– Конечно, если есть желание торчать в этой дурке шестнадцать часов. Лично я – пас, мне никакие деньги не компенсируют нервные клетки.

Я усмехнулась, мысленно соглашаясь, хотя идея дополнительного заработка показалась мне не такой уж и плохой. Все равно полдня нечем заняться. Но для начала нужно немного привыкнуть, а уже после в омут с головой. День был настолько напряженным, что меня даже передернуло от перспективы задержаться еще на восемь часов. В ресторане было две смены: одна – с семи до трех часов дня, другая – с трех часов до одиннадцати. В течение недели приходилось работать в обе смены. Ребята говорили, что в вечернюю лучше – чаевых больше. Завтра узнаю, обманули или нет.

Некоторое время мы с Ксюшей шли молча. Она с наслаждением курила, а я просто смотрела вдаль. Кроме усталости и ощущения, что жизнь проходит мимо меня, не было никаких чувств. Я с горечью представляла, как сегодня позвонит Лерка и будет с энтузиазмом делится впечатлениями. Безусловно, я за нее радуюсь и в то же время жутко завидую.

– Эй, ты чего приуныла? Решаешь – бежать или нет из нашего ада? – подмигнула Ксю, слегка ткнув меня локтем.

– У меня выбор невелик, поэтому придется привыкать. А свыкнуться можно со всем, – философски заметила я, тяжело вздохнув. Ксюха согласно кивнула. Я думала, что она начнет расспрашивать о личных делах, но напарница не сказала ни слова. Мы вновь на несколько минут замолчали, пока не дошли до перекрестка, где обычно расходились.

– Ну, до завтра. Ты ведь в первую смену будешь? – спросила она.

– Нет, я теперь до конца недели во вторую, – я скорчила недовольную рожицу, потому как перспектива терять полдня, а после идти на работу – совсем не радовала.

– О, со Стасиком в паре. Думаю, он будет рад, – недвусмысленно усмехнулась она.

– Даже так…

– Ну, я раньше как-то не замечала за ним признаков филантропства.

– Чудесно, – сыронизировала я, тяжело вздохнув. Новость не стала приятной неожиданностью, ибо сулила проблемы и осложнения, которых и без того хватало. Конечно, самолюбие тешило, что мной заинтересовался симпатичный парень, но я понимала, что лучше пусть Стасик будет филантропом, чем первой жертвой моей «бл*дской» внешности, ибо вот сейчас это совсем ни к чему. Да и вообще ни к чему – Беляев мне не нравился.  Видимо, Ксюха все поняла по моему лицу, поэтому решила высказаться:

– Между прочим, Стас очень даже ничего. Если бы я не была замужем, то уже давно бы с ним закрутила.

– «Ничего» – это не мой формат, – отозвалась я, понимая, насколько пафосно это прозвучало. Но у меня было слишком дерьмовое настроение, чтобы с юмором отнестись к этим попыткам втюхать мне Беляева. Спрашивается вообще – нафига? Самой нравится, так крути, я-то тут при чем? Стас, конечно, симпатичный, но совершенно не в моем вкусе. Не привлекают меня сладкие мальчики или как их все называют – метросексуалы. Я девушка простая, мне никаких «сексуалов», а уж тем более «метро», не надо. Мне, пожалуйста, обычного мужика без зацикленности на себе любимом. Терпеть не могу мужское самолюбование.

–О, так ты, значит, с прицелом на хороший кошелек, – усмехнувшись, сделала Ксю вывод. Я же едва не застонала.

– Нет. Мне просто сейчас не до этого, – поспешила опровергнуть ее теорию. Не хватало еще, чтобы на работе ходили непонятные сплетни обо мне.

– А «это» нас не спрашивает. Просто появляется тот, от которого крышу сносит напрочь, и тогда уже становится не до всего остального, – резюмировала она. Затем отмахнулась и весело попрощалась. – Ладно, пошла я, хватит разглагольствовать! Надо своему крышесносцу ужин готовить, а то точно без нее останусь.

Я усмехнулась, и помахав на прощание, пошла в свою сторону.

Дорога до дома заняла больше получаса, что показалось мне настоящим кошмаром. За это время можно весь Рубцовск объехать.

Войдя в квартиру, быстро переоделась и сразу же без сил упала на диван. Тетя Катя работала, поэтому я могла посидеть в тишине и покое. Делится впечатлениями о работе не было желания. Да и что рассказать? Что я пробегала восемь часов взад-вперед, обслуживая недовольных людей, но при этом ничего не заработала?

От столь «продуктивного» дня хочется забраться под теплое одеяло и больше из-под него не выбираться. Закрыть глаза и просто исчезнуть хотя бы на пару секунд из удушающей реальности. Но я всего лишь беру пульт от телевизора и начинаю переключать каналы, чтобы придать себе занятой вид на случай, если из комнаты выйдет тетя Катя. Увы, мои усилия оказались напрасны. Позвонила мама.

– Алло, – ответила я убитым голосом.

– Янка, привет! Ты уже в общежитии? – в лоб спросила она. По всей видимости, меня решили добить. Шумно втягиваю воздух и махнув на все, признаюсь:

– С общежитием я в пролете, мам.

На несколько минут повисла тишина, а потом мамин голос трансформировался в строгий и холодный.

– В смысле?

Устало прикрыв глаза рукой, начинаю заранее подготовленную речь.

– Я не успела на заселение и мест не осталось. Сказали, что только на следующий год теперь можно подать заявку.

– Что значит – не успела на заселение? А чем ты занята была, интересно? Где шарохалась? – обрушилась мать, а у меня от ее напора просто сорвало краны. Я подошла к черте, называемой «предел», и повысила голос в ответ:

– Я заблудилась, а не «шарохалась»! Это столица, а не наша деревня!

– Вот именно, что столица! Жить ты где собираешься?

– Ой, не придуривайся, мам! У тете Кати, где же еще? Она не против.

– Естественно, не против! Что она тебе еще скажет? Ты сама должна понимать, что человека стесняешь! Когда ты думать о ком-то будешь?! Эгоистка!

–Я не эгоистка, просто так получилось…

–У нормальных людей просто так ничего не получается! У тебя же вечно все через жопу. Нельзя было дорогу спросить или что? Где-то ты бойкая, а тут что? За месяц в овечку превратилась?

Это сравнение с овцой – уже второе за сегодняшний день взбесило меня так, что я перестала выбирать выражения.

– Представь себе! Че ты ко мне прикопалась? Ну, не заселилась и не заселилась. Никто не умер!

–У тебя совесть вообще есть?

– Лучше бы у тебя она была, когда с женатиком связалась! – вырвалось у меня сквозь слезы, но я тут же испуганно замерла.

– Так, ну-ка отдай трубку, немедленно! Иди, умойся, – раздался надо мной властный голос. Я не глядя, передала трубку крестной и убежала в ванную, где меня захлестнула истерика. Я плакала навзрыд, выплескивая в слезах свое разочарование, обиды, боль, страх, и сожаление – такого наговорила маме. Мне не хотелось ее обижать и бить по самому больному. Было очень плохо. Просто невыносимо. Месяц бесконечного вранья и напряжения вымотали меня. К такому я не была готова, а потому психологически не выдерживала, но и для признания у меня кишка была тонка.

Не знаю, сколько я просидела в ванной, жалея себя, но успокоившись, поняла, что тетя Катя закончила разговор с мамой. Мне было стыдно за свои слова, а потому выходить из своего убежища не хотелось. Как я посмотрю крестной в глаза, как оправдаю свою вспышку, учитывая все обстоятельства? Но выбора не было. Набравшись смелости, потихонечку открыла дверь и, осторожно ступая, вернулась в зал. Тетя Катя сидела в кресле, попивая вино. Увидев меня, застывшую на пороге, слегка склонила голову набок, сделала небольшой глоток и спокойно сказала:

– Ну, рассказывай. Что еще случилось?

Я молчала, опустив голову вниз.

– Ян, ты завязывай из себя невинную овечку корчить, тебе не идет.

Господи, они что сегодня, сговорились все?

Я резко подняла голову и с вызовом посмотрела на тетю.

– А так идет? – иронично поинтересовалась.

– Вай, ты посмотри на нее, Звезда Звездовна Звездецкая! – театрально воскликнула она и тут же сладким голосом жестко добавила. – Передо мной характер не надо показывать, дорогуша. Ты его лучше в другом месте демонстрируй, да смотри, чтобы крылышки не обломали.

Я прикусила губу, чтобы сдержать предательскую дрожь. Краска прилила к щекам. Все сказанное было абсолютной правдой. Коротко мое поведение можно было охарактеризовать так: «С родными Лев Толстой, а с другими х** простой!». Сил не осталось даже на злость или обиду. Я просто села в кресло и невидящим взглядом уставилась в одну точку за спиной тети Кати. Некоторое время крестная молчала, я чувствовала ее взгляд на себе. Затем послышался тяжелый вздох. Она встала и подошла ко мне, села на корточки и убрала прядь моих волос, прилипших к мокрой щеке. Я вздрогнула от ее прикосновения, хотела отстраниться, но она не позволила. Притянула меня к себе, крепко обняла. И меня прорвало: я со слезами рассказывала о сегодняшнем дне, обо всех неудачах, унижении, даже о мужике, обозвавшем меня овцой полоротой.

Тетя Катя в попытках успокоить меня, предлагала подыскать другую работу, но я понимала, что везде свои трудности, и если я буду постоянно от них убегать, то так и останусь на низшей ступени социальной лестницы, а мне это претило. Я – спортсменка, с детства адаптирована к борьбе, да и упрямства с гордостью мне не занимать. Так что, пусть звучит смешно, но черт возьми, этот город я таки покорю не мытьем, так катаньем. Поэтому немного придя в себя, отрицательно покачала головой.

– Тогда, Янка, нужно собраться и начать работать в полную силу. Ты можешь мечтать о чем угодно, но не нужно забывать о реальности. Чтобы достичь цели, нужно быть лучшей там, где ты сейчас. Залог успеха в стремлении и работе над собой, а не в мечтах о лучшей доле. Выполняй свою работу безупречно: улыбайся, будь вежливой и услужливой.

– Я не собираюсь лизать задницу всяким уродам!

– А это твоя работа. Свои обязанности надо четко понимать. Если ты настолько гордая, то иди в другое место. Только поверь мне, пока ты никто, тебе все равно придется «лизать задницу». Просто научись, входя в ресторан, отключаться: на работе ты не Яна Токарева, а просто официантка. От тебя ждут улыбок, предупредительности и не навязчивости.

– От того, что я буду улыбаться этим свиньями, моя жизнь не станет лучше.

– Не станет, – согласилась тетя Катя, – Но ты привыкнешь выполнять свою работу без эмоций, как машина. Это сведет ошибки и промахи к минимуму, а следовательно, повысит твой доход. Подумай, чего ты хочешь. А потом реши, как тебе себя вести дальше. И самое главное, позвони матери. Чрезмерная гордость еще никому счастья не принесла.

Я кивнула, крестная поднялась, поцеловала меня в макушку и, прихватив бокал, оставила одну в состоянии отрешенности и глубокой задумчивости, хотя мыслей было ноль. Я просто сидела себе, смотрела в окно. Мне звонила Лера, но я не хотела ни с кем разговаривать, даже с ней. Точнее сказать, с ней в особенности. Общение с мамой и Леркой стало для меня каторгой, потому что напоминало о неудачи. Я корила себя за малодушие и старалась не показывать, что мне в тягость их общество. Можно было, конечно, не теребить себе душу и порвать отношения с Лерой, но это глупо и мерзко. Я еще не настолько мелочна и завистлива.

Ближе к ночи, окончательно успокоившись, позвонила маме и попросила прощение. Мама заверила меня, что все нормально, но я знала, как сильно ее обидела. Мне было стыдно за свое хамство. Что ни говори, а импульсивность – мое проклятие.

Последующие дни прошли спокойно. Я обдумала все слова, что сказала мне тетя Катя и согласилась с ней. Действительно, не стоит смешивать работу и личное. Я должна зарабатывать деньги, а не показывать свое я. Только вот на деле это оказалось сложнее, чем представлялось.

Люди в Москве радужностью не отличались: хмурые, раздраженные, с пафосными выражениями лиц, вечно куда-то спешащие и требующие свой заказ немедленно. Они убойными дозами закачивали в меня негатив. Но в какой-то момент я начала их понимать. В этой бесконечной битве за материальные средства мы-мелкие рыбешки огребаем больше всех, а получаем меньше остальных. Наверно, мы и должны быть злыми, недовольными жизнью, если не научились довольствоваться тем, что имеем. Единственное, чего я не понимала – чем недовольны богатеи? Ладно, среднячок, у них есть причины, но эти-то с чего бесятся? Наверно, правильно говорят – с жиру.

Но все это размышления о том, что меня интересовать не должно. В такие моменты я вновь напоминала себе, что пришла на работу за деньгами, и именно на их заработке нужно было сконцентрироваться. Такую задачу я поставила себе. Поэтому со всем присущим мне энтузиазмом кинулась ее выполнять. Улыбка не сходила с моих губ: вежливая, приторная, до невозможности предупредительная.

Каждое утро я натягивала безликую маску на лицо и старалась отключать эмоции – это требовало огромных усилий, но у меня немного получалось. И хорошие чаевые не заставили себя ждать. В какой-то момент мне даже понравилось. Я начала общаться с посетителями, на меня стали обращать внимание многие мужчины, несмотря на то, что наша униформа представляла из себя нечто ужасное: темно-коричневая рубашка, которая должна была быть застегнута под самое горло, черные брюки и сверху фартук до щиколоток в тон рубашке. Также устав о дресс-коде гласил: никаких длинных ногтей, яркого лака, украшений и распущенных волос. Допускался дневной макияж. И на том спасибо, хоть можно было замаскировать тональным кремом веснушки на носу, которые ужасно раздражали. Впрочем, внешний вид меня не особо волновал. Некоторым женщинам я даже в уродском прикиде не нравилась, а мне это было невыгодно. Мужское внимание, безусловно, поднимало самооценку, но чаевые были важнее.

Спустя десять дней деньги стали главной движущей силой. Я считала каждую заработанную копейку. Да и как иначе в моем положении? Поэтому спустившись к бару и увидев два одинаковых коктейля – каждый по шестьсот рублей, меня чуть не хватил удар. Это могло означать только одно – я вновь забила лишний заказ. Только вот оплачивать его у меня не было никакого желания. Но и как этого избежать, я не имела представления.

И тем не менее, со спокойной улыбкой взяла оба бокала и понесла наверх, лихорадочно думая, что мне с ними делать. Но увидев за столиком парня и девушку, которые, по всей видимости, были совсем недавно знакомы, разве что не запрыгала от радости. Я не психолог, но это и не требовалось для того, чтобы заметить, как парень лезет из кожи вон, дабы произвести впечатление на девушку: в позе показная небрежность, на лице скука хотя глазами уже десять раз поимел бедняжку, а на губах играет легкая усмешка. Ну, просто мачо. Девушка жеманничала, строила свои глазки с нарощенными ресницами, и мачо, похоже, плыл конкретно. На свой страх и риск я решила проверить, осталась ли в его голове хоть капля разума или все же страсть превращает мужчин в дураков. Я понимала, что рискую потерять работу и подвести Леркину маму, но в то же время мне не хотелось, чтобы моя зарплата ушла в минус еще на шестьсот рублей.

Несколько шагов преодолеть оказалось сложно. Меня рвало на части: рискнуть или выплатить очередной штраф и быть спокойной ? Или все же рискнуть? Да? Нет? Да… Нет? Да.

Подхожу к столику, ставлю заказ, забираю грязную посуду и, развернувшись, быстрым шагом иду в сторону, где меньше всего посетителей. По пути выливаю коктейль в грязные чашки, а следом начинается час ада. Я бегала, выполняла заказы, но все это было как в тумане. Единственное, что меня волновало – это влюбленная парочка. Я молилась, чтобы они поскорее попросили счет, тем самым вынесли мне приговор. В то же время боялась этого больше всего на свете.

И вот проходя мимо их столика в очередной раз, я услышала заветные слова:

– Принесите счет, – уверенно сказал парень, все еще пребывая в роли хозяина жизни. И это радовало.

Продолжай в том же духе, мальчик, не останавливайся! – мысленно просила я, неся заветный чек, в котором вместо счета за один коктейль стояла цена за два.

Сердце колотилось, как сумасшедшее, а руки дрожали, словно у алкоголички, когда я подошла к столику и протянула кожаную книжечку, продолжая при этом улыбаться. Счет времени пошел на секунды. Казалось, что я замечаю даже колебание воздуха. Парочка продолжала весело болтать. Я отошла на небольшое расстояние, чтобы следить за парнем, который потянулся к карману и достал кошелек. Я застыла, адреналин в крови зашкаливал, но к страху примешивался азарт. И вот легким движением руки парень открывает книжечку, я на мгновение замираю, но «мачо», как я и предполагала, мельком заглядывает в счет, небрежно кидает нужную сумму с учетом чаевых, а после помогает своей девушке собраться. Когда они улыбаясь друг другу, покидают ресторан, я не выдерживаю и расплываюсь в довольной улыбке.

Терзала ли меня совесть? Ничуть! Более того, я была собой довольна. Скажете мерзко и отвратительно? Да, пожалуйста! Значит, вы еще не усвоили основной закон материального мира, а он гласит: хочешь жить – умей вертеться! Конечно, у каждого из нас есть предел, за который мы никогда не выйдем, но сейчас для меня это был не он, далеко не он. Я даже не испытывала чувства вины. Хотя скорее просто убеждала себя, что поступаю верно. Сразу вспомнился аналогичный поступок в отношении меня. Провал на экзамене меня озлобил, а взрослая жизнь ожесточила. Может, я слабая, что так легко прогнулась под этот мир, но рано или поздно это происходит с каждым.

Эти размышления спустили с небес на землю. И вот радости как не бывало. После часового пребывания в состоянии тревоги и дикого страха, я чувствовала себя разбитой и вымотанной, поэтому отпросилась у Аллы передохнуть. Отношения с коллективом у меня не стали лучше, скорее наоборот, так как мои чаевые вызывали у многих зависть и злость. Но мне на это было плевать, в друзьях я не нуждалась, как и в ухажерах, в которые с недавних пор записался Стас.