Сообщение о установлении комендантского часа.
«Запрещенное время для обитателей Климовска устанавливается после 22 часов и до 6 часов утра. Кто в это время будет на улицах либо площадях без специального удостоверения, будет казнен. Сегодня были наказаны смертью – 15 лиц. Кроме того, арестовано как заложников 65 лиц. Каждый житель Климовска, кроме своей собственной жизни, отвечает и за безопасность немецких вооруженных сил и ставит на карту не только свою собственную жизнь, но и жизнь всех обитателей Климовска…
Также, лица невышедшие на работу в "общественные дворы” или трудовую обязанность (для ремонта путей и др.) будут оштрафованы в размере 50 руб., или 25 розог, а в случае саботажа – расстрел».
Полевые части немцев, не задерживаясь в городе, ушли на восток, оставив небольшой гарнизон. Какое-то время люди жили своей жизнью, постепенно привыкая к новому порядку. Отец Ады продолжал работать в сапожной мастерской, мать все так же принимала заказы на пошив одежды.
В бывшем райкоме теперь была военная комендатура. Ворота укрепили, забор поверху обнесли колючей проволокой, а на все окна в здании поставили решетки. Об этом рассказал Сёмка. Его отец несколько дней работал там, ремонтируя двери, окна и сантехнику.
У ворот стояла караульная будка, днём и ночью часовой прохаживался по ярко освещенному прожектором участку земли.
Постепенно жизнь в городе стала ухудшаться. Ввели комендантский час, по улицам зашныряли полицейские патрули, устраивая облавы и арестовывая людей. Многие из них домой не возвращались. Теперь, сидя вечерами за накрытым столом и ужиная, Левитины со страхом прислушивались к звукам, доносившимся с улицы. Иногда мать тихонько плакала, сидя в углу, а папа, присев рядом, негромко успокаивал её.
Однажды отец вызвали в комендатуру и вернувшись, он сел за стол и так долго сидел, опустив голову.
– Что случилось, Хаим? – негромко спросила мама.
Он ответил не сразу. Подняв голову, он взглянул на маму и перевел взгляд на детей, стоявших тут же.
– Сегодня в комендатуре повесили приказ. Все евреи, независимо от возраста, должны пройти регистрацию по месту жительства и носить на одежде отличительный знак – желтую звезду. Вот размеры. – Отец швырнул на стол какую-то бумажку. –Запрещено посещать публичные места, парки отдыха, скверы, спортивные площадки, на рынках и в магазинах можно бывать только в течении одного определенного часа в день. Хорошо хоть работать не запретили. – Он тяжело вздохнул. – И ещё нужно ходить отмечаться в комендатуре, так как покидать место постоянного проживания тоже запрещено.
Мать застыла, прижав руку ко рту и с тревогой глядя на отца.
– Вот так. – Отец уставился в стол. – Дождались…
На следующий день мама вырезала и пришила всем на грудь и на спину желтые, шестиконечные звезды. И ещё у каждого на груди была нашивка с адресом. Закончив, она посмотрела на детей со звездами и сгорбившись на стуле, беззвучно заплакала, прижимая ладони к груди. Папа Ады, хмуро натягивая куртку, подошел к ней, и присев рядом, обнял, прижимая к себе. Они так сидели некоторое время, потом отец встал и ушел.
– Адя, – подергала девочку за рукав Ганя, – а мы теперь всегда так будем ходить со звездочкой?
Ада посмотрела на сестренку, и крепко притянула её к себе. Она понимала, что происходит что-то нехорошее, но не смогла найти нужных слов и только молча кивнула головой.
– А мне нравится. – Заулыбалась Ганя. – Мама так красиво пришила? Мама, – позвала она, – а можно я к Маше схожу, поиграю? Она мне обещала куклу свою показать.
Мама вытерла слезы, катившиеся из глаз, и улыбнулась.
– Конечно, Ганя. Только иди через калитку. Не нужно ходить через улицу.
– Хорошо, мамочка. А почему ты плачешь? – Ганя подошла ближе и обняла маму. – Тебе плохо? Тебя кто-то обидел?
– Да нет, доченька, все в порядке. – Женщина улыбнулась. – Какая ты у меня заботливая стала. Иди.
Она ласково поцеловала девочку в щечку и Ганя, радостная, выбежала за дверь. Какое-то время мама сидела на стуле, опустив голову и думая о чем-то о своем. Затем она встряхнулась, улыбнулась смотревшей на неё Аде и подхватившись, принялась за шитье.
Ада посмотрела в окно. Ей совершенно не хотелось никуда идти, хотя мальчишки звали её с собой, обещая показать что-то интересное там, в лесу. У неё из головы не шли слова, которые мама сказала Гане. О тот, что не нужно ходить через улицу.
Тут хлопнула калитка и Ада увидела отца, идущего к дому. Открылась дверь и папа вошел в дом, прошел по чистым половицам и плотно уселся на стул.
– Что случилось, Хаим? – Мягко спросила Анна. – Ты сегодня рано.
– А всё теперь. – Равнодушно сказал отец, закуривая сигарету. Никогда раньше он себе такого не позволял, всегда выходя на улицу. Порывшись в кармане, отец достал и бросил на стол аккуратно сложенный вчетверо листок. – Вот, – тускло сказал он, – здесь все написано.
– Ада, доченька, – терпеливо сказала Анна,– прочитай.
Девочка взяла листок, развернула его и с выражением начала читать.
«… Все жиды местечка Климовск и его окрестностей должны явиться в понедельник 29 сентября 1941 года к 8 часам утра на угол Сосновой и Благостной улиц (возле кладбища).
Взять с собой документы, деньги, ценные вещи, а также теплую одежду, белье и продовольствие на три дня.
Кто из жидов не выполнит этого распоряжения и будет найден в другом месте, будет расстрелян.
Кто из граждан проникнет в оставленные жидами квартиры и присвоит себе вещи, будет расстрелян.
Арийские жители местечка (украинцы и русские) призываются доносить о жидах, не исполнивших этого приказа».
– Тут ещё на украинском и немецком. – Сказала Ада, закончив читать. – Я могу и с немецкого перевести – мне почти все понятно. – Хвастливо сказала девочка.
– Там тоже самое. – Хмуро ответил отец и перевел взгляд на Анну, которая сидела, прижав руки к лицу.
– Это что же такое, Хаим? – Едва слышно спросила она, не отрывая от него взгляда. – Откуда это у тебя?
Отец шумно вздохнул.
– Висит на всех столбах. – Негромко ответил он. – И ходят эти, новые, полицаи – всем раздают. Мне в мастерской дали.
– И что же теперь будет, Хаим?
– Не знаю, Анна, не знаю.
Отец замолчал. Впервые за все время Ада видел папу таким растерянным.
– Сегодня к нам в мастерские приезжал какой-то офицер, с солдатами. Говорил, что будет проводиться перепись всех евреев. Затем, после переписи, всех евреев с детьми, как элитную нацию, вывезут и переселят в безопасное место. – Отец вздохнул. – Даже не знаю. Но на сборный пункт придется пойти – иначе расстрел.
Он хотел ещё что-то добавить, но тут громко хлопнула дверь и домой зашла вся заплаканная Ганя. По её лицу крупными каплями стекали слезы, которые она вытирала рукавом, но они все текли по щекам. Она сердито хлопнула дверью и уселась на стул в углу.
– Что случилось, Гануся? – Анна подошла к дочери и положила руку ей на плечо. Ганя сердито отмахнулась.
Анна беспомощно посмотрела на Хаима, тот лишь задумчиво посмотрел на дочь.
– Что произошло, солнышко? – Ласково повторила Анна.
По лицу Гани было видно, что она едва крепится, и наконец она не выдержала. Слезы хлынули потоком и девочка громко, навзрыд, заплакала. Анна обняла дочь.
– Ну же моя хорошая, расскажи мне.
– Меня мама Маши прогнала. – Всхлипывая, рассказывала Ганя. – Сказала, что делать мне у них нечего. И что теперь всех нас прижмут и покажут наше место. Мама-а-а, – в голос заплакала девочка, – почему она так сказала? Ну что я ей сделала?
Анна как могла, утешала дочку, прижав к себе и нашептывая ей ласковые слова. Отец мрачно сидел на стуле, молча глядя в стену пред собой. Аде стало страшно, от этого бессилия, её затрясло, как от мороза, несмотря на то, что в доме было тепло.
« Распоряжение шефа управления безопасности СС Гейдриха о переселении евреев, 27 сентября 1939.
В целях обеспечения надлежащих условий для контроля и последующей депортации евреи должны быть переселены в гетто. Необходимо в кратчайшие сроки (в течении трех-четырех недель) изолировать евреев-торговцев, в настоящее время проживающих и работающих в сельской местности. Их местонахождение и порядок передвижения должны быть согласованы с вермахтом в целях обеспечения безопасности при снабжении войск.
План действий.
Немедленно приступить к переселению евреев в города.
Депортировать евреев из Рейха в Польшу.
Депортировать оставшихся цыган в Польшу.
Приступить к систематической депортации евреев с территории Германии товарными поездами».
Назавтра собирали вещи. Уложили теплую одежду, документы, деньги и те небольшие ценности, что были дома: пару серебряных ложек, серьги и колье, доставшиеся маме от бабушки, деньги и несколько безделушек, имевших ценность только для родителей.
– Вот так.. – Грустно вздохнула мама. – Столько лет прожили, и больших ценностей не нажили.
Отец подошел к маме, обнял её ласково за плечи и нежно сказал.
– Не переживай. Вот сидят наша с тобой ценность. – Он кивнул на детей. – Будем живы – наживем. – Отец подмигнул Аде, которая сидела, обняв брата Даниила.
Сама Ада давно собрала те немногие вещи, на которые указала ей мама, и теперь молча наблюдала за суетой вокруг. С улицы послышался заливистый свист. Девочка слегка вздрогнула и крепче прижала к себе брата. Свист повторился ещё и ещё. Ада умоляюще посмотрела на мать, которая делала вид, что ничего не слышит. Наконец она не выдержала.
– Иди уж. – Кивнула мама на дверь. – Не успокоятся ведь.
Ада выбежала из дома. За забором, оглядываясь по сторонам, стояли Сёмка и Витька. Они обрадовались девочке и переглянулись между собой. Ада неторопливо подошла к ребятам и без улыбки посмотрела на них.
– Ну, – поведя глазами, спросила она, – чего тут свистите?
Мальчишки переступили с ноги на ногу.
– Ну мы это, – смущенно пожал плечами Витька. – С тобой попрощаться хотели. Ты же вроде как уезжаешь.
– Ну так прощайтесь. – Сказала Ада.
Ребята ещё больше засмущались.
– А ты приедешь еще когда-нибудь? – Вдруг выпалил Семка.
Ада тяжело вздохнула, враз растеряв всю свою надменность.
– Сема.. – Устало произнесла она. – Ну откуда я могу знать? Мы ещё даже не уехали.
– А может, ты не поедешь? – Грустно протянул Семка.
– Ты объявление читал? – Спросила его Ада. – Если я не поеду, то это будет плохо.
Она глубоко вздохнула, пытаясь скрыть слезы, враз защипавшие от глаза. Ада сердито отвернулась, стараясь не глядеть на мальчишек.
– Мы тебя проводим немного. – Сиплым голосом сказал Витька.
Ада безразлично дернула плечом, не говоря ни слова. Она повернулась и пошла в дом. Дома уже все было готово. Отец стягивал ремнями разбухший чемодан, мать тоскливо оглядывала комнату, проверяя все ли уложено. Ганя и Даниил сидели на сетке кровати и покачивались вверх-вниз, весело поглядывая друг на друга. Мебель в доме они накрыли чехлами и Ада ещё раз оглядела комнату, ставшую вдруг такой чужой.
– А что же с домом будет, Хаим? – Спросила мать, глядя на отца.
Отец потуже затянул ремень на чемодане и застегнул пряжку. Разогнувшись, он достал из кармана носовой платок и вытер выступивший на лбу пот.
– Закроем. – Ответил он. – А ключи есть у соседей. Присмотрят, если что. Павла Михайловна мне обещала.
Мать успокоено замолчала.
– Ну что, присядем на дорожку? – Вопросительно сказал отец и первым присел на стул. К нему подбежали Ганя и Даниил и подсунулись под руки, с двух сторон, обняв отца. Мать присела на другой стул, а Ада опустилась на кровать.
Какое-то время они сидели молча, затем отец отстранил детей и встал.
– Ну что же. – Устало сказал он. – Пора. Выносите вещи.
Он подхватил два чемодана и вышел во двор. Мама взяла узел и вышла вслед за ним. Ада взяла свой узелок, маленький чемоданчик и понесла все это на двор. Отец уложил чемоданы в тележку, и перехватив у мамы узел, уложил его рядом с чемоданами. Пристроив сверху ещё пару узлов, он перевязал все веревками и отошел, осматривая дело своих рук. Сверху упал шум мотора и все подняли головы, гадая, что бы это могло быть.
Незнакомый самолет, в серой раскраске, ввинтился штопором в небо прямо над ними, снизился где-то над окраиной города, и снова пошел вверх. Тут же ему в пару пристроился второй, и они закружили каруселью в небе, то снижаясь, то выписывая круги над головами, то поднимаясь в высоту.
Какое-то время все они заворожено следили за этим воздушным представлением, пока отец не спохватился. Он обошел дом, методично закрывая ставни и проверяя все ли в порядке, затем запер дверь на висячий замок и подошел к семье.
– Все готовы? – Спросил отец. – Пойдемте.
Он взял тележку за ручку и покатил её к калитке. Сёмка и Витька, наблюдавшие за ними придержали калитку, пока отец выкатывал её, затем подошли к Аде и Витька забрал узелок, который она несла в руке. На второй руке у нее было накинуто пальто. Мама вышла следом, крепко держа за руки Ганю и Даниила.
– Что, соседи, поехали? – К забору, отделявшему двор от улицы, подошла соседка.
– Да, Павла Михайловна, поехали мы. – Отозвалась мать.
На крыльцо соседского дома вышел сын Павлы Михайловны Матвей, и пристально оглядел их.
Крепкий, молодой парень, с постоянной улыбкой на открытом, приветливом лице, весной он должен был призываться в Красную Армию, но в один из дней куда-то пропал и вот с началом войны объявился. Снова поселился у матери и вечерами выходя из дома на двор, все наблюдал за Левитиными. Ада засмотрелась на его вышитую сорочку и заметила ухмылку, пробежавшую по лицу молодого мужчины.
– Вы уж, Павла Михайловна, присмотрите за домом, как обещали.
О проекте
О подписке