Кол. 1:3б–8
Истинные христиане и истинное Евангелие

Благодарим Бога и Отца Господа нашего Иисуса Христа, всегда молясь о вас, 4 услышавши о вере вашей во Христа Иисуса и о любви ко всем святым 5 в надежде на уготованное вам на небесах, о чем вы прежде слышали в истинном слове благовествования, 6 которое пребывает у вас, как и во всем мире, и приносит плод и возрастает, как и между вами, с того дня, как вы услышали и познали благодать Божию в истине, 7 как и научились от Епафраса, возлюбленного сотрудника нашего, верного для вас служителя Христова, 8 который и известил нас о вашей любви в духе.

По сложившейся традиции, Павел начинает это письмо к христианам в Колоссах словами благодарности за полученные добрые вести о них. В приветственных словах нет ничего формального или искусственного, поскольку Павел был человеком исключительно благодарным, и это качество он ожидал увидеть и в других верующих (далее в послании он особо подчеркивает это необходимое для всех христиан качество). В любом случае, апостол, услышав хорошие новости о колоссянах от их общего друга Епафраса, спешит выразить свою благодарность Богу за то, что они ведут действительно духовную христианскую жизнь.

Хотя это изъявление признательности исходит из глубины сердца, оно вполне трезво и очень точно. У Павла в его благодарностях нет ничего стереотипного, так как он любит использовать сложившиеся обычаи, заставляя их служить собственной цели. Здесь каждое слово и фраза строго продуманы, и поэтому весьма интересно видеть результат.

Очевидно, одной из главных целей Павла при написании этого послания было желание убедить искренних верующих в Колоссах, что они верно следуют учению Христа, и подтвердить точность той вести, которую он передал им через Епафраса.

Вероятно, влияние нового учения выбивало из колеи многих. Оно посеяло болезненные сомнения среди новообращенных, и они хотели разобраться, истинно ли то, о чем поведал им Епафрас, т. е. несет ли он им полное и совершенное Евангелие. Если бы оказалось, что он не преуспел в этом, то неизбежно возник бы вопрос, получили ли они полный и верный опыт новой жизни в Духе.

Только исследование в этом ключе позволит увидеть, насколько действенно такое благодарение в адрес колоссян. Это важный момент убеждения в истине. Павел объясняет, почему, получив сведения о них, он не увидел оснований сомневаться в их истинной вере и в том, что они услышали из уст Епафраса достоверное и точное послание апостола.

1. Павел убеждает колоссян, что они истинные христиане (ст. 4, 5а)

Услышавши о вере вашей во Христа Иисуса и о любви ко всем святым в надежде на уготованное вам на небесах… Вера, надежда и любовь составляют известную триаду в посланиях Павла (см., напр.: 1 Кор. 13:13; 1 Фес. 1:3). Мы можем практически рассматривать ее как пример апостольской «стенографии». Когда Павел соединяет эти три элемента христианской духовности, как в данном тексте, то обычно это представляет собой фундаментальное и достаточное описание истинного христианина. Эти неотъемлемые качества христианина являются знаками и свидетельствами работы Божьей в душе человека. Для оценки справедливости притязаний верующего на роль истинного дитя Божьего ничего более не требуется.

Ни одна из этих трех характеристик, по мысли Павла, не присуща нам от природы и даже не может быть чертой, которую мы сами развили в себе. Безусловно, одни из нас по складу своего характера «рождены для веры», другие обладают особым даром любви, третьи – оптимисты по натуре. Но Павел рассуждает с иных позиций. Опираясь на свои собственные определения, он здесь описывает не «душевного» («природного»), а «духовного» человека.

Во-первых, такая личность известна своей верой в Христа. Эта вера является следствием (а не причиной) работы Божьей в жизни этого человека. Павел не говорит здесь, что наша вера в Христа ведет к опыту общения с Духом Божьим, как об этом верно засвидетельствовано в другом тексте (напр., в Ин. 6:37): его цель – показать то, что он считает непреложным свидетельством работы Духа. Павел утверждает, что наличие веры открывает подлинное духовное действие благодати, – в частности, истинно духовный человек приводится к вере во Христа. Поэтому слова «я верю в Бога» – недостаточное свидетельство прочной веры в Христа, если при этом под Богом не понимается Отец Господа нашего Иисуса Христа (ст. 3). Те, чья вера укоренена во Христе Иисусе, не признают другого Бога.

Было бы педантизмом заявлять, что Христос здесь не рассматривается в качестве объекта веры, поскольку фраза во Христе Иисусе характеризует все сферы христианской жизни (ст. 2). Действительно, Павел не перестает напоминать христианам в Колоссах, что все, даруемое нам Богом, и все, что мы получаем от Бога, есть «во Христе» или «в Нем» (эти слова красной нитью проходят через все послание). Однако единственная вера, которая рассматривается как подлинная, – это вера во Христа как непреложного ее объекта.

Вера в Христа, таким образом, является признаком подлинной духовной жизни. Но, к радости Павла, есть также и их любовь. Он описывает эту любовь новообращенных христиан в Колоссах как любовь ко всем святым, т. е. к своим собратьям-христианам. Это нечто для окружающего мира непостижимое. Естественно, большинству людей знакомы радости семейной жизни, а многие способны в своей любви и на самопожертвование. Но, если они не христиане, они не могут разделить радость братской любви, которая является отличительным даром Духа каждому сыну и дочери Бога. Именно любовь объединяет людей разных национальностей и культур в уникальное братство (3:11).

Эти дарованные Духом свойства веры и любви, отныне ставшие неотъемлемыми качествами верующих, означают, что колоссяне силой и благодатью Божьей были приведены во взаимоотношения не только с Христом на небе, но и с Его народом на земле. Но эти чудесным образом восстановленные здесь и сейчас пути общения принадлежат колоссянам благодаря надежде на уготованное им на небесах (ст. 5а), т. е. на нечто сокрытое в грядущем и пока еще недостижимое.

Напоминание о том, что истинный духовный опыт отмечен «надеждой» наравне с «верой» и «любовью», чрезвычайно важно для современных христиан. Довольно редко в современном христианском учении, как это видно из многочисленных проповедей, исследований и книг, говорится о «вере» и «любви» в сопоставлении с крепостью христианской «надежды». Слово «надежда» в словаре Павла непосредственно связано с грядущим, ожидающим нас; это совершенная уверенность и ожидание более обширных благословений, которые приготовлены верующим в жизни грядущего мира (ср.: Рим. 8:24,25, где именно наш нынешний опыт спасения дает это острое чувство ожидания более совершенного искупления в будущей жизни).

Неожиданным здесь является то, что слова Павла не позволяют нам рассматривать надежду как следствие веры и любви, скорее наоборот. Ощущение реальности взаимоотношений с Богом и Его народом у христиан – это лишь предвкушение подлинных реалий, ожидающих нас в грядущем, уготованных нам на небесах. Поэтому не следует думать, что мы ныне уже полностью наслаждаемся плодами победы Христовой, мечтая о небесах лишь как о славном завершении, некоей конечной инстанции на нашем пути. Скорее всего, мы должны осознать, что небеса хранят большую часть великих завоеваний Христа, побед, которые Он одержал ради нас, и что наш современный опыт – это не более чем драгоценное предвкушение грядущих приобретений.

Осознать это – значит получить совершенно иную перспективу, отличную от того, что предлагает нам современный мир. В своем послании, где так много говорится о надежде (напр.: 1:27), Павел все время ратует за то, чтобы колоссяне никогда не упускали из виду соотношение между верой и любовью, с одной стороны, и надеждой – с другой. Вероятно, Павел считал опасность ложной перспективы весьма реальной. Имея же правильное представление о соотношении «опыта» и «упования на грядущее», колоссяне могли более прозорливо оценить все то новое, что ворвалось в их жизнь. Если эти новые учителя претендуют на то, что они способны дать полноту опыта в этом мире (что в действительности принадлежит лишь миру грядущему), то колоссян нужно предостеречь от этих иллюзий. Возможно, новые учителя высмеивали то «терпеливое ожидание», которому учил колоссян Епафрас, и побуждали их претендовать уже ныне на всю полноту христианского опыта.

Но для Павла, как и для других авторов Нового Завета, убежденных, что евангельские сокровища находятся во Христе, восседающем по правую руку Бога-Отца, и будут явлены только при втором пришествии (3:4), – настоящая жизнь христианина есть жизнь веры. А вера, по определению, означает, что объект нашего упования еще не находится в нашем распоряжении (Евр. 11:1).

Аналогичным образом христиане знают, что не нужно искать внутри себя свидетельство божественной любви. Любовь как подлинное свидетельство действия Бога проявляется в братских отношениях. Это не столько мистический опыт общения с невидимым Богом, сколько практические дела, в которых выражается любовь к братьям и сестрам в непосредственном общении.

В этом первом описании подлинного христианского опыта Павел рассматривает Христа, христианское братство и небеса в качестве объектов веры, любви и надежды и тем самым предостерегает своих друзей в Колоссах от поисков полноты христианской жизни в субъективном опыте. Если воскресший Христос, христианские братья, небеса находятся в центре духовной жизни, тогда верующие действительно обладают подлинной духовностью в соответствии с Благой вестью, которую несет им Павел.

2. Павел уверяет колоссян, что они слышали подлинное Евангелие (ст. 5б–8)

Вполне вероятно, что новые учителя пытались убедить колоссян в том, что христианская весть, которую возвестил им Епафрас, не была полной. Поскольку молодая церковь не видела и не слышала великого апостола непосредственно, эти новые и энергичные учителя вполне могли вбить клин между Павлом и его сотрудником. Могло создаться впечатление, что Епафрас донес до колоссян не всю полноту истины, которую возвещал Павел. И тогда колоссяне могли впасть в смущение, пытаясь понять, верно ли и полно ли передает им Епафрас все то, что содержала в себе весть апостола. На этом фоне тщательно подобранные слова Павла обретают новую окраску: о чем вы прежде слышали в истинном слове благовествования, которое пребывает у вас, как и во всем мире (ст. 5б, 6а). Отметим прежде всего, что Благая весть пришла как слово, т. е. через проповедь и учение, которые требуют слушания и отклика. Сила Божья была приближена к ним через возвещение, а не через действия или поступки. Действенным было само слово Бога (ср. с важным текстом из Рим. 1:16).

Это возвещение, благовествование, касается истины абсолютной, полной и окончательной. Можно ли проще сказать о великом? Евангелие Христа – это не что иное, как истина, оно превыше человеческих вымыслов и человеческого воображения. В данном контексте полезно напомнить знакомую всем фразу: «правда, только правда, ничего, кроме правды». То же можно сказать о Благой вести: мы не можем ничего ни добавить к ней, ни убавить, чтобы серьезно не исказить это уникальное провозвестие.

Это смелое заявление о возвещении истины всегда вводило людей в соблазн – в любые времена, не только в наш век. Но мы должны твердо стоять на том, что преимущества Евангелия несопоставимы ни с какими другими видами религиозных учений, так как эти учения относительны («это истина для тебя, но не для меня»), а христианство абсолютно и потому универсально («это истина для всех»).

Важно отметить, как Павел соединяет «слово истины» с «благовествованием». Иногда мы слышим о том, что должны проповедовать «Благую весть» (т. е. Евангелие), а не учение. Но такая постановка вопроса чужда Павлу. Благая весть, которую он получил и проповедовал, носила доктринальный характер в том, что составляло суть истины (ср. с важным отрывком из 1 Кор. 15:1–4). Безусловно, это не означает, что христианское учение сугубо доктринальное (т. е. чисто теоретическое), но ошибочно также и отторгать Евангелие от его исторических корней.

Мы сможем тогда обнаружить, что несем весть о живом Иисусе, Который входит в наши жизни, помогая нам решать наши проблемы, а не об умершем Иисусе, Который однажды пришел в наш мир, чтобы взять на Себя наши грехи. Не может быть полного посвящения живому Христу без осознания Христа, воскресшего на третий день после распятия (1 Кор. 15:17). Иисус однажды спросил Марфу: «Веришь ли сему?», т. е. «Веришь ли в Меня?» (Ин. 11:25–27).

Следующий важный пункт в этом заверении Павла – это его слова о том, что услышанное ими Евангелие было той самой Благой вестью, которую услышали и приняли во всем мире и все другие церкви. В этом заключена сила, значительно бoльшая, чем кажется на первый взгляд. Евангелие с самого начала было «кафолической» (вселенской) верой, т. е. универсальной по своему обращению и масштабу распространения, тогда как все эзотерические учения имеют лишь ограниченное значение – местное и временное. Разнообразные версии исторической веры, претендующие на более полное Евангелие, выглядят привлекательными для людей определенного склада, но они возникают, и вскоре исчезают, и никогда не обретают универсальной ценности.

Но в этом замечательном описании апостольской истины и ее ключевых моментов есть еще над чем поразмышлять. Подлинное Евангелие во все времена было известно тем, что это живое учение, а потому его можно распознать, так как оно приносит плод и возрастает, а это колоссяне знали по собственному опыту и опыту своих соседей. Плод, который приносит Евангелие на всякой почве и во всяком климате, является критерием проверки и различения иных, ложных учений ^[7]. Евангелие есть истинное семя, и оно обычно дает богатый урожай, если посеяно; хотя, конечно, есть почвы, на которых трудно сеять, где Евангелие встречает сильное сопротивление, как это происходит, например, среди мусульман в Северной Африке.

В отчете 1973 г. Национального христианского совета Кении говорится:

«Где бы ни было проповедано Слово Божье (Благая весть) среди разных анимистических племен Кении, отклик был мгновенный, непосредственный и мощный…

Статистические данные весьма ясно говорят о том, что, хотя первые семена были посеяны иностранцами, создавшееся в Кении христианское сообщество нельзя считать обществом иностранного происхождения, это с самого начала – „местный плод“. Распространение христианства обусловлено не исключительно внешними факторами (иностранными миссиями, колониальным давлением, западным образованием или цивилизацией), оно обязано своим существованием внутренним ресурсам самих африканских церквей…