Я вернулся – Каннингем стоял со стеклянной капсулой в руках.

– Как Вы думаете, что это такое?

Я затруднился с ответом.

– Это одно из величайших изобретений! Я назвал его «Растворитель Каннингема». На вид ничем не примечательная мутная жидкость, но… способна творить чудеса! Про состав не спрашивайте – коммерческая тайна!

Профессор сиял.

– Бартон, принесите объект, – крикнул он.

Пришёл огненно рыжий молодой человек с клеткой, в которой сидел крупный белый кролик.

– Поставьте здесь. Вы свободны. А теперь смотрите и удивляйтесь! Шоу начинается, мистер Гроот!

Каннингем взял с полки шкатулку и достал из неё аппаратус, напоминающий пистолет, с красной кнопкой сбоку. Затем он зарядил в аппаратус пробирку, поднёс его к кролику и нажал на кнопку. Кролик, по всей видимости, не ожидал такого коварства от доброго профессора и дёрнулся.

– Прививка Каннингема, – сказал профессор. – А теперь нам понадобится активатор. Какой активатор, мистер Гроот?

– Активатор Каннингема? – предположил я.

– Прямо в точку! Белке в глаз!

Затем он поставил клетку на пол и открыл дверцу.

Кролик вылез из клетки и уже собрался уходить, но профессор нарушил звериные планы.

– Активирую! – объявил Каннингем и нажал мелкие кнопки на приборе, который был надет на его руку вместо часов. Прибор и напоминал большие, но наручные часы.

– Это код, мистер Гроот, чтобы никто не пользовался без моего ведома. А то никаких кроликов не напасёшься!

В этот момент кролик начал исчезать.

Я не верил своим глазам, а зверь как будто растворялся в воздухе, и это, по какой-то причине, его беспокоило.

Ушастый питомец попытался бежать, но не успел, потому что исчез совсем.

Я растерялся, знаете ли.

– Роль Чеширского кота исполнена великолепно! Вам понравилось, мистер Гроот?

Я молчал, а Каннингем поправил парик.

– Я нарушил взаимодействие атомов его тела! Или туши – как Вам угодно. От квантовой механики к максвелловской классике! – сказал он. – Электроны потеряли энергию и проникли в ядра атомов. Плотность кролика достигла минимума, и кролик перестал существовать как материальный объект. Как не бывало! Так что езжайте в гостиницу, но завтра ровно в десять будьте готовы. Мне пора заняться делами.

Профессор взял сигару и закурил.

Он заметил в окне подъезжающий к особняку белый лимузин.

– А вот и клиент! – сказал он и потёр руки. – Хочет прожить ещё одну жизнь ТАМ, потому что здесь его дни уже сочтены. И это прекрасно, не правда ли?

Каннингем вздохнул и покачал головой.

– Счастливый человек – у него есть миллион!

Я спустился по лестнице и в холле встретился со старым джентльменом с тростью. Тот меня не заметил и чуть было не сбил с моих длинных ног.

– Тут есть лифт, мистер Карлайл! Не утруждайтесь лестницей, не нужно! Бартон, проводите! – кричал Каннингем сверху.

Я вышел из профессорского особняка, а через час был в чудесной, но не самой дорогой на свете гостинице.

Всю ночь я думал о том, что узнал накануне от дельного британского учёного.

Но мой разум не был готовым к таким необычным мыслям и отказывался анализировать события прошедшего дня.

Эта история с дырками, возможными перемещениями и растворёнными кроликами не поддавалась осмыслению и критическому анализу, как её ни покрути!

А ещё я думал о том, что попался-таки на крючок, и что роль Чеширского кота меня не привлекает.

А Патриция? Какова её роль?

Под утро я устал думать и уснул крепким сном молодого ещё человека.

Меня разбудил мой телефонный аппаратус, а уже через час я поднимался по лестнице, потому что воспользоваться лифтом мне не предлагали.

Когда я вошел в кабинет Каннингема, Патриция уже была там.

– А вот и наш претендент! – сказал профессор. – Как спалось? Уверен, что хорошо. Мы с Патрицией как раз говорили о Вас, Якоб.

Патриция выглядела как королева, пожалуй. Она успела сменить причёску – теперь волосы её были заплетены в две косички и приобрели каштановый окрас. Я, наконец, заметил, что она носила дорогие серьги с камнями.

Мы поздоровались, а Каннингем предложил сесть.

Профессор взял тугую сигару, поправил свой чудесный парик и закурил.

– Через неделю, вероятно, откроется дырка, которая нас интересует. Патриция будет Вашим проводником, мистер Гроот. Вы готовы?

Я посмотрел на Патрицию, но она посмотрела на меня, а я ответил, что, конечно, готов.

– Прекрасно! Другого ответа я не ожидал. В случае удачного возвращения и выполнения задания, которое Вы непременно получите, можете рассчитывать на карьерный рост в нашей скромной организации.

Я удивился.

– Да, да, – сказал он. – Станете проводником, как Патриция. Будете работать с клиентами. Такая работа хорошо оплачивается. Ну и главный бонус – моё доверие. Оно тоже дорогого стоит, поверьте.

Профессор посмотрел на Патрицию.

– Я прав, Патриция?

– Как всегда, мистер Каннингем, – ответила она.

– Кроме того, будете исследовать новые дырки. Сейчас Вам страшно, я понимаю. Вы боитесь неизвестности, как и все люди. Это нормально. Но со временем войдёте во вкус. Это как наркотик – сначала страшно, а потом жить без него не можете.

– Патриция тоже… турист? – спросил я.

– Конечно. Подойдите сюда, мистер Гроот.

Каннингем встал и подвёл меня к шкафу со стеклянной дверцей. За стеклом висел белый парик, какие носят в восемнадцатом веке.

– Как Вы думаете, что это?

– Парик?

– Безусловно. Но в данном случае важно чей он.

– Ваш?

Каннингем поправил чёрный парик на своей голове.

– Теперь он, конечно, мой, но его предыдущий владелец весьма замечателен. Это парик Робеспьера. Да, да, того самого, о котором Вы знаете из книжек, и которому парики в какой-то момент стали без надобности. Патриция знакома с ним лично.

Профессор с удовлетворением заходил по кабинету.

– Это трофей Патриции, – сказал он. – Первый трофей. Вас, кстати, я тоже попрошу добыть что-нибудь для меня. Это будет Вашим одновременно и экзаменом, и доказательством того, что Вы были ТАМ. А то некоторые наивно полагают, что меня легко обвести вокруг пальцев! Мне лучше не лгать! И вообще, я не прощаю предательства! Запомните это, мистер Гроот! Как происходит переход Патриция расскажет Вам сама, когда будет инструктировать.

Патриция кивнула, а меня эта игра начинала увлекать и мой страх смешался с моим же любопытством.

Но, конечно, более всего меня радовала возможность работать вместе с Патрицией, ведь я положил на неё свой глаз.

– Ну а теперь заключим договор. Мы люди деловые. Полагаю, вы не против, мистер Гроот?

– Нет, – ответил я.

Мне первый раз в жизни довелось почувствовать себя деловым человеком, а профессор достал бумагу и вручил её мне.

– Можете не читать, я Вам всё уже рассказал. Расписку о неразглашении я с Вас взял. Ставьте подпись – экономьте наше время. Время, как известно, дороже денег. Оно вообще дороже всего на свете!

Я подписал договор, знаете ли.

– Хорошо. Добро пожаловать в компанию! – сказал Каннингем и пожал мне руку. – Вы помните вчерашнего джентльмена с тростью?

– Конечно, мистер Каннингем.

– Это наш клиент. Завтра с Патрицией отправите его в новую жизнь. Старичок хорошо заплатил и выбрал Италию. Ах, Италия! Любовь моя! Я долго жил там. А моя бывшая жена до сих пор там обитает – иногда помогает мне с делами. Стерва, конечно, но полезная! Обожаю Италию! Вы были в Италии, мистер Гроот?

– Не доводилось.

– Вот и прекрасно! Уверен, Вы её тоже полюбите! Так что вылет через два часа. Патриция, будь осторожна! И не попадайте в криминальные сводки – нам реклама не нужна! А у меня дела. Удачи!

Мы с Патрицией выходили из особняка, когда к нему подъехала ещё одна дорогая повозка – судя по всему, бизнес любезного мистера Каннингема процветал.

Из повозки вышла азиатская дама лет пятидесяти. Она была в белой шубе, хотя воздух был тёплым, как свежая булка, а солнце так разгорячилось, что могло припечь зазевавшегося чудака.

На женщине, кроме шубы, были развешаны золотые украшения с камнями, которые блестели на солнце и слепили глаза.

С дамой был странный молодой человек, который смотрел себе под ноги и не поднимал своей головы.

Гостей сопровождала парочка шкафообразных, но шустрых телохранителей, которые с подозрением отнеслись к нам с Патрицией и чуть было не обыскали – лишь вмешательство Каннингема из окна второго этажа спасло нас от унизительной процедуры.

Через пару-тройку часов мы с Патрицией вылетели в Милан.

04

В железной птице мы молчали.

Якоб Гроот, по привычке, волновался изо всех сил, а Патриция читала какой-то женский журнал с яркими картинками.

Потом я устал волноваться и начал засыпать.

– Что у тебя с отчимом? – услышал я голос Патриции.

Разговор о мяснике не доставлял мне особенной радости, как вы, наверное, понимаете.

– Ничего, – ответил я.

– Я заметила, что вы не общаетесь.

– Это не важно.

– Не хочешь говорить о нём?

– А зачем?

Привезли обед. Патриция есть не стала, взяла лишь кофе, а я с жадностью накинулся на фазана.

– Он сказал, что ты голубой.

Я подавился птицей, хотя фазаном подавиться труднее всего на свете, как его ни покрути.

– Шучу, – сказала Патриция. – Но всё же. Расскажи мне.

– Он убил мою мать, – сказал я.

– Как?

Я рассказал ей ту неприятную историю со смертельным исходом, о которой предпочитал умалчивать.

– А почему ты уверен, что он убил? Ты же не видел.

– Потому, что он – скотина, – ответил я и уставился в круглое окно.

Патриция продолжила читать, а я больше не сказал ни слова до самого Милана.

В Милане мы поселились в гостинице с неприметным названием «Дорогой итальянец».

– Если будут спрашивать – мы пара, собираемся пожениться. В Милан приехали на выставку современного искусства, – сказала Патриция. – Жить будем в одном номере, но спать раздельно.

Я не протестовал, как вы, наверное, понимаете.

Таких роскошных номеров, какие были в «Дорогом итальянце» я ещё не видел. Честно сказать, я вообще до того времени не видел номеров, потому что жить в гостиницах мне не приходилось.

– Я люблю командировки. Привыкай! Каннингем платит! – сказала Патриция.

Шикарный номер и красивая девушка на соседней кровати поднимали мне настроение до небес. Вы не поверите, но я даже начал завидовать самому себе!

Затем мы посетили магазин, в котором продавалась дорогая одежда от модных и старательных итальянских портных.

Патриция сама выбирала для меня чудесные и аккуратные вещи, а я не сопротивлялся, потому что доверял её вкусу более, чем вкусовым способностям Якоба Гроота.

Из того магазина я вышел другим человеком в прекрасном костюме, который сидел на мне так, как должны сидеть костюмы на добрых людях. Для меня было откровением, что мою нелепую фигуру можно так украсить одеждой – я целый час не мог оторваться от чистого зеркала, знаете ли.

Патриция тоже обновила свой гардероб – она приобрела нарядное белое платье, закрывавшее ноги и полностью грудь, но с боковым разрезом чуть ли не до самого пояса.

– Сегодня пойдём в ресторан, – объявила она мне, когда рассчитывалась за прелестные шмотки.

Затем мы заменили мне очки на другие, стоимость которых, помню, превышала мою месячную зарплату в библиотеке.

– Можно вставить линзы, но, по-моему, очки тебе идут. – Отвлекают от дефектов кожи, – сказала Патриция.

Я чувствовал, что как будто я – не я. Но перевоплощение Якоба Гроота в стильного красавца удалось, пожалуй, – Патриция была довольна собой и даже взяла меня под руку.

– Держись раскованнее! – сказала она.

А вечером мы пошли с Патрицией в ресторан. Моя компаньонка была в новом платье, на её руках и шее появились украшения, а я был в приличном костюме и таких же очках.

Ресторан был под стать нашей гостиницы – за столами сидели солидные джентльмены и прекрасные дамы, слуги бегали с бешеной скоростью, а на рояле играл подающий надежды немолодой пианист.

Блюда и вино Патриция выбрала, как обычно, сама. Порции не были такими тяжёлыми, как в МакРональдсе, и меня это удивило, но Патриция сказала, что так надо.

Я тогда первый раз попал в другой мир, не иначе. И хотя он не был привычным для меня, он меня не пугал. Возможно, потому что рядом со мной была красавица Патриция.

После ресторана Патриция показала мне город. Италия и правда может влюбить в себя с невероятной лёгкостью, скажу я вам.

– Завтра к вечеру будь в форме, – сказала Патриция, когда выключала свет в своей комнате.

Ночью я не спал, потому что мыслей накопилось великое множество, а мой разум не успевал обрабатывать их все разом.

Вечером следующего дня мы вышли-таки из «Дорогого итальянца».

Патриция была в джинсах и кроссовках, а на изящных плечах её болтался рюкзачок.

Я тоже повесил свои чудесные обновки в шкаф и оделся в стиле обычного простолюдина, как и моя подруга.

Вечерний Милан был ещё красивее дневного, а на таксомоторе мы доехали до Монументального кладбища.

– Молчи и слушай, – сказал Патриция. – Говорить не надо.

Я кивнул.

Мы прошли на кладбище. Там нас ждал тот пожилой уже мужчина, которого я видел у Каннингема.

– Добрый день, мистер Карлайл, – сказала Патриция.

– Вы опоздали на три минуты! – сказал добрый старикан.

– Прошу прощения. Это мой ассистент. Вы выполнили указания мистера Каннингема?

– Да! Я съел его долбаную таблетку!

– Тогда можем ехать.

Мы сели в дорогую повозку Карлайла – старичок уселся за руль, а мы с Патрицией – на заднее сиденье.

– Паоло Ломацци и Паоло Сарпи. Паркуйтесь у МакРональдса, – сказала Патриция.

Через пару-тройку минут мы были на обозначенном месте.

– Вы готовы?

– Дайте пару минут! – сказал Карлайл и закрыл глаза.

Вдруг он начал насвистывать мелодию Raindrops keep falling on my head, но получалось у него как-то печальнее, чем могло бы быть. Я не помню, кто пел эту песню, но она мне нравилась в то время. Честно сказать, я даже и теперь я её напеваю, когда никто не слышит.

А в тот день я удивился, что такой неприятный тип, как Карлайл, может любить такие чудесные и добрые песни.

Мы ждали пока старик не закончил свой печальный свист.

– Я готов, – сказал он.

– Когда поймёте, что вы в нём, сосредоточьтесь на его теле, подавите его сознание. Он будет сопротивляться, но вы должны быть сильнее. Если Вас что-то не устроит, ровно через 224 дня дырка снова откроется, и Вы сможете вернуться. Но этот временной промежуток придётся провести ТАМ. И выжить, разумеется.

– Да понял я! Я выживу! Девочка, ты можешь не сомневаться! – сказал Карлайл.

– Я…

– Хватит болтать! Приступайте!

Старичок закрыл глаза и напрягся, а Патриция набрала код на наручных часах, таких же как у Каннингема.

Карлайл откинул голову назад и умер, но почему-то без улыбки на своём чудесном лице.

Я предположил, что такие типы, как тот пожилой уже человек, не имеют представления об улыбках и обо всём, что с ними связано.

– Всё нормально. Он не вернулся, – сказала Патриция.

Я обрадовался, как ребёнок, у которого добрые люди не отобрали все его игрушки.

Было похоже, что мёртвый мистер Карлайл спит крепким сном. Патриция огляделась по всем сторонам и посмотрела на меня.

– Выходим. Держись увереннее! – сказала она мне.

Мы вышли из дорогой повозки. Казалось, прохожие и жующие упругие булки в МакРональдсе туристы не обращали на нас никакого внимания.

Но тут к нам подбежал смуглый паренёк с бегающими разноцветными глазами и сломанным носом.

– Ребята, не хотите травки? Или ещё чего? Чего вы хотите? Вы только скажите – у меня всё есть, – болтал он так с такой скоростью, что я едва его понимал.

– Давай. Что у тебя? – спросила Патриция.

Паренёк обрадовался.

– У меня всё! – сказал он.

– Не здесь.

– В машине?

– Нет. Зайдём куда-нибудь.

Парень завёл нас в вонючую подворотню с мусорными контейнерами.

– Здесь! – сказал он.

Но продолжения диалога не получилось – Патриция с размаху ударила парню в междуножие, а тот издал негромкий звук, схватился за свой пах и скрючился.

– Придержи его! – крикнула мне Патриция.

Я как пёс набросился на беднягу и обнял его за шею мёртвой хваткой.

– Пусти! – хрипел барыга.

Как вы, вероятно, понимаете, я не мог его отпустить, чтобы не испортить отношения с Патрицией. Я считал, что если она решила скрутить того миланского красавца, то так было нужно для дела. Полагаю, вы сделали бы то же самое.

Патриция достала из рюкзака что-то похожее на флакон с духами, и сделала этой штукой укол в смуглую, вероятно, задницу – я услышал щелчок, парень вскрикнул и выругался.

– Держи его! – сказала Патриция и набрала код.

Я понял, что парню суждено отправиться вслед за кроликом Каннингема, но меня это не смутило, ведь я помогал Патриции, сами понимаете.

– Что за…? – не унимался беспечный торговец.

– Заткнись! – вырвалось у меня.

Я удивился сам себе, но посмотрел на Патрицию, а она улыбнулась мне и кивнула.

В этот момент я почувствовал, что парень стал размягчаться как пчелиный воск, а потом он начал исчезать как тот кролик.

Через пару-тройку секунд я перестал его чувствовать, а на земле лежала его нехитрая одежонка.

– Быстро собери и выбрось!

Я повиновался своей смелой подруге и бросил одежду неудачливого торговца в мусорный бак.

Мы вышли из подворотни, купили таксомотор, и через полчаса пили дорогое красное вино в номере нашей каупоны.

– Почему ты решила его растворить?

– Свидетелей оставлять не нужно. Каннингем разве тебе не говорил? Кроме того, он торгует наркотой.

– Но почему тогда нельзя растворять тела клиентов, если они не возвращаются и их тела умирают?

– Мёртвое тело не растворяется – «Растворитель Каннингема» нуждается в доработке, – сказала Патриция и засмеялась.

– Хорошая идея – спрятать капсулу с растворителем во флакон из-под духов.

– Моя, – сказала Патриция. – Так легче перевозить.

– Но я ведь тоже свидетель. Почему ты не растворила меня?

Патриция подошла ко мне с бокалом и посмотрела в глаза.

– Тебе я решила дать шанс, – сказала она. – Ты вовремя выдал себя за полиглота, если честно.

Помню, меня удивило то, с какой лёгкостью я пошёл на растворение человека и не испытывал при этом ни малейшего морального дискомфорта.

Что случилось со мной? Где были мои добрые принципы? Неужели влечение к Патриции отключило у библиотекаря чувство жалости? Неужели ради обладания красивой девицей я был готов на всё, даже на преступление?

Или, может, во мне, и незаметно для меня, сидело нечто, собранное второпях из моих страхов, комплексов, скрытых наклонностей, которое готово вырваться наружу в подходящий момент? А может, дело в моей искренней неприязни к наркотическим веществам и к людям, которые о них заботятся? Кто же знает…

Так или иначе, все варианты, которые предложил мой беспокойный разум, меня устраивали.

На следующий день мы с Патрицией вернулись в Лондон.

– С возвращением! – приветствовал нас Каннингем с особой театральностью. – Как прошло?

– Отлично, мистер Каннингем! – ответила Патриция.

Про разложенного на атомы миланского преступника она умолчала со свойственной ей деликатностью.

– Прекрасно. Патриция, ты, как всегда, на высоте!

– Благодарю.

– Бартон, принесите шампанского! Мистер Гроот, Вы прекрасно выглядите!

Рыжий дворецкий принёс ведёрко со льдом и бутылкой и поставил его на стол.

Каннингем сам достал бутылку и открыл её за секунду, а я удивился безумной скорости доброго профессора.