Здравствуй, мама моя,
Как дела, как сама?
Не грусти, если долго
Не будет письма.
Здравствуй, бабушка, ты
Знаешь, где это – ад?
Здесь дорогу к нему
Знает каждый солдат.
Где теперь вы, друзья
Мирных, радостных дней?
Будем дружбу хранить,
Станем смерти сильней.
Я любимой пишу
С того света почти…
Затоскуешь, письмо
Разверни и прочти.
Не упал я, отец,
В грязь у вражеских ног,
Помнил главный наказ:
«Не сдаваться, сынок!»
Колышется рожь и пшеница колышется…
Женщин шатает и валит их с ног
Усталость великая, плач в поле слышится,
Нет никого, кто бы в горе помог.
Но сил добавляет им ненависть лютая,
Клятва священная в строй ставит их.
В прожилках межи – желтоглазые лютики,
Скорбь и величье в хлебах налитых.
На порохе с кровью опара замешена…
Хлеб для победы, что твой пулемёт!
С любовью горбушку военную ешь – она
Горше, чем горе, и слаще, чем мёд.
В мирный дом непрошено и грубо
Ворвалась война, бряцая сталью.
Мы твердили, крепко стиснув зубы:
«Победим, во что бы то ни стало!»
Канонада тысячи орудий,
Нет, не небо, души бередила.
Столько зверства, ненависти в людях
Ты, война, зачем же пробудила?
Для чего ты бродишь по планете,
Наполняя мир нещадной болью?
Ведь никто у нас тебя не встретил
У ворот радушно хлебом-солью.
Воевать все как один мы выйдем
За свободу – мы непобедимы!
Чем врага сильнее ненавидим,
Тем сильнее любим край родимый.
Двор на двор в войну играют мальчики-солдаты,
Из фанеры автоматы, из шарфов знамёна.
Вспоминаю не доживших до победной даты —
Двадцать миллионов, двадцать миллионов.
Седовласы стали вдовы, подросли сироты,
Разрослись под мирным солнцем кроны старых клёнов.
Оживить бы всех бойцов невозвратной роты —
Двадцать миллионов, двадцать миллионов.
По весне взойдут цветы цвета крови алой,
В День Победы слёз не счесть и не счесть поклонов.
Над могилами горят звёзды пятипалы —
Двадцать миллионов, двадцать миллионов.
Выйду в мирные поля и спрошу планету:
Хорошо ль тебе, Земля, с небом целоваться?
Нет, не я спрошу, а те, которых с нами нету —
Двадцать миллионов… двадцать… двадцать… двадцать…
Билне буып, без көрәшкә чыктык
Иң беренче булып мәйданга.
Егылсак та, җир күтәрде безне,
Юатырга картлар бар янда.
Яманлыкны күрсәк, Җәлилләрдәй,
Без атылып кердек уртага.
Дөреслекне эзләп, дөнья кичтек,
Зарланмадык бер дә юл тарга.
Алда өч юл – әкияттәге кебек…
Бәхетлесен, дидек, кем сайлар?
…Юл өзелде… Сугыш… Яуга китте
Мылтык буе уйчан малайлар.
Тешне кысып, без көрәшкә чыктык
Беренчеләр булып мәйданга.
Үтте сугыш, йөрәкләрне таптап,
Күмеп безне яшькә һәм данга.
…Чаба атлар – тормыш Сабан туе!
Кемнәр кыю? – Билдән алышыйк!
Малайларның йөрәк түрендәге
Батырлыкны эзләп табышыйк!
За кушаки схватив друг друга,
мы вышли первыми на круг.
Кружит майдан, но сбиться с круга
не даст земля, старинный друг.
Несправедливость не терпели
по молодости, как Джалиль,
мир обошли и песни пели,
не жалуясь на шторм и штиль.
И вот, как в сказке, три дороги,
а дальше – грозный горизонт.
И мальчики, полны тревоги,
с винтовку ростом, шли на фронт.
Мы шли по водам и по сушам,
Среди полыни и крапив.
Прошла война по нашим душам,
слезами славу окропив.
А кони скачут – жизнь ярится!
Кто смел? Хватайся за кушак!
Суть Сабантуя – претвориться
в мужчину парню, только так.
Әбиемә багышлыйм
Орчык тартып, әби җеп эрләде,
Эрли-эрли, җырын җырлады:
«Йон бәйләгән кабам кояш кебек,
Орчык җебем – кояш нурлары…»
Әби, әби, синең истәлекне
Ничек кенә инде яңартыйм?!
Кулларымда синең серле дисбең,
Күз алдымда җылы мич артың…
Минем әткәй – синең шахтёр улың,
Зур Исмәгыйль аның исеме, —
Күчтәнәчкә җимеш алып кайткан,
Төшләреннән җыйган дисбеңне.
Шул дисбеңне тартып ялваргансың,
Нык булсын дип шахта терәве.
Теләкләрең кабул булган синең…
Әле дә тибә әткәм йөрәге.
Сугыш килгән. Шул дисбеңне тартып,
Син озатып аны калгансың,
Күз яшенә манма сүзләреңне
Ишеткән тик яшел намазлык.
Әткәй хәзер телевизор карый,
Алланы ул бераз оныткан.
Тик шулай да сине онытмаган,
Кабереңә каен утырткан.
Күз яшьләрең сеңгән намазлыкны
Яшереп куйган сандык төбенә.
Искә төшкән саен алып карый,
…Ул кадәр үк «көфер» түгел лә.
Кулларыма серле дисбең тотып,
Мич артында уйлап утырам…
Мич елый да елый, әллә инде
Эченә кайгы кереп утырган.
Минем хәзер, әби, үз иманым,
Минем, әби, хәзер үз Аллам…
Тик шулай да, кайгы килгән чакта,
Кулга дисбең алып уйланам.
Йорт салыгыз, уллар үстерегез,
Бәхет керсен, дидең, өйләргә…
Насыйп булсын, дидең, туган җирдә
Буразнага ятып үләргә.
Иген чәчмим, әби, ачуланма,
Бер «җилкуар» шунда, җыр язам.
Ә җыр язу шулкадәрле авыр,
Җибәрми ул, алса бугаздан.
Дисбең исән… Күрсәң иде, әби,
Дөнья хәзер ничек үзгәргән…
Ә мин һаман тугрылыклы сиңа:
Дисбе тезәм, әби, сүзләрдән.
Памяти бабушки
Твой светлый образ
ясно, чётко
Запечатлён в моей судьбе.
Отполированные чётки
Напоминают о тебе…
Твой сын, шахтёр,
в земле глубокой
И днём и ночью соль рубил.
Из фиников, плодов Востока,
Тебе он чётки смастерил.
Перебирая чётки эти,
Молила Бога ты всегда,
Чтобы канат у шахтной клети
Не оборвался никогда.
Случались дни крутых событий…
И, силясь одолеть беду,
В твоих руках по тонкой нити
Метались чётки, как в бреду.
Они ль спасли отца-солдата
В огне войны?
Конечно, нет.
Но каждая лихая дата
На чётках оставляла след.
Минули годы торопливо…
Я не забуду ничего.
Отцом посаженная ива
Склоняет ветви молчаливо
У изголовья твоего…
Горит огонь в старинной печи,
Не нарушая в доме тишь.
И ты со мной заводишь речи,
Под шёпот чёток говоришь:
«Сруби свой дом.
Пусть сын родится.
Пусть радость вселится в твой дом.
А если умереть случится —
То в день, заполненный трудом…»
Прости меня:
я хлеб не сею,
Не добываю в шахте соль.
Я песни лишь слагать умею,
И то – когда подступит боль.
И эти песни, словно чётки,
Напоминают о тебе.
Твой светлый образ
ясно, чётко
Запечатлён в моей судьбе.
Агара, чалара әнием чәчләре…
Агармый тик кайгы карасы.
Мәйданда Мәңгелек ут яна,
Ул – минем йөрәгем ярасы.
Мин беләм: бары тик бер адым
Кайгылар, бәхетләр арасы.
Менә шул мәңгелек арада
Сулкылдый йөрәгем ярасы.
Бәхетләр ягына юл тотып,
Безгә бит әле күп барасы.
Сабыйлар елмайса дөньяда,
Төзәлер йөрәгем ярасы.
Светлеют пряди наших матерей,
А горя цвет вовеки чёрным будет.
Горит огонь в ладонях площадей,
Он боль в моём тревожном сердце будит.
Беду и счастье разделяет шаг.
Да, это так. Так говорят в народе.
И этот шаг нельзя пройти никак,
Чтоб не изранить сердце по дороге.
Но не страшны беда мне и гроза,
Пока под небом голубой Вселенной
Я буду видеть детские глаза,
Наполненные смехом и весельем.
Фаҗигале язмышлы татар әдипләренә
Җиңү көне. Мин урамда йөрим,
Уйлап йөрим шигырь язарга.
Язарыма азык табар өчен,
Кагыласы иттем базарга.
Кайный базар, гүя Рейхстаг,
Түбәсендә – Җиңү байрагы.
…Ит чабучы, сабыр палач кебек,
Озак итеп балта кайрады.
Чапкан саен, башлар оча тора,
Ит чабучы ярсып кизәнә.
Бу базарда сатып булыр кебек
Намусны да, салып бизмәнгә.
Һәрнәрсәгә аның үз бәясе,
Исе китми шигырь-мазарга.
Ите – кыйммәт, ә баш – очсызрак…
Баш бәясе арзан базарда.
Кем чираты?
Базар палачының
Күтәрелә канлы балтасы…
Стенадан көлеп карап тора
Халыкларның үги атасы.
Аны күргәч, кинәт ирексездән
Әрнегәндәй булды муеным.
Ит чабучы. Чират. Тәгәри баш. —
Ул елмаеп сыйпый мыегын.
Кем чираты?
Дәште салкын аваз,
Авыр аваз, гүя кургашын.
Күрдем кебек базар чиратында
Горур башын Фәтхи Бурнашның.
Кем чираты?
Мыек асларыннан
Саркып чыга зәһәр усаллык.
Диварларны җимермәкче булып,
Башын бәрә Шамил Усманов.
Кем чираты?
Дөньяларның бүген
Сугым базарына тиң чоры.
«Исән булса башлар, кайтырбыз!» – дип
Саубуллаша Кәрим Тинчурин.
Кем чираты?
Хөр фикердән бүген
Гүр китүгә адым атлыйсы…
«Хөр мәмләкәт!» диеп, зинданнардан
Аваз сала Һади Атласи.
Кем чираты?
Бар кешеләр өнсез:
Юк шаярган, көлгән, уфтанган.
Аваз килә: «Мә, партия, мине!» —
Соңгы бүләк аңа Туфаннан.
…Кем чираты?
Корбан сорый заман…
Кыйммәтрәк илдә кем хакы?
Тукай корбан – Татар бистәсендә,
Төркиядә – Гаяз Исхакый.
Кем чираты?
Оча миллион башлар…
Ил атасы гүя котырган?!
Кем чираты?
…Күзләремне ачсам,
Базар чиратында мин торам…
Тирә-юньдә кабер салкынлыгы.
Мин ашыгып чыгам базардан.
Урамда – яз. Илдә – Җиңү язы!
Аермасын язмыш язлардан.
Татарским писателям и поэтам
с трагической судьбой
Что рифмам май и славы ратной свет —
Кружить кружат, а в строчки не ложатся…
Ну что ж, пока к стихам дороги нет,
Хотя б до рынка можно прогуляться,
Кипящего, как в день, когда взлетел
Победный флаг под небо над Рейхстагом…
Мясник базарный, ас разделки тел,
Кроит их здесь, что ножницы бумагу:
Сверкнул топор – упала голова;
Сыщи попробуй рубщика толковей…
Здесь всё товар: у этого – халва,
У этой – рыба, а у этих – совесть.
Здесь не в почёте разве что стихи,
А прочее всегда имеет цену.
И голова дешевле требухи
На площади торговой неизменно.
Тесак заточен, навыки прочны,
А крови тут давно не замечают…
Народов отчим смотрит со стены —
По головам ягнят своих считает,
И под стеною каждую из шей
Под взглядом этим ломит всё сильнее.
И мясника движенья всё точней,
И усача улыбка веселее…
И в голосе отчётливей металл —
Свинец, и сталь, и тяжесть патронташа.
Чья очередь? Вот я в толпе узнал
Горящие глаза Фатхи Бурнаша.
Чья очередь? Убийственна, как яд,
И неизбывна злоба – суть тиранов.
Вот бьётся, пробивая каземат,
О стенку головой Шамиль Усманов.
Чья очередь? Средь множества миров
Наш – место бойни или смертной бури.
«Вернёмся, если не снесут голов», —
Прощаясь говорил Карим Тинчурин.
Чья очередь? Молчание в строю,
Ни смеха в нём, ни толкотни весёлой.
«Возьмите, если надо, жизнь мою», —
Туфана слышу одинокий голос.
Чья очередь? Чьих жертв, каких потерь
Желает Время, на отмашку споро, —
Тукая ли в Татарской слободе,
Гаяза Исхаки ли за Босфором?
Чья очередь? И миллион голов
К ногам безумца катится лавиной.
Чья очередь?..
Но вот уже я вновь
Стою в базарной очереди длинной
И, дум нелёгких холодом дыша, —
Мы все порою в их бываем власти —
Прочь от базара ухожу спеша,
Чтоб праздника весеннего не застил.
О проекте
О подписке