Цитаты из книги «Пробуждение тигра. Исцеление травмы. Легендарный бестселлер»

мы говорили о том, что человеческий мозг представляет собой триединую систему, состоящую из следующих целостных систем: рептильного мозга (инстинкты), мозга млекопитающих (эмоции) и неокортекса (рациональность). Стыд – это эмоция, выработанная мозговой системой (мозгом млекопитающего). Справедливость – это идея, сформулированная неокортексом. Но как насчет инстинктов? Я беру на себя смелость утверждать, что если подавляется инстинктивное стремление к интенсивному высвобождению энергии выживания, то это глубоко изменяет функционирование двух других систем мозга. Давайте для примера рассмотрим ранее описанный сценарий «разыгрывания». Какое влияние неизрасходованная энергия оказала на эмоциональные и рациональные реакции человека? Очень простое – эмоциональный мозг преобразовал эту энергию в гнев. Затем «рациональный» мозг создал идею мести. Эти две взаимосвязанные системы сделали все, что могли, учитывая обстоятельства. Однако невозможность инстинктивно высвободить очень мощную биологическую энергию поставила их в положение, справиться с которым они просто-напросто не приспособлены. Результат этой попытки – не пересмотр травмы, а ее отыгрывание.

Совершая насильственные действия, они стремятся к справедливости и мести за тот стыд, что им пришлось пережить.

«Если мы хотим понять природу того инцидента, который обычно вызывает самый сильный стыд, а следовательно, и самую крайнюю степень насилия, мы должны признать, что именно тривиальность инцидента делает его столь постыдным. И именно интенсивность этого стыда, как я уже сказал, делает этот инцидент столь мощным источником насилия».

В основе нашего сильного влечения к тем, кто «отыгрывает вовне», лежит стремление к завершению и разрешению – или к тому, что я называю пересмотром травмы. При пересмотре травмы повторяющийся цикл насильственного разыгрывания превращается в исцеляющее событие. Трансформировавший свою травму человек не испытывает потребности в мести или насилии – стыд и вина растворяются в мощном потоке обновления и принятия себя (см. главу 14 «Трансформация»). К сожалению, примеров этого явления в литературе и кино очень мало. Однако стоит упомянуть фильм «Отточенное лезвие» (“Sling Blade”), в котором показано множество трансформирующих моментов, присущих пересмотру травмы.

Наше побуждение разрядить и исцелить травму является таким же сильным и настойчивым, как и симптомы, которые создает травма. Стремление разрешить травму путем ее разыгрывания может быть достаточно сильным и навязчивым. Мы постоянно оказываемся втянутыми в ситуации, которые повторяют первоначальную травму, – как вполне очевидными, так и неочевидными способами. Проститутка или стриптизерша, у которой в анамнезе сексуальное насилие, – довольно распространенный случай, иллюстрирующий вышесказанное. Мы можем ощутить на себе последствия травмы либо в виде физических симптомов, либо в результате нашего взаимодействия с внешней средой. Травма может разыгрываться в интимных отношениях и рабочих ситуациях, проявляться в повторяющихся несчастных случаях или неудачах, а также в других, казалось бы, случайных событиях. Она может проявляться также в виде телесных симптомов или психосоматических заболеваний.

В мифе о Медузе Горгоне любой, посмотревший ей прямо в глаза, тут же превращался в камень. То же самое происходит и при травме. Если мы попытаемся противостоять травме лицом к лицу, она продолжит делать свое дело – сковывать нас в страхе. Наставляя Персея, который отправился покорять Медузу, Афина предупредила его, чтобы он не смотрел в лицо Горгоне. Вняв мудрости богини, он использовал свой щит, в котором Медуза отразилась; и так он смог отрубить ей голову. Точно так же преодоление травмы происходит не через лобовое противостояние ей, а через взаимодействие с ее отражением, воплощенным в наших инстинктивных реакциях. Травма настолько захватывает нас, что она будет навязчиво притягивать к себе того, кто пережил ее. К несчастью, ситуация, однажды сразившая человека, будет побеждать его снова и снова. Наши телесные ощущения могут послужить ориентиром, который укажет, в какой именно области мы переживаем травму, и приведет нас к нашим инстинктивным ресурсам. Эти ресурсы дают нам возможность защитить себя от хищников и прочих враждебных сил. Каждый из нас обладает этими инстинктивными ресурсами. Как только мы узнаем, как получить к ним доступ, мы сможем создать свой собственный щит, чтобы отражать и исцелять наши травмы. В сновидениях, мифах и преданиях одним из универсальных символов человеческого тела и его инстинктивной природы является лошадь. Интересно, что, когда Медуза была убита, из ее тела вышли двое: Пегас, крылатый конь, и Хрисаор, воин с золотым мечом. Трудно сыскать более точную метафору. Меч символизирует абсолютную истину – это совершенное и незаменимое оружие защиты у мифических героев. Он является выражением ясности и триумфа, готовности решать экстраординарные задачи и предельной находчивости. Лошадь символизирует инстинктивное, земное начало, в то время как крылья создают образ движения, воспарения над земным существованием. Если лошадь олицетворяет инстинкт и тело, то крылатый конь говорит о трансформации через перевоплощение. Вместе крылатый конь и золотой меч являются благоприятными символами тех ресурсов, которые открывает для себя человек, переживший травму, в процессе победы над своей собственной Медузой.

И ни один Великий инквизитор не имеет в своем арсенале столь ужасных пыток, какие есть у тревоги… которая никогда не отпускает – ни в развлечениях, ни в шуме повседневности, ни в труде, ни днем, ни ночью. Серен Кьеркегор, датский философ

Хроническая беспомощность возникает по мере того, как ориентировочные и защитные рефлексы, а также реакция оцепенения становятся настолько ригидными и ненадежными, что движутся в основном по уже накатанным и чаще всего дисфункциональным путям. Хроническая беспомощность добавляется к сверхбдительности и неспособности учиться новым поведенческим паттернам в качестве еще одной универсальной черты реальности человека, перенесшего травму.

1) гипервозбуждение; 2) спазм, сдавливание; 3) диссоциация; 4) оцепенение (неподвижность), сопровождаемое чувством беспомощности.

Исцеление травмы зависит от умения распознать ее симптомы. Поскольку травматические симптомы в значительной степени являются результатом примитивных рефлексов, их часто бывает трудно распознать. Людям не нужно точное определение травмы; им нужно иметь опытное представление о том, как это переживается.