– Роман Капризный Китт? – предположила она. – Или Роман Кичливый Китт?

Его веселье как ветром сдуло. Роману не нравилось, когда над ним потешались, и Айрис, улыбнувшись еще шире, откинулась на спинку стула.

– А может, Роман Крутой Китт?

Он отвернулся и удалился, не сказав ни слова, но крепко стиснув зубы.

Как только он отошел, Айрис спокойно дочитала статью. У нее защемило сердце: написано было бесподобно. В ту ночь Роман ей приснился. Утром она быстро разорвала газету на клочки и поклялась больше никогда не читать его работы, потому что иначе неизбежно уступит должность ему.

Но сейчас, при здравом размышлении, она передумала. Если он пишет статью о пропавших без вести, может, она будет не против прочитать.

Айрис выдернула чистый лист бумаги из стопки на столе и вставила в печатную машинку, но пальцы замерли над клавиатурой, когда она услышала, как Роман пакует сумку. Он вышел из офиса – очевидно, отправился собирать материалы к статье. Его шаги потонули в стуке печатных машинок, гуле голосов и клубах табачного дыма.

Айрис стиснула зубы и начала печатать первый некролог.

* * *

К тому времени как запланированная на день работа с некрологами была почти закончена, на сердце стало тяжело. Айрис всегда было интересно, что стало причиной смерти, и хотя эти сведения в некрологах никогда не приводили, девушке казалось, что люди охотнее читали бы эти траурные заметки, если бы в них указывалось, от чего человек умер.

Она погрызла заусенец и ощутила привкус металла из-за клавиш печатной машинки. Если она не работала над заданием, то ей давали либо тематические объявления, либо некрологи. Последние три месяца в «Вестнике» она поочередно занималась то одним, то другим, то третьим видом деятельности, и каждый требовал разных слов и вызывал разные эмоции.

– Уинноу, зайди ко мне, – произнес знакомый голос.

Зеб Отри, ее босс, проходя мимо, постучал пальцами с золотыми кольцами по краю перегородки у стола.

– Сейчас же, – добавил он.

Айрис бросила некролог и прошла за начальником в кабинет со стеклянными стенами. Тут всегда стоял тяжелый запах промасленной кожи, табака и крепкого лосьона после бритья. Босс сел за стол, а Айрис – напротив него в кресло с подголовником, подавляя желание хрустнуть пальцами.

Зеб смотрел на нее долгую тягостную минуту. Это был мужчина средних лет с редеющими светлыми волосами, бледными голубыми глазами и ямочкой на подбородке. Иногда Айрис казалось, что он умеет читать мысли, и от этого становилось не по себе.

– Ты сегодня утром опоздала, – заявил он.

– Да, сэр. Прошу прощения. Проспала и пропустила трамвай.

Он нахмурился еще сильнее… Неужели ложь он тоже чувствует?

– Китт получил последнее задание, но только потому, что ты опоздала, Уинноу. Я вывесил его на доске ровно в восемь, как и все остальные, – протянул Зеб. – Ты только на этой неделе опоздала на работу дважды. А Китт всегда приходит вовремя.

– Я понимаю, мистер Отри. Это больше не повторится.

Мгновение босс молчал.

– За последние пару месяцев я опубликовал одиннадцать статей Китта. И десять твоих, Уинноу.

Айрис напряглась. Неужели все сводится к цифрам и важно, что Роман написал чуть больше, чем она?

– Знаешь, я ведь собирался просто отдать место Китту после того, как он проявил себя в деле, – продолжал Зеб. – Но потом зимний конкурс «Вестника» выиграло твое эссе. Я просмотрел сотни эссе, и твое привлекло мое внимание. И я подумал: «У этой девушки неплохие задатки. Будет жаль, если они пропадут впустую».

Айрис знала, что будет дальше. Она работала в закусочной, мыла тарелки, отгоняя разбитые мечты. Ей даже в голову не приходило, что эссе, отправленное на ежегодный конкурс, чего-то стоит, пока однажды, вернувшись домой, не обнаружила письмо от Зеба. Он предложил работу в газете с заманчивым обещанием сделать ее колумнистом, если она подтвердит свои таланты.

И жизнь Айрис кардинально изменилась.

Зеб прикурил сигарету.

– Я заметил, что в последнее время ты пишешь не так ярко. Честно говоря, довольно небрежно. Что-то случилось дома, Уинноу?

– Нет, сэр, – слишком поспешно ответила она.

Он смерил ее пристальным взглядом, прищурив один глаз.

– Еще раз, сколько тебе лет?

– Восемнадцать.

– Ты бросила школу этой зимой, так?

Айрис не любила думать о нарушенном обещании Форесту, но кивнула, чувствуя, что Зеб пытается копнуть глубже. Он хотел знать больше о ее личной жизни, и Айрис напряглась.

– У тебя есть братья или сестры?

– Старший брат, сэр.

– И где он сейчас? Чем зарабатывает на жизнь? – не унимался Зеб.

Айрис отвела взгляд, рассматривая пол в шахматную черно-белую клетку.

– Он был подмастерьем у часовщика. А теперь на войне. Сражается.

– Полагаю, за Энву?

Девушка снова кивнула.

– Поэтому ты бросила «Уинди-Гроув»? Потому что твой брат уехал?

Она не ответила.

– Какая жалость. – Зеб вздохнул, выпуская клуб дыма.

Айрис знала, какого мнения Зеб о войне, и это ее всегда задевало.

– А твои родители?

– Я живу с мамой, – коротко ответила она.

Зеб достал из кармана небольшую фляжку и налил несколько капель себе в чай.

– Я подумаю над тем, чтобы дать тебе другое задание, хотя обычно так не делаю. А пока – некрологи должны лежать у меня на столе к трем.

Айрис вышла, не сказав ни слова.

* * *

Готовые некрологи она положила на стол босса на час раньше, но не ушла. Осталась на своем рабочем месте, чтобы подумать над эссе на случай, если Зеб даст ей шанс побороться с Романом.

Однако слова никак не шли. Айрис решила подойти к буфету и налить себе свежего чаю, но тут увидела, как в офис входит Роман Крутой Китт.

К ее облегчению, он весь день где-то пропадал, зато теперь шел вприпрыжку, словно его переполняли слова, которые необходимо выплеснуть на бумагу. Его щеки раскраснелись от прохлады ранней весны, а плащ был забрызган каплями дождя. Роман сел за стол и полез в сумку в поисках блокнота.

Айрис наблюдала за тем, как он вставил лист в пишущую машинку и начал лихорадочно печатать. Отрешившись от всего мира, он погрузился в свои слова, и Айрис не стала возвращаться к своему столу окружным путем, как она часто делала, а прошла прямо мимо него. Китт ее не заметил, и Айрис, потягивая чересчур сладкий чай, уставилась на свой пустой лист.

Вскоре все начали расходиться по домам, за исключением ее и Романа. Настольные лампы гасли одна за другой, однако Айрис осталась. Она печатала медленно, вымучивая каждое слово, тогда как Роман через два стола от нее неутомимо стучал по клавишам.

Мысли Айрис перенеслись к войне богов.

Это было неизбежно: война словно бы всегда теплилась на задворках ее сознания, пусть даже бушевала в шестистах километрах от Оута.

«Чем это закончится? – гадала она. – Один бог будет уничтожен или оба?»

Завершение часто кроется в истоках, и Айрис принялась печатать то, что знала. Обрывки новостей, которые носились по свету, достигая Оута спустя недели после событий.

Это началось семь месяцев назад в маленьком сонном городке, окруженном золотыми полями. Пшеница созрела для жатвы и почти заполонила местечко под названием Спарроу, где на одного человека приходилось четыре овцы, а дождь шел лишь два раза в год, потому что когда-то, столетия назад, один ныне почивший бог в гневе наложил заклятие.

Этот идиллический городок в Западном округе располагался там, где был упокоен в могиле Дакр, побежденный Подземный бог. Он проспал двести тридцать четыре года. И вот однажды в пору сбора урожая неожиданно проснулся и восстал; вылез из-под земли, пылая яростью. Он наткнулся на фермера, работающего на поле, и произнес свои первые слова холодным прерывистым шепотом:

– Где Энва?

Энва – Небесная богиня и заклятый враг Дакра. Энва, которая тоже была побеждена два века назад, когда пять оставшихся богов пали перед силой смертных.

Фермер испугался и задрожал перед Дакром.

– Она погребена в Восточном округе, – наконец ответил бедняга. – В могиле, похожей на вашу.

– Нет, – возразил Дакр. – Она проснулась. И если она откажется со мной поздороваться… если проявит трусость, я приманю ее.

– Как, господин? – спросил фермер.

Дакр устремил на него свой взор. Как один бог приманивает другого? Он начал…

– Что это?

Айрис подскочила, услышав голос Зеба. Он стоял рядом и, нахмурившись, пытался читать то, что она печатала.

– Просто идея, – ответила она, как будто немного оправдываясь.

– Разве это не о том, как началась война богов? Это старые новости, Уинноу, и жителям Оута надоело об этом читать. Если только ты не представишь Энву в новом свете.

Айрис вспомнила все заголовки о войне, которые публиковал Зеб.

Они были кричащими:

ТАНЦУЮЩИЕ ПОД МУЗЫКУ ЭНВЫ:

НЕБЕСНАЯ БОГИНЯ ВЕРНУЛАСЬ

И ПЕНИЕМ ЗАМАНИВАЕТ

НАШИХ СЫНОВЕЙ И ДОЧЕРЕЙ НА ВОЙНУ

или

УСТОЯТЬ ПЕРЕД ПРИЗЫВОМ СИРЕНЫ:

ЭНВА – НАША САМАЯ СТРАШНАЯ УГРОЗА.

ВСЕ СТРУННЫЕ ИНСТРУМЕНТЫ В ОУТЕ

ЗАПРЕЩЕНЫ ЗАКОНОМ.

Все его статьи обвиняли в разжигании войны Энву, лишь в некоторых хотя бы упоминался Дакр. Айрис порой задумывалась: Зеб публиковал их, потому что боялся богини и того, как легко она вербует солдат, или ему было велено издавать только определенную тематику? Может, канцлер Оута держит газету под контролем, втихую распространяя пропаганду?

– Я… Да, знаю, сэр, но я подумала…

– Что ты подумала, Уинноу?

Айрис не сразу решилась ответить.

– Канцлер накладывает на вас ограничения?

– Ограничения? – Зеб расхохотался, будто она ляпнула глупость. – В чем?

– В том, что можно и нельзя печатать в газете.

Зеб нахмурился. Глаза на раскрасневшемся лице вспыхнули – Айрис не поняла, от страха или от раздражения, но он все же ответил:

– Не трать мою бумагу и ленты для машинки на войну, которая никогда не доберется до Оута. Это проблема запада, а мы должны жить, как обычно. Найди какую-нибудь хорошую тему, и я, может, подумаю над тем, чтобы разместить твою статью в колонке на следующей неделе.

С этими словами он постучал по столу костяшками пальцев и ушел, по пути прихватив плащ и шляпу.

Айрис вздохнула. Она слышала в пустом помещении равномерный, словно сердцебиение, стук печатной машинки Романа. Подушечки пальцев стучали по клавишам, клавиши стучали по бумаге, подстегивая Айрис писать лучше, чем он, и застолбить за собой место раньше него.

В голове была полная каша. Айрис выдернула эссе из печатной машинки, сложила и засунула в свою матерчатую сумку, затянула ее шнурком и подобрала туфельку со сломанным каблуком. Выключила лампу и встала, потирая заболевшую шею. За окнами было темно; на город опустилась ночь, и огни проступали во мраке как упавшие звезды.

На этот раз, когда она проходила мимо стола Романа, тот ее заметил.

Китт так и не снял плащ, на наморщенный лоб упала прядь черных волос. Его пальцы приостановились на клавиатуре, но он ничего не сказал.

Айрис было интересно, хотел ли он с ней поговорить, а если хотел, то что сказал бы, останься они в офисе одни, когда никто их не видит. Вспомнилась старая поговорка, которую любил повторять Форест: «Преврати недоброжелателя в друга, и у тебя станет на одного врага меньше».

На самом деле это была непростая задача. Однако Айрис остановилась и вернулась назад к столу Романа.

– Не хочешь сэндвич? – спросила она, почти не сознавая, что за слова сорвались с ее губ.

Она весь день ничего не ела, хотелось перекусить и одновременно поболтать с кем-нибудь, пусть даже с ним.