Паразит

Неотъемлемую греховность такого подхода наилучшим образом продемонстрировал так называемый Разум Мокши, созданный Восточным дхармическим союзом. Его попытки модернизировать собственную веру, приняв технологию, запрещенную (и совершенно справедливо) на Западе, привели к появлению роя, буквально уничтожающего души.

Он погрузил миллионы людей в состояние, которое можно квалифицировать как глубокую кататонию. (Тот факт, что именно его все дхармические религии искали тысячелетиями, не делает их веру менее трагической.)

В свою очередь, из-за безрассудного использования технологий межмозгового интерфейса для «связи» с разумом столь чуждых созданий, как кошки или осьминоги – практика, едва ли ограниченная Востоком, – множество людей получили невосполнимый психологический ущерб.

С другой стороны, перед лицом вызовов современности мы можем поддаться искушению и отвернуться от мира во всей его полноте. Подобное отступление не только идет вразрез с библейским наставлением «научить все народы», но может привести к плачевным последствиям. Гиланд ^[8] «Искупитель» – яркое подтверждение последнего тезиса.

Прошел уже год с момента разрыва союза между южными и центральными баптистами, а последний контакт с какой-либо из сторон конфликта был установлен три месяца назад.

(Мы не можем спуститься на гиланд – по любому транспорту, приближающемуся на расстояние двух километров к «Искупителю», открывают огонь, – но, судя по данным удаленного видеонаблюдения, уже с 28 марта на острове не фиксируется какой-либо человеческой активности.

ООН полагает, что огонь ведется автоматически, и объявила «Искупитель» закрытой зоной, пока оборонительные системы не исчерпают боезапас.)

Враг внутри: двухпалатная угроза институциональной религии в XXI веке

(внутренний доклад Папской академии наук Святейшему престолу, 2093)

Я мог бы замкнуться в ореховой скорлупе и считать себя царем бесконечного пространства, если бы мне не снились дурные сны.

Уильям Шекспир ^[9]

Он проснулся от криков и серого размытого света, толчка в бок и боли, разрядом пронзившей ногу словно электрическое копье. Он закричал, но голос потерялся в царившей вокруг какофонии, звуках растягивающегося металла – массивных костей из сплава, ломающихся в непривычных местах сгиба. С гравитацией творились чудеса. Он лежал на спине, но его тянуло вбок, ногами вперед сквозь прозрачный резиновый амнион, обволакивавший все тело. За пленкой маячили и перемещались какие-то смутные формы. Внизу чуть ли не на инфразвуке стонал мир, как раненый кит-горбач, по спирали уходящий на дно. Сирены вопили на повышенных тонах.

«Я в мешке для трупов, – запаниковал Брюкс. – Они думают, я умер.

Может, так и есть…»

В лодыжке поселилась мучительная боль. Дэн поднял руки, и слабые эластичные путы начали сопротивляться. Все вены и артерии оказались снаружи и цеплялись к коже. «Нет, не артерии. Миоэлектрические мускулы…»

Мир дернулся вниз и вбок. Уставший металл замолк: в отсутствие соперника сирены заблеяли еще громче. Что-то ткнулось в Брюкса сквозь мешок, прямо под коленом. Боль исчезла.

Размытая тень склонилась над ним.

– Спокойно, солдат. Я тебя вытащу.

Мур.

Мембрана разделилась открывшимся глазом. Полковник стоял прямо над ним, на тридцать градусов отклонившись от нормальной траектории в мире, стремительно катящемся вниз. Мирок, правда, был крошечный: цилиндрический пузырь пяти метров в диаметре и где-то наполовину меньше по высоте. Пол и стены накренились под безумным углом. По центру конструкции бежало нечто, напоминавшее проволочный спинной мозг. («Лестница», – с трудом понял Брюкс: в этом мире существовали чердак и подвал.) Башни из пластиковых кубов с метровыми гранями – белые, свинцовые и темно-прозрачные (смутные тени предметов напоминали внутренние органы) – маячили со всех сторон, будто вертикальные камни, прилепленные друг к другу. Парочка рассыпалась, и теперь их осколки неровной кучей лежали в нижней части помещения. Гравитация подталкивала Брюкса присоединиться к ним; если бы мешок не крепился к койке, он уже давно соскользнул бы.

Мур нажал на какие-то кнопки, которых Брюкс не видел, и сирены, к счастью, замолкли.

– Ты как, держишься? – спросил солдат.

– Я… – Дэн потряс головой, пытаясь прочистить мозги. – Что происходит?

– Ось, наверное, искривилась, – Мур протянул руку вниз и вбок и что-то отлепил от головы Брюкса (второй пленчатый скальп, утыканный сетью крошечных наростов). – В тебя попал отлетевший куб и сломал лодыжку. Мы все вылечим, нужно только выбраться отсюда.

На стенах виднелась трава – голубовато-зеленые полосы метровой ширины бежали от пола до потолка, перемежаясь трубами, решетками и вогнутыми панелями обслуживания, уродовавшими остальную переборку. («Разогнанный фикоцианин», – пришла откуда-то мысль.) Смарткраска светилась на любой поверхности, не отданной на откуп фотосинтезу. Койка свешивалась из выемки в стене, а рядом поблескивали работающие графики, докладывающие о состоянии объекта внутри.

– Мы на орбите, – понял Брюкс.

Мур кивнул.

– Они… в нас попали…

Полковник слабо улыбнулся:

– Кто конкретно?

– Нас атаковали…

– Это было давно. На Земле.

– Тогда… – Дэн сглотнул. В ушах раздался хлопок. Раньше он никогда не был в космосе, но обстановку узнал: осевой двухуровневый модуль, встречавшийся на всех мертвых спутниках от околоземной до геосинхронной орбиты. Чтобы сымитировать гравитацию, их раскручивали вокруг центральной оси. Но та обычно шла перпендикулярно палубе, а не…

Брюкс старался не паниковать:

– Что происходит?

– Метеоритный удар или дефект в структуре, – Мур пожал плечами. – А может, нас похитили пришельцы. Откуда мне знать? Когда нет надежных данных, возможно все.

– Ты не…

– Я сейчас так же слеп, как и ты, Брюкс. Нет ни КонСенсуса, ни внутренней связи. Линия получила повреждение, когда изогнулась ось. Я смогу выйти на связь, когда кто-нибудь усилит сигнал в верхнем узле, но подозреваю, у них там сейчас есть дела поважнее. – Полковник положил руку Брюксу на плечо. – Успокойся. Помощь уже в пути. Разве не чувствуешь?

– Я… – Брюкс засомневался, поднял одну, резиновую на ощупь руку. Отпустил: та упала вниз и вбок. Кажется, сейчас она весила чуть меньше, чем раньше.

– Они вырубили центрифугу, – подтвердил Мур. – Мы постепенно перестаем вращаться. Значит, остальная часть корабля более-менее в порядке.

У Брюкса опять затрещало в ушах:

– А мы – нет. Кажется, где-то утечка воздуха.

– Ты заметил.

– Мы не должны ее залатать?

– Сначала надо ее найти. Сделаем так: я буду двигать груз, а ты разбирать переборки.

– Но…

– Или мы можем спуститься вниз, надеть скафандры и убраться отсюда, – Мур разрезал кокон Дэна до конца и поддержал доктора за руку, пока тот садился. – Идти можешь?

Брюкс опустил ноги с койки, пытаясь не обращать внимания на еле заметное давление, растущее в мозгу. Он схватился за край кровати, чтобы не улететь вниз по косой палубе. Миоэлектрические татуировки покрывали обнаженное тело, напоминая убогий экзоскелет. Они шли вдоль костей рук и ног, раздваивались по пальцам – Дэн поднял правую ногу; левая бесчувственно свисала в районе лодыжки, напоминая комок глины, – и уходили на пятку, змеились по ступням. Любое движение вызывало резиновое сопротивление, а любой жест был упражнением на выносливость.

Изометрический миостимулятор. Такой иногда использовали на Небесах, чтобы «вознесшиеся» не превращались в дряблые эмбрионы. Иногда их применяли во время экспедиций в глубокий космос (те, правда, отправляли все реже), чтобы помочь в арьергардной битве с укорачивающимися сухожилиями и атрофией мускулов во время гибернации.

Мур помог Брюксу встать, подставив себя как костыль. Дэн неуверенно покачивался на здоровой ноге, ухватившись рукой за плечи полковника. Все было не так плохо, как казалось. Псевдогравитация тянула в неправильном направлении, но слабо и постепенно теряла силы.

– Что мы тут делаем? – Прыжок – шаг – опора. Мягкий багровый свет, пульсируя, вырывался из дыры в потолке, откуда выходила лестница, пятная полосами прилежащую переборку.

– Пробираемся в безопасную зону.

– Нет, я имею в виду… – Брюкс махнул свободной рукой на контейнеры, громоздившиеся со всех сторон. – Почему я в трюме?

– Трюм на корме. А это мы используем под избытки.

Ступеньки цвета сыромятной кожи были гладкими, как пластик: похоже, сделаны из эластичного полимера, который оставался упругим независимо от длины. Дэн схватился за перекладину, посмотрел на потолок и увидел источник кровавого сияния: герметично задраенный аварийный люк сверкал предупреждением для всех, кто решился бы пройти через него: «РАЗГЕРМЕТИЗАЦИЯ».

– Я хочу сказать… – Брюкс заглянул в дыру, зиявшую в полу: там оказалось еще больше метакубов и каких-то мелких контейнеров, скрепленных воедино. – Почему я очнулся в подвале?

– Ты вообще не должен был проснуться: мы погрузили тебя в терапевтическую кому.

Дэн вспомнил, как с него снимали скальп, утыканный электродами.

– Тебе повезло, что я оказался поблизости, когда все пошло насмарку, – подытожил Мур.

– Хотите сказать, что вы запихали меня на склад вместе с…

Ось гравитации дернулась и сместилась вбок; внутреннее ухо Брюкса так и не разобралось, куда именно. Неожиданно лестница скользнула по диагонали, и он провалился сквозь пол (край люка больно впился в ребра). При земном притяжении огромные блоки сломали бы Дэну позвоночник, а здесь лишь согнули и отбросили человека обратно в пространство.

Мур поймал его на отскоке:

– Так тоже можно добраться до цели.

Брюкс забился в его руках и оттолкнул прочь:

– А ну убери руки! Отстань от меня, урод!

– Успокойся, сол…

– Я не солдат, скотина! – Дэн попытался встать в забитом помещении, но сломанная лодыжка провернулась под весом, будто привязанная резиновыми полосами. – Я паразитолог, спокойно сидел в чертовой пустыне и занимался своим делом. Я вообще не хотел лезть в ваши разборки, не хотел лететь на орбиту. И совершенно точно не хотел, чтобы меня складировали в подвале, точно коробку с рождественскими украшениями!

Мур подождал, пока Брюкс выдохнется:

– Ты закончил?

Тот по-прежнему ярился и сверкал глазами. Солдат принял его молчание за утвердительный ответ и сухо продолжил:

– Я извиняюсь за причиненные неудобства. Как только все успокоится, можем связаться с твоей женой. Скажешь ей, что задержишься на работе.

Брюкс закрыл глаза и сквозь зубы ответил:

– Я не говорил со своей женой несколько лет.

«С настоящей, по крайней мере».

– Да ну, – Мур притворился, что не уловил намек. – А почему нет?

– Она на Небесах.

Полковник хмыкнул и произнес более спокойно:

– Моя тоже.

Брюкс закатил глаза. В ушах опять затрещало.

– Мир тесен. Мы будем отсюда выбираться или подождем, пока кровь в жилах закипит?

– Пошли, – сказал Мур.

Наверху, в накренившемся пейзаже из грузовых кубов, по бокам овального воздушного шлюза виднелись альковы в человеческий рост – по два с каждой стороны. Там висели скафандры, похожие на освежеванные серебряные шкуры; на месте их удерживали грузоподъемные стропы. На сгибах локтей и в коленях ткань костюмов слегка вздымалась. Мур помог Брюксу пройти по наклоненной палубе и передал ему свободную стропу, чтобы держаться; отстегнул скафандр из левого алькова. Костюм сразу осел в руках солдата, уйдя вбок.

По щеке Брюкса пронеслось дуновение ветерка. Мур протянул ему костюм: вспоротый от промежности до шеи разрезанный экзоскелет, сброшенный предыдущим владельцем. Дэн встал под углом, слегка подпрыгивая на здоровой ноге, и позволил полковнику засунуть сломанную в штанину. Помогла низкая гравитация: сейчас Брюкс весил от силы килограммов десять и чувствовал себя куколкой-переростком, которая вдруг передумала и решила вернуться в кокон.

По тыльной стороне свободной руки поползли мурашки. Брюкс поднес ее к глазам и осмотрел кроваво-коричневую сетку эластичных волокон, раскинувшуюся на коже.

– Почему…

– Зачем она ушла на Небеса? – спросил Мур, сильно дернув Дэна за раненую ногу, чтобы вставить ступню в ботинок. Кусочки костей терлись друг о друга – большеберцовая пронесла вибрацию мимо нервного блока, установленного полковником, но больно не было. Однако Брюкс все равно скорчил гримасу.

– Э, что?

– Твоя жена. – С правой ногой пришлось повозиться, так как опереться на левую не удалось. Мур снова подставил себя вместо костыля. – Зачем она на Небесах?

– Странная формулировка вопроса, – заметил Дэн.

«Меня уже тошнит, все достало, – сказала она однажды, глядя в окно. – Они живые, Дэн. Разумные».

Мур пожал плечами:

– Все бегут от чего-то.

«Они же просто системы, – напомнил он ей. – Сконструированные системы».

«Мы тоже».

Брюкс не спорил: жена и так все знала. Никто из них не был сконструирован, если не считать естественный отбор неким дизайнером, и у обоих хватало мозгов не предаваться столь неряшливому образу мыслей. Рона не хотела спорить: время словесных турниров, воодушевлявших их многие годы, давно прошло. Сейчас ей хотелось одного – остаться наедине с собой.

– Она… ушла в отставку, – ответил Дэн, когда правая нога аккуратно скользнула в ботинок.

– Откуда?

Брюкс всегда уважал желания жены. Не тревожил, когда она, лоботомизировав свою последнюю жертву, подала запрос на увольнение. Он так хотел достучаться до нее, когда она стала смотреть на Небеса. Сделал бы что угодно, только бы удержать на своей стороне жизни, но тогда уже дело было не в том, чего хотел он сам. Поэтому Дэн не тревожил ее, даже когда она сдала собственный мозг в аренду, чтобы оплатить пребывание в коллективном сознательном, и ушла из внешнего мира во внутренний. Хоть ссылку оставила: он всегда мог поговорить с ней там, на дальнем берегу Стикса. Всегда выполнял ее обязательства, но знал, что сделать ничего сверх того не в состоянии. Поэтому, когда жена перестала убивать искусственные системы и стала одной из них, оставил ее.

– Она ликвидировала облака, – ответил наконец Брюкс.

Мур снова хмыкнул, а затем, помогая Дэну вдеть руки в рукава, заметил:

– Надеюсь, не слишком ревностно.

– Почему?