– Доигралась, бедняжка. Выполнила свою роль. А вы… вы на ней живого места не оставили. И вы после этого называетесь людьми? – она сдержанно, но как-то кровожадно рассмеялась. – Вы ничтожества, которым одна дорога. На убой. Вы грязный тупой скот. А ты… ты, мой милый, достоин большего, чем они.

Я стоял, как вкопанный. До меня медленно, но все-таки доходило. Все яснее и яснее. Поздно, но доходило. Убитая тварь реально не богиня. Мутант? Какая разница. Она пришила двоих из отряда. Мы приняли ее именно за ту, кого надо уничтожить. В каком-то исступлении расстреляли в нее почти все боеприпасы, чтобы наверняка. Допустили грубейшую оплошность. И влипли. В этот раз уже – окончательно и без шансов. Потому что исступление было не случайным. Это сработали чары богини – она специально подстегнула нашу ярость.

– Катись в пизду. – Степаныч, в отличие от меня, не церемонился, не думал и не тормозил, а сбросил оцепенение и просто нажал курок. Высадил в нее почти весь оставшийся заряд, выстрел за выстрелом.

Сделал он все это мастерски и быстро. Заранее учитывая, что новоявленный противник будет невероятно ловким и проворным. И от первых выстрелов точно уйдет. Менял траекторию стрельбы, даже, кажется, попал… Но богиня нереально быстра – с такой реакцией трудно было поспорить, и уж тем более противостоять… Это не просто быстрота – боевой ураган, безумный, неостановимый и сметающий все на своем пути. Не помогли и выстрелы, раздавшиеся следом. Тоже мастерские. Богиня не использовала телепортацию, не тратила на это ненужное действие энергию. Она просто двигалась. Невероятно резко перемещаясь в пространстве, исчезая из виду, чтобы вновь появиться.

Первым делом она добралась до Степаныча – едва уловимый взмах руки, и он отлетел метров на пять, будто его на полном ходу камаз сбил. Не прерывая движения она развернулась и вонзила пальцы с острыми черными когтями в живот Сереге, по самую ладонь, резко дернула. Невредимой ей, однако, уйти не удалось. Антиупырь – даром, что Антиупырь – почти одновременно встретил ее лезвием меча. Острие вышло со спины, и это мог бы быть смертельный удар. Но то ли Серый промахнулся, то ли обычные смертельные удары не действовали сейчас, или и то и другое… Серега получил добивающий удар и тоже отлетел. Скат выстрелил – в последний миг, целясь в голову, – выстрел прошел мимо. А богиня резко выбила оружие из его рук, рассекающе-пробивным махом ударила по ногам. Скат заорал дико и упал с вывернутым нахрен коленом, упал мешком, корчась от боли…

Она пока не убивала. Она играла, калечила, ранила, оставляя кровавое пиршество на потом.

Мой пистолет с рунными пулями упал, будто сам собой, из непослушной, оцепеневшей, по ощущениям уже и не своей руки. Чертово гипнодавдение. Богиня все сильнее овладевает разумом. И телом тоже. И вот она приблизилась вплотную.

– Я так рада, что ты сам пришел ко мне…

Волосы на голове встают дыбом. Лицо… я вглядываюсь в лицо. Эти магические глаза, губы… Только не это. Вампирша менялась на глазах. Сейчас ее лицо принимало черты той, ради кого я на самом деле жил и живу все это время. Аришка, родная… Но это только внешне. И только лицо. Поганая тварь просто решила еще сильнее надавить на психику. И выбрала особенный, подлый способ. Считала образ самого дорогого мне человека. И перенесла на себя. Сука!

Вампирский оскал на манящих, страстных губах приблизился к лицу. Она плотоядно облизнулась. В отличии от обычных вампиров, запаха гнили и мертвечины изо рта нет. Ее нежная и невероятно быстрая рука обхватила меня. И накатила странная, тягучая волна бессилия. Я не могу сопротивляться.

В голове реально стучит молот – сильнее прежнего. Перед глазами плывут круги. Тело пропиталось сначала противной, приторной, а потом поглощающей и горячей слабостью. Я тупо, почти не осознавая, констатирую факты. Зачем сопротивляться? Пусть будет все, как будет. Пусть. Зато теперь мы вместе. Я и моя Аришка, которую я люблю больше жизни. Которую я так подло предал. Я заслужил такой конец. Прости, любимая. Пусть сейчас вместо тебя жуткое чудовище. И оно убьет меня. Но хотя бы так. Хотя бы так мы побудем вместе. А дальше – плевать.

– Я прощаю тебя. Мы снова вместе…

Она читает мои мысли.

Я полностью в ее власти. Гипнодавление усилилось, надавило катком, расплющило, поглотило. Богиня полностью завладела мной… Хотя не совсем. Какая-то часть, капелька сознания, все еще сопротивляется и держится. Зачем? Не знаю. Но держится. Несмотря на то, что это не имеет уже никакого значения.

– Это же здорово, мой милый… Я хочу, чтобы ты осознавал себя. Чтобы ты чувствовал, а не был бездушной куклой. Когда жертва сопротивляется, это бесподобно.

Ноги подкашиваются, я падаю. Она наваливается сверху. Придавливает. Рука медленно, даже как-то нежно, наслаждаясь, проводит по груди… А я лежу неподвижно. Как кролик под удавом, с подавленной волей и не могущий не то что сопротивляться – понять до конца, что к чему. Чувствую, как пробуждается и кипит какая-то неестественная, самоубийственная страсть, притяжение. Подавленность куда-то вдруг уходит. Вместо нее накатывает желание. Темное, мрачное, неимоверное и неистовое желание слиться с ней, соединиться, стать жертвой… Когти рвут на мне одежду, обнажая грудь. Обнажая старый шрам. Шрам, оставшийся после того раза. Она проводит по нему пальцем, слегка нажимая. Я невольно подаюсь в ответ.

– Как мило… Пора нам с тобой завершить начатое.

Палец упирается сильнее, коготь вонзается, впивается в огрубевшую кожу на шраме, прорезает ее, впивается глубже, до крови, потом еще глубже… Режет уже не по шраму, где-то рядом. Беспорядочно и беспощадно.

Я терпел, сколько мог. Но спустя несколько мгновений кричу От черной, кипящей страсти. Богиня дурманит, затягивает разум в безумную бездну. Да и мгновения ли это? Время остановилось. Она будет вскрывать рану. Вскрывать все глубже и глубже, пожирая остатки сознания и медленно убивая. Проклятые секунды загустели и тянулись, как вязкая жижа, и никак не хотели проходить. Скоро все кончится. Должно. Но если время будет так шутить, то это скоро затянется на вечность… Выдержу ли я эту вечность?

В глазах кровавый туман, который залил все. Боль пересиливает и утягивает в пропасть. А сквозь туман все же прорываются гипнотические, завораживающие глаза. И в них нет лютой ненависти, что казалась естественной для той, убитой твари. В них жажда. Соединения и растворения. Навсегда. Богиня вжала мое тело в пол сильнее, и навалилась на меня, готовая жарко, с проклятой неистовой страстью терзать, растворяясь и наслаждаясь моей болью, убивая и даря извращенное, гибельное, последнее наслаждение…

Накатывает новая волна черной страсти. Туманит окончательно разум. Я хочу эту богиню, хочу овладеть ей и стать частью ее. Владеть… Или убить. Даже если это будет стоить мне жизни.

Она страстно, обжигающе целует. И почти сразу впивается мне в горло зубами. Сначала четыре тонких, но длинных и острых клыка неспеша, любя, пронзают кожу и плоть. Я чувствую это, как укол. Боль скоро нахлынет. И пройдет. Это пройдет быстро, шепчет нематериальный голос в голове. Челюсти сжимаются, клыки вонзаются глубже и сильнее. Она в экстазе, упивается жертвой, наслаждается каждым мигом, наливается энергией. Но не спеша, смакуя. В этом весь смысл…

Вот она, боль! Как ни странно, но это помогло собрать остатки… сил. Сил, которых не было. Снова во мне проснулся он – некто безбашенный, отчаянный, неостановимый. Сдохнуть, но забрать ее с собой. Да, мы будем вместе… Ладонь каким-то чудом нащупала рукоять. Вот он, крохотный, призрачный, нереальный и несбыточный шанс. Надо именно сейчас! Сейчас, когда тварь полностью охвачена процессом, в экстазе, и ни на что не отвлекается, овладевая жертвой. Сейчас!

Я вскинул руку с пистолетом.

Палец жмет спусковой крючок – громыхает резкий выстрел, от которого она уже не может уклониться. Прямо в висок. В упор. Пуля с рунами бьет безжалостно, разбивая кость. Плотную, нечеловеческую. В меня брызгает чем-то темным и горячим, заливая лицо, плечи, грудь…

Она резко поднимается – словно не понимая, что произошло, и, кажется, вырывая кусок плоти из моего горла. Глаза ее наливаются болью. Черты лица искажаются страданием. Пуля не прошла навылет, хотя должна была. А она дергается, пытаясь понять, в чем дело, призвать свою магию. Но бесполезно. Через несколько мгновений глаза богини стекленеют. И она падает – глухо, безжизненно. Навсегда.

Вот и все.

Я роняю пистолет. Пытаюсь вздохнуть. Закашлялся и выплюнул кровь – свою. Попытался вытереть с лица ее, чужую. Накатила слабость, а тьма, которая окружала снаружи, и в которой я начал видеть без всяких приборов, видеть иным зрением, более глубинным, наконец-то пробралась внутрь и поглотила все.

– Брат…

Голос пробивался как сквозь вату. Глухо и вяло. Но я разбираю это одно слово.

– Брат… – слышится громче. Потом еще какие-то слова. Не разберу, какие. Да и слова ли это – тоже неясно. Туманище в башке. Отдает каким-то гулом.

– Брат… – гул перерастает в странные волны, которые то ли укачивают, то ли пытаются встряхнуть. Голос становится еще немного громче. Потом, наконец, прорывается на полную катушку, в крик:

– Брат!!! Очнись, ты, козлина живучая!!! Не вздумай умирать, слышишь?! Очнись я сказал!!!

– Что? – хрипло выдавил я, и удивился тому, как слабо это прозвучало, и потонуло в кашле. Потом удивился, что вообще прозвучало. Степаныч что-то прижимал к моему горлу, с трудом переводя дыхание.

– Живой, – облегченно сказал Серега. Раненый, побитый. Но тоже живой.

– А куда ж он денется, – с наигранной бодростью ответил Степаныч. – Этого гаденыша хрен убьешь, да, брат?!

– Не дождешься… – снова хрипло, давясь, выдавил я. На этот раз постарался бодрее. Но старания тщетные. Чувствовал я себя погано. Самым препоганым образом. Даже удивился, с фига ли я очнулся вообще? И надолго ли?

– Надо выбираться, – констатировал Скат. Он как-то странно сидел с вывернутой ногой. – Весь кровищей истечешь. Скоро прибудут еще наши.

– Как нога? – спросил Серый.

– Кривовато как-то, – сморщился Скат. А я отметил, что Скату везет – после долгих тренировок он овладел-таки навыком в экстренных ситуациях глушить болевые центры. Зараза, мне бы так.

– Валим побыстрее, парни. А то мой братишка слишком долго с этой голой богиней кувыркался. Вон, сразу видно, мозги набекрень до сих пор. Не мог быстрее ее прикокошить, извращенец?