Глава 4. Ночь в лесу

Еле передвигая ослабевшие ноги, Маша поплелась к двери и только оказавшись на крыльце, поняла, что оставила внутри у порога свои кроссовки. Вернуться в дом за обувью казалось невозможным, а броситься босиком в темноту и ливень чужого леса не хватило решимости.

Без сил Маша опустилась на верхнюю ступеньку крыльца и, обхватив холодными пальцами резные столбики перил, прижалась щекой к влажному дереву. От прямых потоков дождя ее спасал козырек веранды.

Когда Брок понял, что нечаянная гостья ушла, его охватило еще большее раздражение, к которому примешивались нотки досады. Девчонка слишком легко сдалась.

«Какие инструкции дал ей Алекс, почему она так быстро сбежала, не попробовав никак успокоить его. Неужели настолько испугалась? Почему Алекс отправил к нему совершенно не подготовленного человека?»

И вот теперь молодой женщины в его доме нет, но запах ее все еще дразнит Брока. Он вдруг заметил у дверей ее обувь и смутное чувство вины коснулось сердца. "Промокнет и заболеет…"

Брок решительно шагнул к порогу и распахнул дверь. Услышав за спиной шум, Маша тут же попыталась подняться, уцепившись за перила. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга: хозяин мрачно изучающе, Маша – изо всех сил стараясь скрыть новый приступ страха. Наконец Брок хрипло проговорил:

– Можешь войти. Я ничего тебе не сделаю, даже пальцем не трону. Переждешь здесь ночь, а на рассвете отведу в поселок.

– Ну уж нет, я лучше здесь посижу. Снова рычать будешь, – вырвалось вдруг у Маши.

– Я не шутил, когда говорил, кто я есть, – огрызнулся Брок.

«Надо же, у девчонки голос прорезался, даже смеет перечить!»

– Можно, я посижу здесь до утра, не буду тебя беспокоить? – ее голос срывался и заметно дрожал.

На мгновение Брок засомневался. Хорошо, пусть сидит, сколько вздумается, но он-то что будет делать дома один, зная, что на его крыльце мерзнет милая девушка с большими карими глазами…

Решение пришло скорее по воле чувств, чем прагматичного разума.

– Ладно, заходи в комнату или я тебя силой затащу.

Немного поколебавшись, Маша вернулась в неприветливое жилище, с опаской поглядывая в сторону его владельца. Подошла к знакомому дивану и села в уголок, чинно сложив руки на коленях. Наблюдая за ней, Брок испытывал множество незнакомых или позабытых эмоций.

Но одно для него было ясно – ее присутствие больше не вызывает злости. Стараясь не смотреть на гостью, Брок опустился на колени перед камином и принялся разводить огонь, в ответ Маша медленно отползла в противоположный угол дивана, подальше от него. Заметив ее перемещение, Брок усмехнулся уголками губ.

«Девчонка все-таки боится. Это хорошо».

Подступала глухая полночь, дождь заметно ослабел, хотя явно не собирался прекращаться. В полумраке комнаты уютно потрескивали поленья, Брок сидел на полу, отвернувшись от Маши и глядел на огонь. Она же не могла отвести взгляда от его широкой спины, обтянутой черной растянутой майкой.

Какое-то время Маша раздумывала, стоит ли вообще начинать какой-то разговор с этим странным мужчиной.

– Ну, что ты молчишь? – не выдержал Брок первым, – говори, зачем все-таки пришла.

Маша облизала пересохшие губы.

– Почему ты меня ненавидишь? Что я тебе сделала?

– Ты – человек. И ты зашла на мою территорию, – рявкнул Брок.

– Ты тоже человек. «Возможно, только очень больной…»

– Я – нет. Хотя, какая разница?

Он круто повернулся к Маше и неожиданно спросил:

– А ты знаешь как пахнут мертвые животные, когда разделывают их туши? Ты хоть раз видела, как разрубают на части свинью или быка?

Маша отрицательно покачала головой. «Он все-таки собирается приготовить из меня ужин…»

– А как пахнут трупы людей, тебе известно? Нет… Так я вот что скажу – нет никакой разницы. И те и другие одинаково смердят. И внутри устроены так же: кости, мясо, кровь и вонючие потроха. Никакой разницы!

Маша судорожно сглотнула, подтягивая колени к груди, сжимаясь в комочек. Пусть ей это будет стоит жизни, но она рискнула оспорить его суровые доводы.

– Значит, есть разница пока мы живы…

– Уверена? – снисходительно усмехнулся Брок. – Ну, да, пожалуй все же есть! Да, конечно, люди отличаются от животных, но уж не тем, что умеют читать и писать. Скорее всего тем, на какие изощренные пытки люди способны по отношению к себе подобным. Странная закономерность, ты не находишь?

– Но ведь можно и с другой стороны посмотреть…

Брок не дал ей договорить, ребром ладони рубанув воздух перед собой.

– Чем выше животное по развитию, тем дольше оно способно мучить свою жертву, прежде чем убить. Те же лисы и волки приносят к свои норам полузадушенную добычу, чтобы тренировать детенышей. Но, похоже, лишь человек способен получать удовольствие, глядя на страдание другого существа, сознательно растягивая его мучения ради собственной забавы.

Маша попыталась собраться с мыслями и хоть немного поддержать диалог.

– Люди отличаются от животных еще и тем, что могут верить во что-то дальше смерти. И тогда с гибелью тела мы не исчезаем полностью. Я думаю… нет, я даже уверена, что мы нечто большее, чем просто мясо и кости.

– А-а-а, хочешь рассказать мне о душе и добром дедушке на небесах. В рай я не верю, но ад есть, я знаю точно. Ад здесь, на земле… И там я уже был!

В комнате стало тихо. Брок задумался о первом вопросе. «За что ты ненавидишь меня?» Четкого ответа он и сам не знал. Он слишком долго жил один в звериной клетке, привыкая ненавидеть всех за ее пределами. И теперь, оказавшись на свободе, по-прежнему был один против всех, готовый в любой момент с боем защищать свою жизнь или то, что от нее еще осталось.

– Как тебя зовут? – тихо спросила Маша, не очень рассчитывая на честный ответ.

– Я – Брок. Так меня называли, сколько я себя помню. Другого имени у меня нет. А ты не знаешь? Разве Алекс тебе не сказал? – вспылил вдруг он.

– Кто такой Алекс? – недоумевала Маша.

– Старый хитрый Лис, который думает, что сможет управлять мною!

– Так ты говоришь про Короткова?! – догадалась она, заметив про себя, что сравнение начальника со старым лисом тоже недавно приходило ей в голову.

– Какие у тебя инструкции? – резко перебил Брок.

В его темных глазах отражались огоньки пламени. Маша нервно рассмеялась.

– Ну, сам подумай, какой вред я тебе могу причинить? Мне говорили, что в лесу живут несколько людей, восстанавливаются после стрессовой ситуации. Вам, вроде бы, надо поправить здоровье и научиться снова разговаривать с людьми. Меня приняли на работу как педагога. Теперь даже не представляю, чему и как я могла бы тебя научить. Вряд ли тебе требуется обучение, скорей уж психотерапевт…

Маша перевела дыхание и продолжила делиться мыслями, теребя края мокрой ветровки.

– Я же вообще ничего о тебе не знаю. Коротков все время что-то скрывал. Но я говорю правду, он никуда не отправлял меня. Я и понятия не имела, что попаду в такую нелепую ситуацию, уж лучше бы дома сидела. Я живу здесь всего третью неделю… О Господи!

Маша вдруг представила, что ей придется остаться на год в этом ужасном месте. «Нет! Это совершенно невозможно, если предстоит общение с такими бешеными психами».

Брок с любопытством рассматривал, как меняется мимика на ее побледневшем лице. Гостья с каждой минутой привлекала его все больше. Ему вдруг остро захотелось сесть у ее ног и положить голову ей на колени, чтобы явственно чувствовать все самые тонкие запахи женского тела. Она была так близко и так беззащитна, что он легко мог получить ее.

– Ты не представляешь, что мне хочется сейчас с тобой сделать, – внезапно проговорил Брок низким рокочущим голосом, – у меня давно не было женщины, а ты хорошо пахнешь.

Волна негодования окончательно затопила остатки ее страха. Кулаки сами собой сжались, глаза засверкали праведным гневом.

– Да, пожалуй, только этой беды недоставало!

Брок с недоумением уставился на нее, явно не ожидая такой вспышки гнева от перепуганной хрупкой на вид девушки. А Маша продолжала наступать.

– Моего жениха убили, мой ребенок умер во мне, едва зародившись, у меня нет ни дома, ни денег. Я, наконец, нашла работу, казалось бы, в тихом месте, хотела делать что-то доброе, нужное людям… А теперь тот, кому я собиралась помогать, планирует изнасиловать меня в своей берлоге! За что мне эти напасти?

– Ты говоришь правду? Кто убил твоего жениха? – резко переспросил Брок, поднимаясь, словно заметил опасность.

– Он погиб на войне, – еле слышно ответила Маша, опуская взгляд.

– Когда это случилось?

Брок заметил, как тяжело давался ей разговор.

– Пару месяцев назад.

– На нашу страну напали? Мы опять отступаем?

– Не-ет… Это чужая война. Далеко от России. Но там замешаны наши интересы. Нас попросили оказать военную помощь, поставить оружие и специалистов.

– Там снова погибают русские люди… За что они сражаются теперь на чужой земле? – жадно допытывался Брок.

Ноздри его хищно раздувались, глаза нездорово блестели, но, заранее смирившись с любой печальной участью, уставшая Маша монотонно произнесла:

– Как всегда… за мир. За жизнь тех, кто сам себя не может защитить, за то, чтобы на головы детей, женщин и стариков не падали бомбы. Даже если эти люди говорят на другом языке, они попросили нашей помощи, и они ее получили. У нас отличное вооружение, хорошо обученные солдаты, мы, кажется, побеждаем. Но кто-то остается там…

Она не могла больше говорить, внутри закипали слезы, тело не слушалось, ноги совсем затекли в неудобной позе.

– Мне жаль, что погиб твой жених, – просто сказал Брок, как будто немного успокоившись.

– А ты тоже участвовал в военных действиях? – осторожно спросила Маша, полагая, что собеседник повредился в уме после тяжелой травмы в боях на Кавказе.

– Приходилось. Только очень давно и очень недолго, – сухо ответил Брок. – Сейчас я гораздо больше умею, сейчас я бы забрал с собой намного больше тварей… тех, кто сделали меня таким.

У Маши возникло сразу множество вопросов, но Брок опередил ее.

– Что случилось с твоим ребенком? Почему у тебя нет дома? Где твои родители?

Ей пришлось кратко поведать свою печальную историю. Но вопросы сыпались, как зерно из прохудившегося мешка. Брок хотел знать все подробности жизни в городе, политическую обстановку в мире, даже новости культуры и спорта.

Будто выслушивая ее сбивчивые ответы, он сопоставлял новую информацию с уже известными ему фактами. Наконец она перевела дыхание и прислонилась головой к спинке дивана.

«Полноценный рабочий день, Мария Васильевна, – с чем вас и поздравляю. Хм… кажется не к месту вернулось старое чувство юмора, надолго ли в такой обстановке?»

Прищурившись, Брок с любопытством смотрел на нее снизу вверх. Теперь он, и правда, напоминал Маше большого хищного зверя, подобравшегося перед прыжком.

– Я думал, тебя прислали не для разговоров.

– Говорят же тебе, что меня никто не присылал! – закричала Маша и тоже выпрямилась перед ним в полный рост. Надоело бояться, она не чувствовала за собой никакой вины.

«Еще немного, и я на него зарычу…»

– Ты становишься еще красивее, когда сердишься.

Ей послышалось, что в груди Брока снова зародилось знакомое мягкое ворчание. Он всерьез раздумывал о том, что мог бы сейчас лечь с ней. Интересно, стала бы она ему противиться? Если будет во всем послушной, тогда она, конечно, от Алекса и ей нельзя доверять.

А если попытается его оттолкнуть, сможет ли Брок остановится… Теперь он совершенно не хотел причинять ей боль, напротив, после разговора с ней в нем почему-то стремительно нарастала потребность защищать и оберегать.

И Маша тоже почувствовала возникшую неловкость между ними, будто угадала, что за борьба происходила сейчас в душе лесного отшельника. Ей захотелось снова отвлечь его на разговоры.

– Расскажи что-нибудь про себя. Сколько тебе лет?

Брок растерянно захлопал глазами, потом задумчиво провел рукой по лицу.

– Я не знаю.

Маша улыбнулась, небрежным жестом пригладив растрепавшиеся волосы.

– У мужчин ведь можно спрашивать возраст, обычно женщины убавляют себе пару лет, чтобы казаться моложе. Тебе ни к чему скрывать правду.

– Уж тебя-то постарше!

Это снисходительное заявление изрядно позабавило Машу. Она едва сдержала короткий смешок.

«И с чего я так испугалась вначале? Он вовсе не злой, даже наивный в чем-то. Строит из себя чудище, а сам как ребенок. Ничегошеньки он мне не сделает…»

– Ну, конечно, ты старше. Мне двадцать восемь, а тебе, наверное, лет тридцать пять, может, ближе к сорока. Ошиблась? Ну, подскажи…

Брок неожиданно широко улыбнулся ей, и впрямь, показавшись гораздо моложе, чем она брякнула наобум.

– Пожалуй, дети моих ровесников уже дряхлые старики. Хотя, ты все равно не поймешь…

– Может, у тебя в памяти провалы? Ой, извини, пожалуйста. Не хотела обидеть. Глупость сказала, прости, не злись.

Брок не помнил, чтобы кто-то раньше извинялся перед ним. Прежняя жизнь состояла из череды сменяющих друг друга мучений и постоянного унижения, а потом его и двоих подобных ему перевезли сюда. Новый персонал был подчеркнуто вежлив и обходителен, давая понять, что он, как и остальные измененные, представляет собой немалую ценность.

Он быстро осознал, что важен для новых хозяев, раз его берегут. Это удивляло и настораживало. Особенно следовало быть начеку с Алексом.

Тот уже не раз пытался применить при контакте с ним технику гипноза, но Брок грубо прекратил эти попытки. Он не желал подчиняться никому и, похоже, его услышали. Этот маленький дом в чаще леса казался отличным убежищем, где наконец-то можно расслабиться и быть собой, зализывая старые раны души и тела.

И вот его уединение нарушено. В тщательно закрытый мир изгоя как птичка впорхнула маленькая печальная женщина с длинными каштановыми волосами и мелодичным голосом, который хотелось слушать вечно. Как же Брок мог позволить ей подкрасться так близко, что такое она с ним сделала?

Впервые за много лет, он просто сидел у камина в своем доме и легко разговаривал обо всем на свете с привлекательной гостьей. В его озлобленной заледеневшей душе вдруг зародилось и все больше крепло смутное чувство, связанное с непритворно-искренней девочкой-женщиной: желание оградить ее от всего дурного, защитить, заслонить собой, если понадобиться, постоянно заботиться о ней.

– Ты, наверное, голодна?

– М-м-м… да, я бы что-нибудь поела, если можно.

Брок бесшумно перебрался в кухню, чтобы самым тщательным образом изучить белоснежное нутро пустого холодильника.

– Зачем он у тебя включен, только зря электричество мотает? – упрекнула хозяйственная Мария.

Уже вместе они обследовали все полки в кухонном шкафу. Нехитрый ужин в итоге пришлось соорудить из двух банок чудом обнаруженных говяжьих консервов и куска черного сухаря.

– А сам ты что ешь? – полюбопытствовала Маша, уверенно командуя на кухне.

Брок хмуро отмалчивался, не решаясь признаться в некоторых суровых привычках.

– Ты же большой взрослый дяденька, тебе надо чем-то питаться…

– Я обычно в лесу охочусь. Тебе вообще про это лучше не знать.

На лице Брока ей вдруг померещилась гримаса отвращения. К самому себе. Осторожно покосившись на его внушительные бицепсы, Маша сделала смелое предположение.

– Ага, ясно, зайцев ловишь.

– Почему сразу зайцев, – внезапно обиделся Брок, – здесь и покрупнее дичь водится. Вчера кабанов видел, косули еще…

Маша притихла, заметив в его темных глазах опасный блеск. Разогрев тушенку, она размочила в мясном желе кусочки сухаря и принялась жадно уплетать получившееся блюдо. Брок от такой еды отказался, он поставил на плитку металлический чайник и, когда вода закипела, бросил в нее горстку сухих листочков. Вскоре по комнате поплыл аромат лугового разнотравья в жаркий полдень.

– Что за траву завариваешь? – спросила Маша, стараясь выглядеть не слишком подозрительной.

– Да всякое тут… ну, репешок, душицы немного… земляничные листья.

Брок налил себе и Маше душистого отвара, потом сел в полутемном углу, наблюдая за гостьей. Все в ней манило его, и особые плавные движения молодого женского тела, и то, как она мягко ступает, как поправляет волосы, как искоса поглядывает на него из-под длинных ресниц.

– Я так наелась, больше не хочу, может, ты сам?

Брок молча принял из ее рук тарелку с доброй половиной тушенки. Вообще – то, он, и правда, давно был голоден, но хотел получше накормить нежданную гостью. Ему вдруг стало отчаянно стыдно, что он не может предложить ей чего-то по настоящему вкусного, что могло бы больше понравиться женщине.

Когда они оба поели и выпили травяной настой, Маша вымыла посуду в маленькой металлической раковине, и теперь, расставляла чашки на полотенце. А Брок не мог отвести взгляда от уверенных движений ее рук, казалось, Маша жила здесь всегда, постоянно была рядом, он просто не замечал раньше ее присутствия.

Удивительно, ведь теперь он был совсем не против, чтобы в его логове хозяйничала случайная гостья. И вдруг шальная мысль пронзила разум, а ведь он может оставить ее себе. Просто никуда не отпустит. И никому не позволит забрать ее.

В голове у Брока тут же созрел план: она скоро уснет, а он добежит до лагеря, возьмет для нее еду и одежду, вернется обратно. Но что потом? А что, если девушка не захочет с ним быть, станет кричать и плакать? Он же не сможет заставить ее, не сможет снова увидеть страх на ее милом лице.