Три

Cut me open and tell me what's inside.

Diagnose me ‘cause I can't keep wondering why.

And no it's not a phase ‘cause it happens all the time.

Start over, check again, now tell me what you find.

Bring Me the Horizon – Avalanche

Кружка с кофе выпала из дрожащих рук и глухо ударилась об пол.

Долгое время Ксен завороженно смотрел, как черная жидкость стремительно подбиралась к его ногам. Придя в себя, он хотел наклониться за укатившейся под стол кружкой, но дрожь в руках усилилась.

Крепко сплетя пальцы между собой, Ксен вонзил ногти в плоть и с силой сжал челюсти. Последний раз тремор был на прошлой неделе, и не обеих рук, а всего одной, левой. Что же стало поводом для ухудшения? Или же никакого улучшения вовсе не было, просто короткая ремиссия?

На ватных ногах Ксен добрался до балкона и вышел на морозный воздух. Когда у него случался тремор рук, он не мог ничего держать, но, по жестокой иронии, дрожь проходила, стоило Ксену сделать что-то рискованное. Например, сесть на перила открытого балкона и перебросить ноги на уличную сторону, что Ксен сейчас и сделал.

От глубокого вдоха по носу тут же пробежали морозные иголки и попали в горло. После медленного выдоха тело Ксена начало успокаиваться и постепенно ощущать холод. Обнаженные руки покрылись мурашками и перестали дрожать.

Уставшим взглядом Ксен посмотрел вниз с высоты двенадцатого этажа и почесал ногтями вытатуированный на шее круглый символ. Лучше бы вместо тремора у него появилась боязнь высоты…

Дрожь, наконец, ушла, и руки снова принадлежали ему. Запоздало вспомнив, что недавно приобрел новый препарат, который обещал мгновенно избавить от тремора, Ксен тихо вздохнул. Маленькое облачко густого пара вырвалось из его рта и быстро растворилось в морозном воздухе.

Ксен еще пару минут посидел на перилах балкона, поглядывая вниз, пока в кармане домашних брюк не завибрировал телефон.

– Да, – ответил он твердым голосом, без ноток дрожи. Руки тоже начали слушаться, пальцы уверенно сжимали телефон и перила балкона.

Ксен снова стал прежним.

Звонивший говорил быстро, проглатывая от волнения окончания слов. Слушать его было все равно что слушать человека, прижавшего ко рту кулак.

– Он сегодня весь день будет один в своем загородном доме. Без семьи. Это самый лучший момент, – наконец договорил собеседник.

– Начну, как только поступит предоплата. Номер счета тот же. – Ксен слез с перил и вошел в теплую квартиру.

– Я оплачу уже завершенную работу, когда представите доказательства, – недовольно сказал собеседник. – Таковы правила в «Пантеоне».

– Однако вы решили сэкономить и обратились напрямую ко мне, а у меня правила другие, – ответил Ксен, одной рукой натягивая на себя толстовку. – Без предоплаты я не работаю. Утром платите деньги – вечером я исполняю заказ.

На том конце провода послышалось нервное кряхтение.

– А давай наоборот, а?

Ксен усмехнулся, припоминая схожий диалог в одном из его любимых советских фильмов.

– Давай, но деньги вперед.

– Зараза! – в сердцах произнес собеседник. – Трудно что ли уступить?!

– Жду предоплату, – сказал Ксен и завершил вызов.

Никто не любит ходить вокруг да около. Пустыми разговорами ничего не добьешься. Без предоплаты работают только дураки и начинающие фрилансеры.

Рука вновь потянулась к шее, но наткнулась на что-то корявое. Ксен поднес ладонь к глазам и увидел на пальцах засохшую кровь. Ни фига он не научился себя контролировать – рука до сих пор сама тянулась расчесать тату. Если так пойдет дальше, на шее образуется кровавая дыра.

Залив разодранную кожу перекисью водорода, Ксен отправился на кухню, чтобы вытереть кофейную лужу и возобновить прерванный завтрак.

– Только бы не разбилась, – пробормотал он, залезая под стол.

Кружка оказалась целой и невредимой. Настроение Ксена заметно улучшилось, и он даже решил сварить себе новую порцию кофе. Не успел он поставить турку на огонь, как на телефон пришло сообщение о пополнении счета.

– Ну вот, перевел же, – пробормотал Ксен. – И чего только нервы себе трепал?

Кофе подействовал, как всегда, успокаивающе. Ксен взбодрился и забыл о треморе. Попивая терпкий напиток, он мурлыкал себе под нос песню и одновременно собирался в универ. Сменил спортивные брюки на черные джинсы и на всякий случай закинул в рюкзак пачку седативных. Тремор возникал неожиданно, и Ксен всегда был готов к нему, всегда на чеку. Каждый день, каждый час, каждую минуту. Он знал своего врага в лицо и не давал ему повода напасть неожиданно, потому что в его работе неожиданности могут погубить.

Надев куртку и обувшись, Ксен схватил ключи и покинул теплую, пахнущую кофе квартиру. Декабрьское утро встретило его темнотой и унынием. На улице тускло горели фонари, а медлительные прохожие, пошатываясь, брели по своим делам, словно зомби. На Ксена всеобщее уныние не распространялось – он всегда пребывал в нейтральном расположении духа, поэтому осенне-зимняя депрессия ему была не страшна. Как и весеннее помутнение, и летняя эйфория.

По пути он купил себе стаканчик американо, и, бодро шагая по проспекту, окончательно пришел в себя после приступа.

Ксен ненавидел ни слово «посттравматический синдром», ни «тремор», ни другие определения своей слабости. За долгие годы он почти научился справляться с тремором и без таблеток. Способы были разные: ледяной душ, морозный воздух, правильное дыхание, близость смерти. Последнее помогало лучше всего. Когда ты находишься в шаге от падения с высоты – это отрезвляет. А потом успокаивает. По крайней мере, на Ксена это действовало именно так. Ему нравилось представлять, как однажды он спрыгнет. Откуда, еще не решил, но однозначно с очень большой высоты. Чтобы успеть насладиться падением, ощутить в последний раз что-то невообразимо сильное, то, что наверняка вызовет в нем какие-то эмоции. Страх, эйфорию, наслаждение. Его падение будет прекрасным, ведь оно не убивает. Убивает приземление.

«Обещай мне, что искупишь свои грехи! Обещай!»

Голос Кары эхом прозвучал в голове Ксена. Голос из прошлого. Мертвый голос.

Ксен замотал головой, прогоняя наваждение, но было поздно. Образ Карины появился перед его мысленным взором и исчезать не собирался. Ксен видел все как наяву: кудрявые русые волосы, худое загорелое лицо, глаза цвета молочного шоколада, красные покусанные губы, на которых постоянно играла добрая улыбка. Вспоминания очень яркие, четкие, до ужаса реалистичные. Протяни руку и коснешься мягких кудрявых волос, пахнущих сладкими яблоками. Мозг даже воспроизводил звук ее голоса и манеру общения.

Ксен снова и снова проигрывал в голове моменты, когда они с Кариной были счастливыми влюбленными подростками. Столько душещипательных моментов, столько радости и счастья, и одновременно столько ноющей пустоты от того, что этого больше не будет. Что Карина мертва. Ее больше нет.

Ксен понимал, что должен чувствовать. Понимал, что эти воспоминания должны рвать его душу на части. Он знал, что любил эту девушку больше жизни. Но он не помнил этих чувств, и не мог ощутить их вновь. Ему не было больно и грустно. Душа не рвалась на части, сердце не выпрыгивало из груди, слезы не подступали к глазам. С ним ничего не происходило. Абсолютное безразличие.

И так почти во всем. Постоянно.

Ксен где-то читал, что это называется уплощённым аффектом. Ослабление эмоциональных реакций, бесчувствие, душевная холодность, безразличие. Наверное, все это началось со смерти сестры и матери. Тогда Ксен потерял доверие и страх. Когда его не принял в семью дядя по отцу, Ксен сильно расстроился, но проглотил это чувство, вытер подступившие слезы и забыл, что такое грусть. В детском доме ушли нежность, гордость, надежда. В школе – стыд, боль, ранимость. В армии – вспыльчивость, вина, сожаление. После смерти Карины – радость и любовь.

Сейчас у Ксена остался самый минимум чувств. Ему все еще бывало скучно, порой он ленился, а иногда даже возникали редкие всплески какого-то приглушенного веселья. А еще чувство долга. Долга перед Кариной, который заключался в искуплении его грехов. Но сначала, конечно же, месть. Смерть Карины не останется безнаказанной. Ксен непременно добьется справедливости. Ну а потом искупит свои грехи падением.

Правая рука, держащая стаканчик с кофе, снова задрожала. Резким движением Ксен выкинул недопитый напиток в урну и уставился на мелко трясущуюся руку. Ту самую руку, которая не смогла удержать Карину, когда она решила уйти первой, не дожидаясь его.

– Куку! – кто-то басовито крикнул Ксену прямо в ухо.

Инстинктивно отшатнувшись, он выставил вперед кулаки. Правая рука мгновенно перестала дрожать.

– Воу! Остынь, это же я!

Худощавая девчушка с вьющимися светло-русыми волосами и глазами цвета хмурых туч примирительно вскинула перед собой руки.

– Черт, Веня, не делай больше так! Я мог тебе врезать. – Ксен расслабился и недовольно посмотрел на девчонку.

Та сдавлено хохотнула и извинилась. Непутевая малявка. Через несколько минут забудет, и потом снова неожиданно подкрадется к Ксену. Серьезные вещи никогда не задерживались в ее вихрастой голове.

– Тебя Бриарей послал? – спросил Ксен.

Венера резво кивнула и протянула ему серую папку с файлами. Ксен быстро просмотрел ее и убирал в рюкзак.

– Очередной заказ? – поинтересовалась любопытная Венера.

Ксен кивнул. У него не было настроения трепаться с девчонкой. Через несколько минут должен прозвенеть звонок на первую пару, и Ксен не хотел на нее опаздывать. Учеба доставляла ему удовольствие. Почти как кофе и любимая музыка. Ксен был благодарен тому, что чувство удовольствия его еще не покинуло.

– Я тоже так хочу, – с завистью сказала Венера. – Получать заказы и выполнять их. Постоянно рисковать своей жизнью. Бороться со злодеями.

– Вень, я не супергерой, – вздохнул Ксен.

– Для меня ты – герой!

Девчонка его чуть ли не обожествляла. Его и Бриарея. Наверное, потому что они спасли ее тощую задницу от разъяренных дилеров, которые заставляли Венеру распространять всякие запрещенные препараты в школе. А еще избавили от необходимости возвращаться в тот клоповник, который назывался детдомом.

– Ты не мог бы поговорить с Бриареем о моем повышении? – шаркая ножкой по обледенелому асфальту, спросила Венера. – Мне уже надоело бегать по городу и выполнять его мелкие поручения. Я же не курьер какой-нибудь.

Ксен подавил желание дать девчонке подзатыльник и отправить восвояси. Во-первых, детей бить нельзя. Особенно девочек. Пусть даже этой девочке восемнадцать, и она работает на тайную криминальную организацию «Пантеон». А во-вторых, Ксен не хотел обращаться с Венерой так, как с ним обращалась его покойная мать.

– Слушай, Вень, – как можно мягче начал Ксен, – у тебя же отлично получается кое-что другое, более тайное и важное.

Венера прищурила левый глаз и недоверчиво посмотрела на Ксена.

– То, о чем порой тебя просит Бри. Да и не только он. Ты же просто не заменима в этом. Еще немного, и станешь профессионалом. Совсем как я или Сет.

– Сет всего лишь хакер, который сутками просиживает за компом и не разговаривает, – фыркнула девчонка.

Ксен закатил глаза.

– Ладно, не хочешь брать пример с Сета, бери пример с кого хочешь, но только не с Бриарея. У него мозги набекрень. Все, я иду на пару! Пока!

– Удачи!

Венера улыбнулась и резво помахала Ксену ладошкой. Потом запрыгнула на свой старенький мотоцикл, который в шутку называла «Франкенштейном» из-за того, что он был собран их разных деталей, и уехала.

Ксен проводил девчонку взглядом, а потом поспешил на первую пару, которая вот-вот должна была начаться. Социология – не очень интересный предмет, а Борис Константинович – не самый хороший препод. Однако дифференцированный зачет по его предмету никто не отменял. Поэтому Ксен старался не опаздывать на пары Боряна.

Забежав в лекторий через две минуты после звонка, Ксен занял одно из свободных мест. Пару минут спустя пришел Борис Константинович и начал лекцию.

К пятиминутному перерыву дремала почти половина потока. Однако Ксену сонливость не грозила. Из-за бессонницы он почти никогда не хотел спать. Ночью, после длительного лежания на спине и созерцания темного потолка, он обычно отключался на пару часов, но не больше. Иногда он даже пил снотворное, чтобы организм смог отдохнуть и набраться сил. Недосыпы все же брали свое. Однако привыкать к сильным таблеткам ему было нельзя, опять же из-за работы.

– Особое внимание при исследовании личности как субъекта общественных отношений социологи уделяют внутренним детерминантам ее социального поведения. К таким детерминантам относятся прежде всего потребности и интересы, – рассказывал Борис Константинович.

Ксен слушал лекцию и периодически делал в тетради пометки. Он никогда не записывал за преподавателями каждое слово. С его прекрасной памятью потребности в этом не было.