Поездки вроде этой выпадали не так уж и часто, но когда все-таки случались – ух, как же Дэйви им радовался! Он сидел пристегнутым на пассажирском сиденье рядом с папой, а впереди мчалась полицейская машина сопровождения – с синими мигалками, и сирена такая «ва-а-у-ва-а-у-ва-а-у», и двигались они по встречной полосе, миля за милей обходя пробку. Блин, да это было так же здорово, как и любая поездка на ярмарку, в которую его брал папа, и даже как путешествия в парк аттракционов «Элтон Тауэрс», а уж лучше них-то ничего на свете нет!
– Уи-и-и-ха! – восторженно завопил Дэйви.
Он был заядлым любителем снятых в США полицейских сериалов, чем и объяснялась его склонность выражаться с американским акцентом. Иногда Дэйви строил из себя жителя Нью-Йорка, порой изображал уроженца Миссури или Майами, но чаще всего – Лос-Анджелеса.
Его отец Фил Уилер, здоровяк с внушительным пивным животом, одетый в коричневый рабочий комбинезон, обшарпанные ботинки и черную вязаную шапочку, улыбнулся сыну, сидящему рядом в кабине. Жена Уилера уже давным-давно сломалась и самоустранилась от заботы о Дэйви. Последние семнадцать лет Фил нянчился с ним в одиночку.
Поравнявшись с выстроенной в ряд дорожно-строительной техникой, машина замедлилась. На бортах их эвакуатора было броско выведено «Автомастерская Уилера», а на крыше кабины установлены желтые проблесковые маячки. Впереди за лобовым стеклом целая батарея фар и прожекторов высветила сначала искореженный капот «транзита», по-прежнему частично впечатанный под передний бампер бетономешалки, а затем остальной корпус фургона, смятый, словно банка кока-колы, и лежащий на боку в развороченной живой изгороди.
По мокрому асфальту и полосе лоснящегося газона скользили отблески синих вспышек. На месте катастрофы все еще оставались пожарные и полицейские машины, а также одна «скорая»; кроме того, поблизости околачивалось множество пожарных и копов, большинство в светоотражающих жилетах. Один полицейский очищал метлой дорогу от осколков стекла.
Вспыхнула лампа полицейского фотографа. Два следователя из дорожной полиции растягивали рулетку, что-то замеряя. Повсюду поблескивали куски металла и стекла. На глаза Филу Уилеру попался валяющийся баллонник, потом кроссовка, коврик, куртка.
– Да тут, папа, чертовски скверное месиво! – Сегодня вечером Дэйви был миссурийцем.
– Да уж, дело дрянь, сынок.
Годы работы закалили Фила Уилера, и его уже навряд ли что-то могло пронять. Он повидал практически все виды катастроф, какие только могут произойти с автомобилем. Среди прочих образов ему живо помнился обезглавленный бизнесмен, все еще в пиджаке, рубашке и при галстуке, пристегнутый на водительском сиденье в останках своего «феррари».
Рабочая форма Дэйви, которому на днях исполнилось двадцать шесть, состояла из нахлобученной задом наперед бейсболки с надписью «Нью-Йорк Янкиз», флисовой куртки поверх клетчатой фланелевой рубашки, джинсов и рабочих ботинок. Ему нравилось одеваться, как американцы в фильмах. Умственное развитие парня остановилось на уровне шестилетки, причем без всяких надежд на улучшение. Однако он обладал сверхчеловеческой физической силой, что на вызовах частенько приходилось кстати. Дэйви мог голыми руками отгибать стальные листы. А однажды он в одиночку приподнял перед машины, чтобы из-под нее вытащили мотоцикл.
– Очень скверное, – закивал парень. – Небось и трупы есть, а, пап?
– Надеюсь, что нет, сынок.
– Но могли бы быть?
К водительскому окошку подошел полицейский в фуражке и желтом светоотражающем жилете. Фил опустил стекло и сразу же узнал сотрудника ДПС.
– Добрый вечер, Брайан. Ну и каша тут у вас!
– Для бетономешалки уже вызвали транспорт с подъемником. Управишься с фургоном?
– Без проблем. Что стряслось-то?
– Да лобовое столкновение: «транзит» и бетономешалка. Фургон нужно доставить на стоянку отдела расследований ДТП.
– Считай сделано.
Дэйви взял фонарик и спустился из кабины. Пока папа разговаривал с копом, он посветил вокруг, на пятна масла и горки пены на дороге. Потом с любопытством уставился на высокий, чуть ли не квадратный автомобиль «скорой помощи», сквозь сдвинутые занавески на заднем окошке которого пробивался свет. Интересно, подумал парень, что происходит там внутри.
Им понадобилось почти два часа, чтобы погрузить все части «транзита» на платформу и закрепить их цепями. Папа и дорожный полицейский Брайан отошли в сторонку. Фил прикурил сигарету от ветроустойчивой зажигалки. Дэйви держался рядышком, сворачивая одной рукой самокрутку, а затем чиркнул собственной зажигалкой «зиппо». «Скорая» и большинство других спецмашин уже разъехались, только здоровенный автокран медленно поднимал переднюю часть бетономешалки – водительская сторона сплющена и искорежена, – пока колеса не оторвались от земли.
Дождь утих, и в разрыве облаков засияла луна. Папа и Брайан теперь болтали о рыбалке – на что лучше в это время года ловить карпа. Дэйви заскучал, да еще ему захотелось пописать, так что он сошел с дороги, потягивая самокрутку и выглядывая в небе летучих мышей. Летучих мышей он любил, и обычных тоже, домашних и полевых, и крыс, как и всяких грызунов. Вообще говоря, он любил всех зверей. Животные никогда не смеялись над ним, в отличие от людей – как в школе, например. Может, по возвращении домой он отправится к норе барсуков. Ему нравилось сидеть там в лунном свете и наблюдать за их играми.
Подсвечивая дорогу пляшущим лучом фонарика, Дэйви чуть углубился в кустарник, расстегнул ширинку и опорожнил мочевой пузырь на заросли крапивы. Стоило ему закончить, как прямо впереди, перепугав его до чертиков, раздался голос:
– Эй, отзовитесь!
Хриплый такой, бестелесный голос.
Дэйви аж подскочил на месте.
И опять:
– Эй!
– Черт! – Парень поводил фонарем по кустам, однако никого так и не увидел. – Кто здесь? – окликнул он.
Через пару секунд голос раздался снова:
– Эй! Где вы там? Джош? Пит? Роббо?
Дэйви направил луч влево, вправо, затем снова посветил перед собой. Послышалось шуршание, и на мгновение в свете фонаря задергался кроличий хвостик, который тут же исчез.
– Эй, кто здесь?
Тишина.
Шипение статических помех. Треск. Наконец буквально в нескольких футах справа прозвучало:
– Эй! Где вы? Эй!
В кустарнике что-то сверкнуло. Дэйви опустился на колени. Это оказался радиоприемник, с антенной. Рассмотрев штуковину поближе, парень пришел в полный восторг, сообразив, что случайно обнаружил взаправдашнюю портативную рацию.
Какое-то время он продолжал изучать устройство, побаиваясь прикоснуться к нему. Затем все-таки взял в руки. Рация оказалась тяжелее, нежели ему представлялось, да вдобавок еще была холодная и мокрая. Под большой зеленой кнопкой Дэйви разглядел надпись «Вызов».
Он нажал на нее и произнес:
– Эй!
Ответ последовал мгновенно:
– Кто это?
И тут же из отдаления донесся другой голос:
– Дэйви!
Папа.
– Уже иду! – завопил он, повернувшись в ту сторону, откуда его звал отец.
Пробираясь к дороге, парень снова нажал на зеленую кнопку и произнес:
– Это Дэйви. А ты кто?
– Дэ-э-эйви-и-и-и! – Опять папа.
Запаниковав, парень выронил рацию. От сильного удара об асфальт корпус устройства треснул, и батарейки вывалились наружу.
– Иду! – заорал Дэйви.
Опустившись на колени, он схватил приемник и, озираясь, запихал его в карман куртки. Затем сгреб батарейки и сунул их в другой карман. После чего снова закричал:
– Иду, папа! Я ходил пописать!
Держа руку в кармане, чтобы не заметили, как он оттопыривается, парень поспешил к эвакуатору.
Майкл надавил кнопку «Вызов»:
– Дэйви?
Тишина.
Он нажал снова.
– Дэйви? Эй! Дэйви!
Лишь тишина и белый атлас вокруг. Полнейшая тишина, наваливающаяся сверху, вздымающаяся снизу, сдавливающая с боков. Харрисон попытался развести руки в стороны, но, несмотря на все отчаянные усилия, стены по-прежнему продолжали его сжимать. Не получилось у него и раскинуть ноги – наткнулись на все те же непоколебимые стены. Положив рацию на грудь, Майкл уперся руками в атласную крышку в нескольких дюймах от глаз. Тоже нет: это все равно что пытаться сломать бетонную перегородку.
Затем, приподнявшись насколько только было возможно, Харрисон приблизился к красной резиновой трубке и сощурился, глядя в отверстие, однако рассмотреть что-либо внутри не удалось. Тогда он обхватил трубку рукой, поднес к губам и попытался свистнуть в нее – звук получился жалким.
Бедняга обессиленно опустился обратно. Голова буквально раскалывалась, отчаянно хотелось помочиться. Он снова нажал на кнопку рации:
– Дэйви! Дэйви, мне нужно в туалет! Дэйви!
Опять тишина.
За годы увлечения парусным спортом Харрисон набрался изрядного опыта в использовании двусторонней радиосвязи. «Надо попробовать другой канал», – пришло ему на ум. Он отыскал необходимый селектор, однако переключатель отказывался вращаться. Майкл надавил посильнее – по-прежнему безрезультатно. Затем ему стала ясна причина неполадки: регулятор был обильно залит суперклеем, чтобы он не мог переключать диапазоны и связаться по шестнадцатому каналу, международному каналу экстренной связи.
– Эй! Хватит вам издеваться, сволочи, я и так уже на грани!
Несколькими короткими движениями, ибо в таком тесном гробу особо не развернешься, Майкл поднес рацию к уху и прислушался.
Ничего.
Он опять положил устройство на грудь, а затем медленно, с невероятным трудом опустил правую руку в карман кожаной куртки и вытащил видавший виды водонепроницаемый мобильник, который Эшли подарила ему специально для плаваний. Этот телефон очень ему нравился, потому что отличался от типичных моделей, какие имеются у всех вокруг. Майкл нажал кнопку включения, и экран мобильника зажегся. Вместе с ним и вспыхнула и надежда, которая, увы, тут же угасла. «Нет сети».
– Черт!
Он принялся прокручивать телефонную книгу, пока не попалось имя его делового партнера Марка Уоррена: «Марк мобил».
Несмотря на отсутствие связи, Майкл все-таки нажал на кнопку вызова.
Однако ничего не произошло.
Со все возрастающим отчаянием он перебрал по очереди Роббо, Пита, Люка и Джоша. Затем снова взялся за рацию.
– Эй, парни! Вы меня слышите? Я знаю, что слышите, на хрен!
Ничего.
Дисплей «Эриксона» показывал 23:13.
Майкл поднял левую руку и сверился с часами на ней: 23:14.
Когда же он в последний раз смотрел на них? Целых два часа назад. Харрисон закрыл глаза. Задумался ненадолго, пытаясь осмыслить, что же именно происходит. В ярком, едва ли не ослепляющем свете фонарика он вдруг заметил бутылку, втиснутую рядом с шеей, и еще глянцевый журнал. Он перетащил издание вперед, в несколько приемов разместил его над лицом – и чуть не задохнулся под огромными блестящими грудями, слегка расплывающимися из-за близкого расстояния.
«Вот же сволочи!»
Он снова взял рацию и нажал на кнопку «Вызов»:
– Очень смешно. А теперь выпустите меня, пожалуйста!
Ничего.
«Кто такой этот Дэйви, черт побери?»
В глотке пересохло. Постепенно давала знать о себе жажда. Голова шла кругом. Ему захотелось вернуться домой, оказаться в постели с Эшли. Ничего, эти ублюдки объявятся через несколько минут. Надо просто подождать. А уж завтра он им устроит.
Неумолимо возвращалась тошнота, которая уже накатывала прежде. Майкл закрыл глаза. Мысли путались и разбегались. Он снова провалился в сон.
В самом конце этого паршивого рейса их паршивый самолет основательно тряхнуло, стоило только шасси коснуться взлетно-посадочной полосы – точнехонько на пять с половиной часов позже запланированного времени. Авиалайнер начал ожесточенно тормозить, и Марк Уоррен, до предела измотанный и сытый полетом по горло, сидя в тесном кресле, с ремнем безопасности, врезающимся в живот, каковой и без того уже ныл из-за чрезмерного количества фирменных крендельков этой чертовой авиакомпании и порции отвратной мусаки, есть которую определенно не следовало, бросил последний взгляд на фотографии «Феррари-360» в журнале «Автокар».
«Я хочу тебя, детка, – подумал он. – О господи, как же я хочу тебя!»
Пока самолет замедлялся до скорости руления, за иллюминатором мелькали посадочные огни, расплывающиеся сквозь завесу дождя. По громкой связи раздался хорошо поставленный голос командира экипажа: он выдал очередную порцией извинений, свалив всю вину за опоздание на туман.
Чертов туман! Чертова английская погода! Марк мечтал о красном «феррари», доме в Марбелье, где можно греться на солнышке вместе с достойной спутницей жизни – не с абы какой, а с единственной и неповторимой. Если имущественная сделка, которую он заключил в Лидсе, выгорит, то вилла и «феррари» станут ближе. Вот с дамой сердца было гораздо сложнее.
Марк устало расстегнул ремень безопасности, выудил из-под ног портфель и запихал в него журнал. Затем встал, присоединившись к всеобщей толкотне в салоне, и взял с багажной полки плащ. Он даже не удосужился затянуть галстук: был слишком измотан, чтобы переживать за внешний вид.
В отличие от своего делового партнера Майкла Харрисона, практически при любых обстоятельствах одевающегося небрежно, Марк Уоррен, как правило, проявлял в этом отношении щепетильность. Правда, гардероб этого молодого блондина, равно как и его прическа, отличался излишней консервативностью, из-за чего он казался старше своих двадцати восьми лет, однако в большинстве случаев одежда на нем выглядела столь безупречно, что смахивала на совершенно новую, в буквальном смысле с иголочки. Марку нравилось думать, будто люди видят в нем этакого преуспевающего бизнесмена, хотя на самом деле он больше походил на оборотистого коммивояжера, способного втюхать окружающим что угодно.
Ручные часы показывали 23:48. Уоррен включил мобильник, и гаджет ожил. Однако не успел он даже набрать номер, как раздался сигнал о том, что батарея полностью разряжена, после чего экран снова погас. Марк сунул телефон обратно в карман. Все равно уже чертовски поздно, слишком поздно. Сейчас он только и мечтал, что добраться до дома и оказаться в постели.
Час спустя он задним ходом загнал серебристый «БМВ-Х5» на подземную стоянку в так называемом Доме Ван Алена, а затем поднялся на лифте на пятый этаж и вошел в свою квартиру.
Честно говоря, Марк с трудом наскреб средства на покупку столь роскошного жилья, однако благодаря этому он здорово повысил свой статус в глазах общества. Импозантное современное здание в стиле ар-деко на набережной Брайтона, среди жильцов которого числилось несколько знаменитостей. Без преувеличения, элитное место. Сразу ясно, что если живешь в Доме Ван Аллена, то ты человек с положением. И разумеется, состоятельный. Всю свою сознательную жизнь Марк преследовал лишь одну заветную цель – разбогатеть.
Проходя через просторную гостиную, он заметил, что на телефоне мигает индикатор автоответчика. Решив заняться этим чуть позже, Уоррен бросил портфель, воткнул мобильник в розетку и направился прямиком к барному шкафу, где плеснул себе немного виски «Балвени», буквально на два пальца. Затем подошел к окну и стал созерцать набережную внизу, несмотря на непогоду и поздний час весьма оживленную. Далее виднелись яркие огни парка аттракционов на Дворцовом причале и непроглядная темень моря.
Внезапно раздался писк мобильника. Марк подошел ближе и взглянул на экран.
Вот черт! Четырнадцать новых сообщений!
Не отключая мобильник от зарядки, он открыл голосовую почту. В семь вечера Пит поинтересовался, где его черти носят. Затем, в 19:45, Роббо услужливо сообщил, что они направляются в следующий паб, «Ягненок в самом соку». Третье послание было от Люка и Джоша, уже основательно назюзюкавшихся, на заднем плане что-то неразборчиво бормотал Роббо. Из «Ягненка» они перебирались в «Дракона», что на Акфилд-роуд.
Следующие два сообщения были от агента по недвижимости насчет сделки в Лидсе и от их юрисконсульта.
Шестое, в 23:05, от встревоженной донельзя Эшли. Ее тон даже несколько напугал Марка. Она ведь всегда была такой спокойной и невозмутимой.
«Марк, пожалуйста, очень тебя прошу, перезвони мне, как только прослушаешь это сообщение!» – едва ли не умоляла она со своим мягким, но явственным североамериканским акцентом.
Поколебавшись, Уоррен все-таки прослушал следующую запись. Снова от Эшли. На этот раз девушка уже пребывала в полной панике. Затем опять от нее и опять, все с промежутками минут в десять.
Десятое сообщение оказалось от матери Майкла. Она тоже была сама не своя:
«Марк, я оставила сообщение еще и на твоем домашнем телефоне. Пожалуйста, перезвони, как только прослушаешь».
Он поставил голосовую почту на паузу.
Да что там у них такое стряслось, черт побери?
Потом снова звонила Эшли, уже явно на грани истерики:
«Марк, произошла ужасная катастрофа. Пит, Роббо и Люк погибли. Джош в реанимации. Никто не знает, где Майкл. Боже, Марк, позвони мне, пожалуйста!»
Он воспроизвел запись повторно, отказываясь поверить в услышанное. Затем тяжело опустился на диванный подлокотник.
– Господи…
О проекте
О подписке