Цитаты из книги «Психология греха. По творениям преподобного Макария Египетского»

Вступление воли в действие, то есть избрание ею одного и отрицание другого, создает перевес или, согласно терминологии Макария Великого, «склонение» в сторону избираемого волею. Если же воля не обладает твердостью в выборе, то своим колебанием она создает переменные успехи то одной, то другой из борющихся сторон[142].

Индивидуум, охваченный сильной страстью, целиком поглощенный ею, сам по своему внутреннему состоянию становится страстью. Потеря страсти для него психически равносильна потере своего бытия. В этом смысле можно рассматривать утверждение Макария Великого, что страсть становится второй природой человека. Данное состояние характерно отсутствием всякого элементарного противоборства страсти. Страсть повелевает, рассуждает, творит. «Всецело предавшийся греху с наслаждением и удовольствием, как нечто согласное с природою, усвояет себе противоестественные постыдные страсти»[124]. Не только в святоотеческой литературе, но и в научной психологии можно отметить дивное согласие исследователей в определении сущности страстей. «Когда страсть выше свободы, то самосознания нет, оно переходит в сознание желания» [125], – говорит известный философ и психолог Герман Ульрици[126].

Если естественные потребности человека ограждены законом умеренности, исходящим из сущности условно-ограниченной природы человека, страсть низвергает всякие внутренние естественные нормы. Другим законом, стоящим на страже здоровой душевной жизни, является закон гармонического совместного проявления в любом психическом акте всех естественных сил человека: ума, воли, чувства. Страсть попирает и этот психический закон. Она есть, прежде всего, одностороннее употребление силы человека, чаще всего чувственной, в ущерб другим. В своем внутреннем возрастании страсть поглощает, отнимает от человека всю энергию, лишает его способности к творческой деятельности.

У святых отцов понятие «страсть» часто заменяет собою понятие «грех» и все характерные его черты. Несмотря на внутреннее тождество страсти и греха, между ними можно сделать различие. В понятии «грех» всегда преобладает смысловой элемент направленности греховной силы на объективную сторону. Грех есть нарушение или извращение каких-то объективных норм или законов, установленных как внутри человека, так и вне его. В понятии «страсть» преобладает элемент направленности греховной силы на субъект, то есть на самого себя. «Страсть», греческое слово πάθος, чаще всего оттеняет страдательное состояние души или тела человека.

Страсти – явления не самостоятельные, они возникли как следствие греховности, как ее плоды. Это лишь высшая стадия греха в его развитии. Говоря о законах развития страстей, мы, собственно, касаемся психологии греха. Преподобный Макарий формулу страсти определяет как грех, помноженный на время: «Приняли мы в себя странное для естества нашего – вредные страсти и привычкою, долговременным усвоением обратили их для себя как бы в природу»[116]. В силу чего страсти сами становятся почвой, на которой произрастают новые порочные состояния.

Таким образом, мы подошли к истокам зарождения нового, более порочного греховного состояния, получившего у святых отцов наименование «страсти». Оно является заключительным звеном следствий грехопадения, за ней следует лишь смерть[102]. В законченном виде страсть представляет собою в высшей степени ненормальное явление в душевной жизни. Но и эта заключительная степень развития греха произошла «из худого делания ума». Ум, теряя свое великое положение среди естественных сил, подчинился чувственности, создал почву для развития страстных состояний. По мере отпадения человека умом от Бога происходит процесс «овеществления» – преобладания вещественных начал. Ум прародителей, подобно кривому зеркалу, стал отображать в себе не черты Божества, а безобразие вещества[103].

Из одностороннего преобладания чувственности или холодной рассудочности берет свое начало зараженный дух – источник всех страстей[98].

Вследствие вошедшего греха нарушается строй, лад, гармония соотношений низших и высших процессов. Душа теряется в хаотическом вихре своих же состояний, переставая быть их основой. «Я» захлебывается в потоке мысленных страстей. Низшие душевные и физиологические потребности человека, получив преобладание вследствие ослабления духа, несдерживаемые и неуправляемые и не объединенные единым высшим началом, разбрелись в разные стороны, увеличились в своей численности.

До пришествия Христа в мир греховность являлась всеобщим уделом человечества. И никто, невзирая на личную настроенность, не мог избежать страшного рабства греха. Через искупительный подвиг Христа Спасителя человек из состояния рабства поставляется в состояние свободного сыновства[79]. Открылась возможность безграничного совершенствования, и те христиане, которые восприняли великий Божественный дар любви и всепрощения всем сердцем и преумножили его своей деятельностью, достигают состояния более совершенного, каким обладал первозданный человек до грехопадения. «Силою Духа и вследствие духовного возрождения человек приходит в меру первого Адама и становится даже выше его, потому что делается обоженным»[80].

Адамов грех непреодолим и неискореним личными усилиями человека. Он стал новым законом для всего человечества (см.: Рим. 7: 21). В человеке осталась лишь жажда и стремление к первоначально безгрешному состоянию. «Как иной видит летающую птицу и хочет сам летать, но, не имея крыльев, летать не может, так и у человека есть желание быть чистым, не укоризненным, неоскверненным, не иметь в себе порока, всегда же пребывать с Богом, но сил на это у него нет»[74]. Человек оказался бессильным пред лицом страшной стихии греха. «Он уподобился человеку, сраженному лютой болезнью, в которой он не в силах помочь себе, но нуждается в посторонней помощи. Ни закон Моисея, ни пророчества – ничто не властно избавить человека от греха»[75].