– Это все ветер, – сказала Блю, однако Сабина покачала головой. – Наверное, с дверью что-то не так. Мистер Парк только что вышел на улицу, вот сквозняк и открыл дверь.
– Я не думаю, что дело в ветре, – прошептала Сабина так тихо, что Блю не поняла, хотела ли она, чтобы ее услышали.
Скудные лучи низкого солнца проникали сквозь мансардное окно, белые и холодные, высвечивая уши Сабины, ее лоб, кончики ресниц. Утром Сабина вошла на кухню последней. Блю не сомневалась в том, что или она не закрыла дверь за собой, или дверь распахнулась от сквозняка. Никакого другого рационального объяснения не было.
– Разумеется, это сквозняк, – убежденно заявила Блю, издав краткий пустой смешок, потому что Сабина обладала аналитическим складом ума, была образованной и начитанной – не из тех, кто верит в привидения. Должно быть, эта убежденность проявилась у нее на лице, потому что Сабина также рассмеялась; ее смех был таким же кратким и пустым, как и смех самой Блю.
– Извини, я говорю глупости. Разумеется, это сделал ветер – что еще это могло быть? Встретимся внизу. Спасибо. – Она легонько пожала Блю руку.
Та оказалась застигнута врасплох. Исходящий от руки Сабины жар не шел ни в какое сравнение с той сумбурной, мучительной, бесконечно глубокой печалью, которая разлилась по всему телу Блю от этого прикосновения. Вздрогнув, девушка отдернула руку так резко, что едва не скатилась вниз по лестнице.
Сабина бросилась к ней, предлагая помощь; Блю ухватилась за перила, отвергая предложение.
– Господи, что с тобой? Ты едва не упа…
– Все в порядке. Просто оступилась.
Блю почувствовала, что залилась краской, и отвела взгляд, не в силах смотреть Сабине в глаза. У нее внутри прочно засело что-то гораздо более существенное, чем боль, но Блю не могла это разглядеть. Не хотела.
«Это все только у меня в голове».
– Ты оступилась, потому что я к тебе прикоснулась? – Сабина по-прежнему протягивала к ней свою смуглую руку. – Извини, я просто… не знаю, наверное, хотела тебя поблагодарить? За то, что ты так добра… Почему ты так отреагировала? – Сабина посмотрела на свою руку, на Блю, и та ощутила всю тяжесть ее предположения.
– Все в порядке, и ты тут ни при чем. – Выпрямившись, Блю прошла вперед, так, чтобы Сабина не видела выражение ее лица. – У меня нарушение сенсорной интеграции, – это объяснение она отыскала в интернете пару лет назад, и оно подходило идеально. – Когда кто-нибудь ко мне прикасается, я буквально схожу с ума, особенно если это происходит неожиданно.
– Извини. – В голосе Сабины прозвучало искреннее сочувствие, но в нем присутствовало также и любопытство. Блю стало не по себе.
– Ничего страшного.
– Я слышала про НСИ. Еще с чем-нибудь у тебя есть проблемы? Звуки, цвета?
«А с чем у меня нет проблем?» – подумала Блю, однако вслух сказала:
– Хуже всего прикосновения.
Ее захлестнула тошнота, словно чувства Сабины силой запихивали ей в глотку. Печаль, горе, смятение, чувство вины.
Откуда чувство вины?
«Изъяны есть у всех, – сказала себе Блю. – Ну а дверь распахнул сквозняк».
Мистер Парк повел женщин через поле. По дороге он объяснил, что под мостом проходят два водостока, и в плохую погоду там нередко застревают ветки, после чего образуется затор из разного мусора, который перекрывает воде путь, и та выходит из берегов. Обыкновенно такое случается раз в год, однако этой зимой такое происходит уже в третий раз, и ничего нельзя с этим поделать, поскольку мост представляет собой историческую ценность и охраняется; в перечне объектов исторического наследия он значится даже выше, чем сам дом.
Промокшая насквозь земля чавкала под ногами, при каждом шаге из пожухлой травы пузырилась вода. Деревья стояли как часовые по обоим берегам ручья. Лишенные листьев, с зарождающимися почками, они выглядели в точности так же, как и во сне Блю. Более высокие были увенчаны вороньими гнездами, на кронах висела спутанная паутина омелы. Растопыренными скрюченными пальцами во все стороны торчали призывно манящие ветки.
С противоположного берега донесся собачий лай, громкий, перекрывающий гул ветра, но Блю не желала вспоминать тот кошмарный сон, царапанье когтей в дверь и полуночное путешествие Милтона. Она никому не рассказала про то, что видела: центральное место заняли отъезд Джего и непогода.
– Кому могло прийти в голову выгуливать собаку в такую погоду? – спросила Блю, и Сабина как-то странно посмотрела на нее. А мистер Парк, похоже, ничего не услышал.
Небо оставалось серым, моросил дождь, но воздух стал свежим, а ветер принес прохладу. От этого работа лопатами и вилами казалась не такой утомительной, и Блю перестала обращать внимания на дождь, ибо кто может быть недоволен чем-то таким чистым? Она даже заставила себя не обращать внимания на деревья, ибо они ведь всего-навсего деревья, так?
Безобидные деревья.
Оставшуюся часть пути они преодолели молча. Мистер Парк не отрывал взгляда от ручья, чтобы избежать самых глубоких мест. Несколько раз Блю оглядывалась назад. Она видела в окне миссис Парк, наблюдающую за ними. Видна была только самая старая часть дома. Восемь блестяще-черных окон казались глазами паука.
Потребовалось пять минут на то, чтобы добраться до кромки воды. Дыра в живой изгороди вокруг поля позволила увидеть несущийся поток.
– Господи, вы только посмотрите на дорогу! – воскликнула Сабина. – Она полностью под водой!
– Она в низине, – объяснил мистер Парк, чье внимание по-прежнему оставалось приковано к размытым берегам ручья, – поэтому ее заливает в первую очередь. Я бы не тревожился – до дома вода не дойдет, поскольку он расположен на полметра выше.
Сабина и Блю непроизвольно обернулись. Поле блестело, дорожку покрывали пятна луж, и было очевидно, что дом построен на возвышении. Блю хотелось надеяться, что мистер Парк прав и вода до них не доберется.
Следуя распоряжениям Джошуа Парка, все принялись за работу. Он взял на себя дальний водосток, оставив ближний Сабине и Блю. Работа оказалась сложной; женщины не ожидали, что напор воды будет таким сильным. Но дождь шумел мягко, низкий тембр голоса мистера Парка соответствовал тональности ветра, и в целом получалась убаюкивающая колыбельная.
– Для души нет ничего лучше физического труда, – заметила Сабина.
– Это ничуть не хуже любой психотерапии, – подхватил мистер Парк. – Я так и говорю своей Молли.
– И она соглашается?
– Нет, обычно она устраивает мне взбучку. – Рассмеявшись, Джошуа Парк выпрямился, потянулся и оценил сделанную работу. – Мы давным-давно поняли, что всем вам необходимо стимулирование как тела, так и рассудка. Однако убеждать людей непросто. Кто-то предпочитает физический труд разговорам о своем горе, хотя Молли знает, как подойти к человеку.
«Только не к Милтону», – подумала Блю. Ей захотелось понять, почему он продолжает приезжать сюда, если не принимает участия в общих сеансах? И чем он занимается, когда в доме никого нет?
– Когда я приехала, ваша жена меня обняла, – сказала Сабина, – и мне показалось, что меня обнимает родная бабушка.
– Если будете говорить это Молли, вместо «бабушки» скажите «мама». Да, в ней есть это от природы. Любовь ее буквально переполняет, так, что порой вырывается наружу. Молли была создана для того, чтобы заботиться о других. – С новой силой набросившись на водосток, Мистер Парк подцепил вилами кучу веток. – Лучшего человека вы не найдете.
– Это очень мило с вашей стороны, – сказала Сабина.
Мистер Парк смущенно пробормотал, что обыкновенно он не говорит такой сентиментальной ерунды; это просто непогода превратила его душу в картофельное пюре.
– Сказать по правде, Молли могла бы добиться большего, выбрать любого мужика. Но она выбрала меня, – сказал Джошуа Парк, обращаясь к воде, к своим вилам. – Мы с ней вместе уже много лет. Это была ее идея – устроить здесь приют. Я сперва над ней смеялся, но она оказалась права. Я рад, что Молли оказалась права.
Сабина уставилась на свою лопату.
– Я потеряла сестру, – сказала она.
Мистер Парк кивнул, словно ждал этого и был готов слушать, словно все его замечания про жену, про личную жизнь были лишь приманкой к западне исповеди. Он снова принялся за работу, размеренно расчищая засор в водостоке.
– Летом прошлого года, – сказала Блю.
– Откуда ты знаешь, что это случилось в прошлом году? – Прикрыв глаза козырьком руки от пробивающегося сквозь тучи солнца, Сабина скрыла выражение своего лица, а мистер Парк с опаской покосился на нее.
Блю мысленно выругала себя, опасаясь, что ее сочтут странной, придурочной, сумасшедшей, тогда как ей, наоборот, хотелось, чтобы ее считали обыкновенной.
– Даже не знаю, просто я так подумала. Может быть, ты обмолвилась вчера вечером или… – Блю почувствовала, что Сабина ей не верит, а мистер Парк оторвался от работы.
– Я не говорила вчера ни про свою сестру, ни про… Я ничего не говорила. Откуда тебе это известно?
– Я просто предположила. Извини, я не хотела…
– По-моему, Блю не хотела никого обидеть, – вмешался мистер Парк. – Полагаю, она просто старалась поддержать разговор.
– Откуда ты узнала? Ты искала меня в интернете? Ты что-то раскопала…
– Я не могу объяснить. – Блю могла бы напомнить, что без телефона у нее не было доступа к поисковым сервисам, но посчитала это бесполезным. Вырытая самой себе яма оказалась весьма глубокой. – У меня иногда возникают предчувствия… Люди говорят что-то, а я слышу это, а также кое-что еще, словно их слова – камень, брошенный в водную гладь: я слышу падение камня, но также слышу расходящуюся от него рябь. Понимаешь? Знаю, наверное, это кажется полной бессмыслицей, кажется чем-то непонятным и странным…
– Вроде шестого чувства? – Голос Сабины потерял острые шипы; она успокоилась. И хотя Блю радовалась тому, что Сабина остыла, меньше всего на свете ей хотелось, чтобы про нее думали такое.
– Нет, не совсем. Я просто читаю язык жестов и интонации. Самую малость, и не всегда. Ничего особенного.
– Вроде НЛП[20]? Деррен Браун[21] и тому подобное?
– Да нет, ничего такого. – Взяв вилы, Блю вонзила их в воду и почувствовала, как зубцы проткнули слой почвы. – Нейролингвистическое программирование заставляет людей поверить в то, что ты им говоришь, или помогает манипулировать их действиями. А это, скорее, наоборот: я читаю в людях больше того, что они говорят словами, можно сказать, читаю между строк. – Это Блю также нашла в интернете – рациональное объяснение того, что мать называла «третьим глазом». Все это можно объяснить с научной точки зрения: она восприимчива к чувствам других людей, а те лица и фигуры, которые она видит, являются галлюцинациями. Это не призраки.
Блю научила себя не верить в призраков.
– Такое у вас бывает со всеми? – спросил мистер Парк. Голос его был скептическим, и Блю предположила, что это попытка разрядить напряженность.
– Нет. Одни люди закрыты; у других сердце выложено на ладони.
– Значит, вы не пробовали работать психологом? – продолжал мистер Парк. – С такими глазами из вас получился бы…
– Я работаю в хосписе, – твердо заявила Блю.
– Именно это говорит про меня моя мать – что мое сердце открыто для всех. – Сабина схватила торчащий из воды кончик ветки и вытащила ее из водостока; туда тотчас же устремилась вода. Мост был практически полностью очищен.
Блю проводила взглядом, как она отбросила ветку на берег, и подумала: «Теперь ты стала совсем другой».
Сабина шумно вздохнула.
– Значит, ты знаешь про мою сестру?
У нее по бедру стекала струйка грязной воды. Блю поняла: Сабина хочет, чтобы она сказала: «нет».
– Только то, что тебе ее очень не хватает.
– Извини, что я взорвалась, – пробормотала Сабина, и Блю, кивнув, заверила, что все в порядке.
– Кажется, подцепил! – Мистер Парк возился с вилами; он воткнул их прямо в водосток, покачал черенок из стороны в сторону и попытался их вытащить. – Но, по-моему, это не ветка.
У Блю мелькнул образ дохлой собаки. Она следила за тем, как мистер Парк орудует вилами, уверенная в том, что сейчас появятся кости, черная шерсть, зубы и длинный кроваво-красный язык. В лесу кто-то залаял.
Сделав еще одно усилие, мистер Парк наконец освободил водосток. На зубья его вил было насажено скрюченное, исколотое тело бледно-бурого кролика, разбухшее от воды. Воздух наполнился запахом газов гниения, высвободившихся из пронзенных внутренностей зверька. Ахнув, Сабина прикрыла нос локтем.
Блю отвернулась.
– Как он оказался под мостом?
– А бог его знает – может, его загнала в воду лиса. Пусть его примут деревья. – Мистер Парк забросил мертвого кролика в лес. Его вилы были запачканы кровью. В воздухе оставался смрадный запах. – Такое случается.
Освобожденный водосток втянул в себя поток подобно пересохшему горлу; уровень воды у ног Блю быстро понизился на пару дюймов. Они извлекли из-под моста оставшийся мусор и сложили его на противоположном берегу – еще один подарок лесу. Блю попыталась отыскать взглядом дохлого кролика, чтобы убедить себя в том, что это не собака, не видение, что кролик был настоящий и мистер Парк с ним разобрался. Деревца поменьше прятались за высокими деревьями, словно средневековые сгорбленные сплетники, спешащие поделиться своими слухами с ветром, петляющим среди ветвей.
«Отруби ему лапы, Блю, и повесь на шею, чтобы они принесли удачу».
Когда они развернулись, собираясь уходить, голоса деревьев стали громче.
Сабина шла рядом с мистером Парком, вежливо беседуя о выполненной работе.
Блю поймала себя на том, что у нее возникла уверенность в том, что деревья следуют за ними, что они уже совсем близко и вот-вот набросятся на нее сзади. Она мысленно отругала себя за подобную глупость.
Дождь ослаб, но не утих полностью, и швы на куртке Блю начали протекать. Работа ее изнурила; ей приходилось делать большие усилия, чтобы передвигать ноги по грязи, и она вынуждена была оставаться полностью сосредоточенной, чтобы сохранять равновесие. В то же время Блю прислушивалась, ожидая услышать собачий лай, однако вместо этого слышала другие звуки – стук дождя по сырой земле, тяжелые шаги, бредущие по воде, шумное дыхание с присвистом, вспарывающее тишину.
Шедшие впереди ничего этого не замечали. Они говорили о йоге и терапевтических танцах, устраиваемых миссис Парк, а у Блю звенело в ушах и ныли все мышцы. Затем она подумала о кабинете психотерапии с его затемненными стеклами в окнах и мягкими креслами, расставленными кру́гом. Мысль о том, что через считаные часы ей, вероятно, придется говорить обо всем этом – о матери, Боди и Арле, – подкосила ее мужество подобно тому, как раскисшая земля засасывала ее ноги.
«Именно ради этого я здесь, – напомнила себе Блю, – для того чтобы наконец взглянуть правде в глаза». Хитроумные игры рассудка не имели никакого значения.
Жирная капля дождя ударила Блю в щеку, и девушка вытерла ее рукой, почувствовав, как испачкала кожу мокрой грязью реки. У нее под ногтями застрял этот запах – затхлая вода, терпкий перегной. Ей неудержимо захотелось сбросить с себя промокшую одежду, принять горячий душ и завалиться в чистую белую кровать.
Еще не поздно – если она захочет, то сможет уехать, вернуться к своей никчемной жизни, дерьмовой работе, своему дому, в прошлом муниципальному, доставшемуся ей в наследство, в котором она живет одна.
Ближе к дому лужи стали глубже, и пришлось обходить их. Добравшись до дорожки, они подошли к «Болоту надежды» с фасада. Дорога по-прежнему оставалась затопленной. Достаточно ли понизился уровень воды, чтобы можно было проехать?
Мистер Парк и Сабина прошли дальше. Блю остановилась, глядя на дорогу. Оглянулась на дом.
Застыла как вкопанная.
– Сабина, – пробормотала она, – у тебя в комнате кто-то есть.
О проекте
О подписке