприз, то этот каприз определённо был сильнее здравого смысла, потому что Велена с каждым мгновением отчётливее понимала, что не может оставить его там. Не может позволить чьим-то ещё рукам прикасаться к нему. Не может жить и знать, что тот существует отдельно от неё.

– Зачем ты пришла? – спросила она, поняв, что Лемера продолжает говорить, а она давно уже не разбирает слов.

– Хотела… не важно. Мне уйти?

– Нет. Останься.

Лемера грустно улыбнулась. Она подумала, что никто уже не способен вывести её из себя. Никто, кроме патрицианы Хейд.

– У меня есть для тебя кое-что. То, в чём тебе отказал император.

Велена вопросительно приподняла бровь.

***

К утру стало совсем плохо. Норен видел камеру будто бы через алую пелену, и эта пелена то и дело застилала картинку совсем. В минуты прояснения он ощупывал плечо – оно распухло и ничего не чувствовало.

Презирая самого себя за слабость, он вспоминал легенду, которую повторяли мальчишки-ученики друг другу перед сном. Говорили, старший катар-талах не просто так бросает войска на Помпеи в шестой раз. Говорили, там, по другую сторону границы, отделившей растущую Империю от послушных Короне Севера земель, осталась единственная крылатая, которая была для него важнее, чем весь народ.

Намэ Савен – последняя настоящая намэ, попавшая в плен в первый же день войны.

Норэну эта легенда казалась романтичной и злой. Он не верил в любовь, потому что к тринадцати годам – когда его отправили в бой в первый раз – ни разу её не встречал. Но он понимал, что значит отдать ради одного единственного человека всё.

Когда он только оказался в плену, Норен думал с тоской, что у него не найдётся по другую сторону никого, кто стал бы так же искать его. Он не видел в своей жизни ничего, кроме войны. Не знал никого, кроме братьев по саркару, идущих с ним в бой плечом к плечу.

Теперь, когда время потеряло счёт, он думал, что если легенда о двух намэ и правдива, то Савен давно уже сошла с ума.

К тому времени, когда Норен попал в плен, война длилась уже двадцать лет. «Никто не выдержит двадцать лет в этом Аду», – так думал он, пытаясь уснуть.

С того момента, как Норен согласился выполнить приказ своего нового господина, он по крайней мере получил возможность смотреть, как сменяются день и ночь. В бараках для гладиаторов под потолком тянулось одно единственное на все блоки продолговатое окно. В него заглядывало солнце, перед тем, как должен был начаться бой.

Сейчас в окошко смотрела луна, и возможность смотреть на неё самую малость смягчала боль.

Ему почти нравилась арена, куда энтари приходили смотреть, как он убивает других энтари. Где, пусть на забаву, но он мог убивать своих врагов.

На рассвете пришли подручные Луцио. Пару раз пнули его сапогами, окованными железом, и отошли, тихонько переговариваясь о чём-то. Норен не заметил, как снова остался один.

***

Прежде чем занять своё место в ложе, Лемера обошла вестибюль и поздоровалась с каждым, кого видела хоть раз в жизни. Для каждого у неё нашлась улыбка, а некоторым она даже оказывала честь, протягивая руку для поцелуя.

Санта не было, и она позволила себе задержаться чуть дольше. Юный энтари с рубином на лбу постоянно подмигивал ей, и Лемера выкроила минутку, чтобы подойти ближе. Она опустила в его ладонь надушенный платок и скользнула прочь, к выходам из амфитеатра.

Едва она успела отвернуться и сделать несколько шагов прочь, как наткнулась взглядом на расположившихся на скамьях вокруг подноса с закусками братьев Флавиев. Сколько Лемера знала их, не могла понять, как двое чистокровных энтари могут настолько напоминать боровов. Большинство представителей высшей расы обладали яркой внешностью, грациозными повадками и фигурой, которая в самом худшем случае выглядела просто худощавой. Можно было упрекать их в жестокости и бессердечии, но в уродстве и вульгарности – никогда.

Эти же двое, хотя и хранили не самую драгоценную руну – им покровительствовал Гермес – даже для восьмой патрицианской семьи были слишком страшны на лицо. Лемера поспешила отвернуться от них и направилась прочь до тех пор, пока они не проявили к ней излишний интерес.

У самой двери её остановили уверенные горячие руки. Мужчина был абсолютно невоспитан. Лемера развернулась было, чтобы влепить ему пощёчину, но тут же расплылась в улыбке.

– Артемис, это вы?

Артемис был сыном виноградаря Албацо. Оба происходили из старой, исконно римской семьи. Одной из тех, что имела влияние ещё до прихода энтари. И, пожалуй, последней из тех, сохранившей влияние до сих пор.

– Прелестная Лемера, рад видеть вас здесь и в одиночестве.

– А я рада доставить вам удовольствие, мой господин.

– Вас по-прежнему некому охранять? Где же ваша подруга?

– Кого бы вы могли иметь в виду?

Артемис рассмеялся.

– Патрициану Хейд. Кого же ещё.

Лемера почувствовала укол злости, при упоминании этого имени, но улыбка на её лице ничем не омрачилась.

– Сегодня я здесь одна и ни в чьём присутствии не нуждаюсь. Вам этого недостаточно? Или вы хотели бы поговорить с кем-то другим?

– Очень жаль. Что не нуждаетесь. Тогда полагаю, судьба Велены вам безразлична?

– Конечно… – она замолчала. – А, собственно, вы о чём?

– Ну, вы же знаете, слухи…

– Да уж конечно, я знаю, что такое слухи. А Велена-то тут причём?

– Поговаривают, – он притянул девушку к себе за локоть и наклонился к самому её уху, так что острый кончик носа коснулся её виска. Сделав паузу, втянул в себя воздух, вдыхая аромат розы и корицы, – поговаривают, патрициану хотят убить.

Лемера рассмеялась и чуть отстранилась.

– Да уж, вы сообщили мне новость. А я хочу стать наместницей Британи, что ж с того?

– Я так и думал, что вы уже слышали эту нелепую сплетню. Велена ведь поэтому не показывается на форуме, так?

Лемера нахмурилась.

– Вообще-то, сомневаюсь, что причина в этом. Скорее я поверю, что ей опостылел пустой трёп. Простите, – гетера неискренне улыбнулась, – это её мнение. Не моё.

– Я так и подумал, – Артемис наклонился и приник губами к её руке, – прелестная Лемера. Вы никогда бы не осмелились оскорбить наше общество, в отличие от вашей… подруги.

– Ещё бы, – раздался за спиной Артемиса хрипловатый бас, – одно дело воротить нос, когда ты третья патрициана Рима, другое… в общем, у вас другой случай, так, госпожа Лефендорф?

– Не совсем поняла, что вы имеете в виду, патриций Сант, – Лемера вздёрнула носик и отвернулась, – простите, я не хочу опоздать к началу боя.

Луцио пританцовывал на месте. Его воодушевление бросалось в глаза издалека.

– Ну-с, господин мастер боёв, чем вы порадуете нас сегодня?

– А, прелестная… желаете снова взглянуть на снежного барса? Или пришли посмотреть на другую диковинку?

Лемера закусила губу и отвернулась в сторону арены.

– Нет, Луцио, она сегодня не придёт. Да и что вам за дело до Велены, она никогда не делает ставок!

Распорядитель расхохотался.

– Она сама – ходячая ставка. Её присутствие вносит в моё расписание элемент непредсказуемости. Непредсказуемости, Лемера – даже для меня самого. Какую бурю она вызвала в прошлый раз… ставки скакали на ходу, когда всем казалось, что бой уже сделан. Мне пришлось снова открыть тотализатор, чтобы пари не прошли мимо меня. И этот восхитиельный жест. Вам понравилось, Лемера?

– Нет, – отрезала гетера и сверкнула глазами из-под густых ресниц.

– Ну что вы, это было очень красиво! – продолжил он, но тут же поспешил сменить тему. – А вчера вечером, представьте, она пришла ко мне снова. Знаете, зачем?

– Представления не имею, – и это было правдой. Лемера была убеждена, что вечер Велена провела с императором.

– Не поверите. Эта чудачка… эта сумасшедшая патрициана пыталась купить у меня моего лучшего бойца!

– Зачем он ей, – брови Лемеры взлетели вверх, хотя на сей раз она сразу догадалась о ком речь. Догадалась и о том, что за каприз сподвиг Велену на эту попытку.

– Ума не приложу. Думал, вы прольёте свет на эту прихоть.

Лемера вспомнила, как завороженно следила Велена за боем. И эта выходка в самом конце…

– Не знаю и знать не хочу, – она помолчала. – И что же, вы согласились?

– Что? Лемера, милейшая. Хейд знатна и знаменита, но деньги… деньги не её сильная сторона. Она не смогла бы предложить мне достаточно, даже если бы продала свой столичный особняк.

– Должно быть, она была сильно огорчена, – сказала Лемера с некоторым ехидством.

Луцио расхохотался.

– Она был зла, как семь химер. Я уже думал, как бы по-тихому позвать стражу да спровадить её из амфитеатра, пока до кровопролития не дошло. Но представьте… быстро угасла и, кажется, успокоилась.

Лемера усмехнулась.

– На вашем месте, Луцио, я бы не верила обманчивому спокойствию этой грозовой тучи. Если Велену что-то зацепило, то гром грянет. Не знаю только где и как. Этот гладиатор ещё доставит вам проблем.

Распорядитель усмехнулся в ответ.

– Этот гладиатор пока приносит мне только дожди золота. Так что грома я не боюсь.

– Смотрите сами, – Лемера отвернулась, помолчала, а потом спросила: – А как по-вашему, Луцио, у меня хватило бы денег его купить?

– Милейшая… денег – нет.

Лемера окинула взглядом грузную фигуру распорядителя.

– Вы не в моём вкусе, мастер боёв. Это вас не беспокоит?

– Ни капли.

– Жаль. Всё же подумайте о деньгах.

Она отвернулась, разглядывая зрителей в других ложах. Гости арены пестрели яркостью и разнообразием нарядов. Здесь были и лёгкие газовые одеяния на манер варварских, и бархатные камзолы, и кожаные плащи в подражание доспехам первых энтари. Солнце палило неимоверно, и Лемера удивилась упорству этих франтов. Сама она в такую погоду не могла носить ничего тяжелее шёлковой туники, подпоясанной под грудью расшитым золотом кушаком.

Дверь за спиной гетеры хлопнула, она услышала шаги и негромкое перешёптывание. Лемера напрягла слух, но в шуме толпы расслышала лишь:

– … чтоб он сдох. Выставляйте Сарацина.

Дверь снова хлопнула, и Луцио опять оказался рядом с ней.

– Какие-то проблемы, мастер?

Тот лишь дёрнул плечом.

– Скучная кухня нашего театра, – Луцио помолчал. Лемера видела, как сжимаются и разжимаются пальцы, впиваясь в каменный парапет. – А сколько бы вы дали, Лемера?

– Дала бы? – Лемера уже забыла давешний разговор.

– Сколько бы вы дали за этого раба?

– Ну… – девушка задумалась. Инстинктивно положила ладонь на атласный кошель, привязанный к поясу. – Полагаю, тысячу золотых.

Она не стала упоминать, что именно эту сумму и так собиралась проиграть сегодня.

– Вы режете меня без ножа, прелестная.

– Да, – рассеянно сообщила она, – красота жестока.

– Я согласен. Забирайте его сегодня же. Сейчас же.

Лемера изогнула бровь и посмотрела на распорядителя.

– Что за перемена?

– Не могу смотреть, как печальны ваши глаза.

Лемера закусила губу. Обман был налицо, только вот где он – понять она не могла.

– Сейчас же… тогда мне придётся послать за слугами. Я ведь пришла одна.

– Я пошлю гонца к вам домой.

Бровь изогнулась ещё сильнее. Впрочем, что бы ни задумал Луцио, сделка выглядела выгодной. И она ничего не теряла.

– По рукам, – Лемера отцепила кошелёчек и бросила его распорядителю, – я взгляну на товар?

– Не оставляйте меня одного. Я погибну без вашей красоты.

Лемера нахмурилась, но деньги уже были в руках Луцио. Путь назад был отрезан.

– Ведь только ради служения прекрасному я согласился лишить себя источника дохода.

Лемера холодно рассмеялась. Впрочем, уходить она не стала. Лишь повернулась к мастеру боёв боком и снова принялась рассматривать гостей.

***

Лемера дважды хлопнула в ладоши и замерла.

– Постой-ка. Если тебе понравится подарок… будешь мне что-то должна.

Лемера игриво улыбнулась. Велена ответила усмешкой. Будь на её месте кто-то другой, она бы сказала резкое «нет», но в Лемере было что-то такое, что заставляло ей доверять. Конечно, обманщиками всегда становятся те, кто вызывает доверие, но тут было нечто иное. Лемеру патрициана знала много лет и действительно хотела ей верить, потому что иногда нужно верить хотя бы кому-то.

– Давай свой подарок, – пробормотала она.

Лемера снова хлопнула в ладоши – теперь три раза. Велена встала, осматривая то, что появилось на пороге.

***

Двое крепких рабов вкатили передвижную дыбу – она стояла на доске, закреплённой на колёсиках. Гладиатор был накрепко привязан к постаменту. Щёки его, зажатые в тисках, уже начали синеть.

Велена сделала два шага вперёд и остановилась. От Лемеры не укрылось, как засверкали её глаза.

– Вот я и знаю, что дарить тебе на день рождения, – пропела гетера из-за плеча.

– Пусть рабы выйдут.

Лемера кивнула слугам – исполнять.

Велена подошла к дыбе и сверху вниз посмотрела на пленника.

– Он опасен?

– Говорят, что да.

– Отвяжи его и осмотри руку, – приказала Велена хрипло.

Лемера вздёрнула гордую бровь.

– Ну, Велена, я тебя люблю, но всему есть предел.

Велена не смотрела на неё. Она зачарованно разглядывала новую игрушку.

– Тогда позови лекаря. Вариуса.