Глава 7

Говорить с матерью убитого было настолько тяжело, что Илья Никитич заинтересовался этой дамой всерьез. Елена Петровна Бутейко держалась молодцом, и не подумаешь, что потеряла единственного сына, однако почему-то отказывалась отвечать на многие вопросы, самые простые и невинные.

– Зачем вы лезете в нашу жизнь? Какое отношение все это имеет к нашему горю? Вы ерундой занимаетесь. – Она опрокинула в рот стопку валокордина, поморщилась, тряхнула головой, как будто хлебнула чистого спирту, и уставилась на Илью Никитича сухими злыми глазами.

– Я веду расследование, – напомнил он.

– Зачем? Убийца задержан на месте преступления. Что тут расследовать? Судить его надо. Судить и расстрелять!

Илья Никитич сидел за шатким кухонным столиком у окна. Прямо в стекло упирались голые ветки тополя. По веткам прыгал снегирь. Ярко-красная грудка была единственным цветным пятном на черно-белом фоне пасмурного зимнего пейзажа. Застиранные ситцевые шторки только добавляли серости.

– Вам от этого станет легче? – тихо спросил Илья Никитич, так тихо, что Елена Петровна не расслышала.

– Расстрелять! – выкрикнула она и хлопнула ладонью по столу.

Стол был покрыт вытертой клеенкой, такой же клеенкой с фруктовым рисунком были оклеены стены кухни. На белых пластиковых дверцах маленького буфета пестрели остатки облупившихся переводных картинок.

– Не надо так кричать, – попросил Илья Никитич, – следствие идет, вина Анисимова еще не доказана.

– Тут нечего доказывать. Вам надо убийцу судить, а вы пытаетесь опорочить семью, от которой уже ничего не осталось. Я знаю законы. Я не обязана вам отвечать на вопросы, если мои ответы могут принести вред моей семье и мне лично! – выпалила Елена Петровна, вскинув подбородок.

– О каком вреде вы говорите? – тяжело вздохнул Илья Никитич. – Я задал вам простой вопрос: чем занимался ваш муж раньше? Разве в трудовой биографии Вячеслава Ивановича есть что-то опасное для вашей семьи?

Бутейко резко встала и начала метаться на крошечной кухне из угла в угол. Лицо ее побагровело, сухие глаза засверкали.

– Мой муж в больнице. У него инфаркт. Как вы смеете копаться в его прошлом? Вас это не касается! Это вообще не относится к делу! – Она кричала так, что у Ильи Никитича зазвенело и зачесалось в ухе.

– Простите, Елена Петровна, почему вы так сильно нервничаете?

– Потому, что у меня убили сына! Потому, что у меня тяжело болен муж!

– Я понимаю и соболезную.

– Мне ваши соболезнования не нужны. Они ничего не стоят, ваши соболезнования. Моего мальчика не вернешь! Я отказываюсь отвечать на ваши идиотские вопросы.

– Отказываетесь отвечать, – понимающе кивнул следователь, – ну что ж, давайте официально оформим ваш отказ.

– Мой сын убит. Мой муж в больнице, в реанимации. У него обширный инфаркт. Хоть капля совести есть у вас? Я жаловаться буду.

– Елена Петровна, я вам очень сочувствую, вы можете жаловаться, это ваше право. – Бородин старался говорить как можно мягче. – Вы в который раз повторяете то, что мне отлично известно. Вашего сына убили, ваш муж в больнице. Я могу понять ваше состояние, но реакция на мои простые вопросы кажется мне странной. Я всего лишь попросил вас рассказать, чем занимался ваш муж.

Елена Петровна встала и вышла из кухни. Вернулась она через минуту и резким движением швырнула на стол трудовую книжку.

– Вот, смотрите!

Трудовая биография Бутейко-старшего оказалась весьма скучной. После окончания художественного училища в 1965 году Бутейко Вячеслав Иванович работал мастером в металлоремонтной мастерской. Был по собственному желанию уволен в 1968-м и тут же был принят в ювелирный магазин «Янтарь», где проработал мастером художественной гравировки до 1985-го. Потом вдруг резко сменил специальность, устроился слесарем-наладчиком на обувную фабрику «Буревестник». Эта запись была предпоследней в трудовой книжке, дальше следовал уход на пенсию по возрасту.

– Скажите, ваш муж увлекся ювелирным делом и поэтому устроился на работу в магазин «Янтарь»?

– Он никогда не имел отношения к ювелирному делу, – медленно, почти по слогам, произнесла Елена Петровна и потянулась за бутылочкой валокордина.

– Вы только что принимали лекарство, – напомнил Илья Никитич, – нельзя так часто. Вам станет нехорошо.

– Мне уже нехорошо, – сообщила она, но бутылочку все-таки поставила на место. – Я не могу с вами разговаривать. Вы оказываете на меня грубое давление. Я буду жаловаться в высшие инстанции.

– Жалуйтесь, – кивнул Илья Никитич. – Но вам все равно придется давать свидетельские показания, не мне, так другому следователю. Либо вы должны будете подписать официальный отказ от дачи показаний. Нет других вариантов.

– Ладно, спрашивайте, мне нечего скрывать.

– Анисимов пришел к вам, чтобы показать Вячеславу Ивановичу старинное кольцо с изумрудом. Вячеслав Иванович оценил кольцо вполне профессионально…

– Вам это рассказал Анисимов? И вы так спокойно повторяете слова убийцы здесь, в этом доме? Вы повторяете их мне, матери убитого? – Елена Петровна вдруг заговорила трагическим театральным шепотом. – Так вот, я совершенно официально заявляю вам, что это вранье. Грязное, наглое вранье, от первого до последнего слова. Он вам что угодно сейчас наплетет, этот Анисимов. Он пришел угрожать моему сыну. Никакого кольца я не видела, зато отлично слышала угрозы. У нас квартира маленькая, комнаты смежные, стены тонкие. Разве ювелиры так живут? Оглянитесь вокруг. Разве так живут люди, связанные с золотом и драгоценными камнями? Вы ведь следователь, пожилой человек. Вы должны с первого взгляда определить жизненный уровень.

– Да, конечно, – легко согласился Илья Никитич, – ювелиры, как правило, состоятельные люди. Елена Петровна, вы знали, что ваш сын брал в долг большие суммы денег не только у Анисимова?

– Я не лезла в дела Артема. Он взрослый человек, – быстро пробормотала она, как будто немного успокаиваясь.

– Но о долге Анисимову вы все-таки знали. Артем сам рассказал вам?

– Нет. Я услышала случайно. То есть я услышала, как Темочка резко разговаривает с кем-то по телефону, почувствовала, как сильно он нервничает, потом спросила, что случилось. Он рассказал.

– Что именно он вам рассказал?

– Он пожаловался, что Анисимов угрожает ему, шантажирует.

– Чем шантажирует?

– Господи, ну какая разница?

– Елена Петровна, вы знаете, что такое шантаж? – осторожно поинтересовался Бородин, пытаясь поймать ее мечущийся, испуганный взгляд. – Это угроза разоблачения, разглашения компрометирующих, порочащих сведений с целью вымогательства. Какими сведениями, порочащими вашего сына, мог располагать Анисимов?

– Никакими!

– Замечательно. Чем же в таком случае он шантажировал Артема?

– Вы придираетесь к словам! И вообще, я устала.

– Простите, я отниму у вас еще несколько минут. В чем состояли угрозы?

– Он говорил, что убьет Темочку. Вот и убил.

– Ваш сын и Анисимов учились в одном классе. Анисимов бывал у вас в доме?

– Не помню. Темочка был добрым, открытым мальчиком, он многих приводил в дом в школьные годы. Возможно, Анисимов и бывал у нас.

– Они дружили?

– Кто?

– Ваш сын и Анисимов.

– Никогда!

– Но вы давно знакомы с Анисимовым? Вы помните его ребенком?

– Я его не знаю и знать не хочу. Он убил моего единственного сына, и я прошу вас не углубляться в воспоминания. Школьные годы к этому отношения не имеют.

– Ну хорошо. Мы оставим в покое школьные годы, вернемся к сегодняшним событиям. Вы сказали, Артем с вами поделился, пожаловался на Анисимова.

– Он не жаловался. Он сообщил мне, что Анисимов ему угрожает.

– Да, это вы уже говорили. Но я бы хотел знать, в чем конкретно заключались угрозы? Ведь о них известно только с ваших слов.

– Я повторяю, он говорил, что убьет Темочку.

– Просто так? Возьмет и убьет? – уточнил Бородин.

– Не просто так. Из-за денег.

– То есть Артем рассказал вам о долге в три тысячи долларов?

Глаза ее забегали, она опять густо покраснела и вдруг, словно приняв неожиданное решение, выпалила:

– Не было никакого долга!

– Очень интересно, – кивнул Илья Никитич, стараясь сохранять спокойствие, – вы это официально заявляете?

– Да, я заявляю это совершенно официально. Мой сын ничего не должен был Анисимову. Ни копейки. Анисимов вымогал у него деньги, три тысячи долларов. Мой сын не поддался на шантаж, и за это Анисимов его убил. Все. Мне плохо. Я требую, чтобы вы ушли.

– Если вам плохо, я могу вызвать врача.

– Нет. Давайте, что там надо подписать, и, пожалуйста, оставьте меня в покое.

– Вот, ознакомьтесь и подпишите. – Илья Никитич протянул ей листки протокола. Она проглядывала быстро, и только над последней страницей рука ее застыла.

«Конечно, сударыня, устно врать легче, чем подписываться в официальном документе под собственным враньем», – усмехнулся про себя Бородин.

Елена Петровна колебалась всего минуту, прежде чем подписать последнюю страницу. Бородин не стал ей напоминать, что в протоколе предыдущего допроса, который вел дежурный следователь, черным по белому записано с ее слов, что Анисимов давал в долг ее сыну три тысячи долларов в июле этого года.

* * *

Адвокат Зыслин Лев Иосифович оказался таким молодым и красивым, что Наталья воспряла духом. Ей всегда было проще общаться с молодыми красивыми людьми. У них нет комплексов, они не пытаются самоутверждаться за счет собеседника. И вообще, адвокат просто обязан быть привлекательным. Разве можно не прислушаться к мнению такого приятного молодого человека?

Наталья тут же представила себе, как он своим бархатным низким голосом убеждает высокий суд, что Саня не виновен, и окончательно успокоилась. Этот обязательно убедит. Найдет нужные слова, сумеет произнести их так, что все поверят. Саня будет освобожден из-под стражи прямо в зале суда.

– Кофе? Чай? – любезно предложил Зыслин, когда Наташа опустилась в мягкое кожаное кресло в его маленьком уютном кабинете.

– Кофе, пожалуйста.

– Простите за нескромность, сколько вам лет? – спросил он с ласковой снисходительной улыбкой.

Наташа знала, что выглядит моложе своих двадцати, особенно когда не накрашена. Ее часто принимали за несовершеннолетнюю.

– Мне двадцать.

– А, ну тогда все в порядке. Я, честно говоря, сначала подумал, что вам не больше шестнадцати. Ну-с, Наталья Владимировна, я вас внимательно слушаю.

Аккуратная светло-русая бородка придавала его облику нечто профессорское. Голубые глаза и открытая белозубая улыбка внушали надежду. Молоденькая секретарша в мини-юбке принесла поднос с двумя чашками. Кофе был жидкий, растворимый.

– Моего мужа подставили, – начала Наталья, дождавшись, когда выйдет секретарша, – он ни в чем не виноват.

– Так, минуточку, – Зыслин покачал головой и поднял руку, – давайте все по порядку. По телефону вы сказали, что ваш муж Анисимов Александр Яковлевич арестован и находится в камере предварительного заключения.

– Да, именно так. Его обвиняют в убийстве, но он не убивал.

– Ваш муж ранее привлекался к уголовной или административной ответственности?

– Нет, что вы! Никогда в жизни.

– Хорошо. Теперь давайте уточним ситуацию. Во-первых, в настоящий момент Александр Яковлевич еще не арестован, а задержан. Взят под стражу. Во-вторых, его еще не обвиняют, а только подозревают.

– Откуда вы знаете? Вы что, уже наводили справки?

– Нет, справок никаких я пока не наводил, просто я знаю законы. Пока вина человека полностью не доказана, он всего лишь подозреваемый. Вы уже встречались со следователем?