Глава 4
Взятка

Просыпаюсь в полдень, когда уже вовсю светит солнце. Рука отчаянно болит, но могло быть и хуже. Ночью врач основательно прочистил рану и сделал все, чтобы она не воспалилась. Действовал он жестко, однако обещание сдержал. Надеюсь, судьба мне подыграет и рука не доставит особых хлопот.

Сажусь на постели, звоню, чтобы принесли кофе, и погружаюсь в раздумья. Пока что успехи более чем скромные.

Счет явно не в мою пользу. Родни Уилкс, что-то знавший, мертв и уже ничем не поможет. Эдванна Нарокова смылась.

Эта дамочка, отравившая одного парня и собиравшаяся ухлопать меня, не покинула Париж. Нет, затаилась где-то и поджидает с высунутым раздвоенным языком и пистолетом. Этот пистолет припрятан за подвязкой того самого чулка, на котором якобы спустила петля. Если это правда, надеюсь, дамочка натрет себе ногу при ходьбе.

Возможно, вы подумаете, что я свалял дурака, отговорив Эруара от поисков этой стервы, однако, полагаю, только так и можно играть дальше.

Мы имеем дело с особой, которая не остановится ни перед чем. И такая мелочь, как два убийства за ночь, для этой очаровашки сущий пустяк.

И о чем же это говорит? Какая грандиозная идея лежит в основе всего?

Одно ясно как божий день: происходит нечто очень странное и пахнущее серьезным преступлением. Сами пораскиньте мозгами. Предположим, Серж Нароков матерый мошенник, нацелившийся на деньги Перринера. Допустим, я прав, и похищение Бадди Перринера играет в его схеме лишь второстепенную роль. Ну и… что тогда?

Нароков знает, и его сестрица, адская кошка Эдванна, тоже знает, поскольку сдается мне, что они действуют сообща… Словом, оба в курсе, что Джеральдина крепко втюрилась в Сержа. Втюрилась, я в этом уверен, так как услышал от нее самой. Тогда зачем милейшим Нароковым понадобилось убивать людей?

Джеральдина заявляет, что в любом случае выйдет за Нарокова. О’кей, если она не знает, что Бадди похитили и где-то спрятали сообщники ее жениха, то этим парням нечего опасаться.

А коли так, Сержу нужно как можно скорее жениться на Джеральдине. Это свяжет всех по рукам (возможно, и по ногам тоже). Бадди понимает, что сестра собирается замуж за Сержа, и будет молчать. Он не станет кричать на каждом углу, что его похитил муж родной сестры. Женившись, Нарокову достаточно будет приказать сообщникам, чтобы отпустили Бадди. Когда парень вернется домой, русский граф заявит, что был в полном неведении.

Допустим, Родни Уилкс добыл сведения о причастности Нарокова к похищению Бадди. Он мог бы даже доказать вину Сержа. Но и в этом случае граф мог бы просто разыграть неосведомленность. Сказать, что все его мысли были заняты только женитьбой на Джеральдине и больше он никуда не совался. А влюбленная по уши Джеральдина простит мужа и убедит Бадди держать язык за зубами.

Но зачем Эдванне понадобилось убивать Родни? Этот вопрос по-прежнему не дает мне покоя.

Еще момент. Вы помните, что перед тем, как Эдванна устроила спектакль со спустившей петлей и пальнула в меня, я ей сказал: «ФБР не церемонится». В ответ услышал: «ФБР. То есть Федеральное бюро расследований. Его-то Серж и боялся. Боялся, что все может оказаться слишком серьезным и тогда вмешается ФБР. Его опасения подтвердились…»

Так и сказала. Заметьте, она даже не пыталась осторожничать, поскольку уже решила пострелять по живой мишени, зовущейся Лемми Коушеном. Она думала избавиться и от меня!

И каков ответ? Нароков боялся не напрасно, потому что такими делами уже занимается ФБР. Думаю, он с самого начала знал, что похищение человека с вывозом за границу – преступление федерального уровня.

Выходит, страх перед Федеральным бюро расследований не покидал его с самого начала. Такое ощущение, что они с Эдванной каким-то образом пронюхали о принадлежности Родни к федералам. И все равно получается бессмыслица. Значит, будь мы с Родни настоящими частными детективами, они бы не убили его и не попытались убить меня? Глупость полнейшая!

Ну и чертовщина!

А при чем здесь Хуанелла Риллуотер? Еще одна дамочка, доставляющая мне головную боль. Каким боком Хуанелла вписывается в их схему?

Расклад такой. Никто, кроме Уиллиса Перринера и ФБР, не в курсе, что я отправляюсь на «Фельсе Ронстроме» во Францию под именем Сайруса Т. Хикори. С борта посылаю две радиограммы: Джеральдине и Родни Уилксу в отель «Рондо», где он остановился. Хуанелла плывет на том же пароходе. Возможно, она еще раньше заметила меня и узнала, но никаких радиограмм не посылала, иначе Ларсен бы сообщил. Однако спустя менее двух часов после того, как я передал сообщение Джеральдине, кто-то отправляет радиограмму Хуанелле. Подписано: «Ваш дружок». Просят выйти со мной на контакт. Любопытство берет верх? И куда все это нас заведет?

Если вы не считаете это дело запутанным и странным, тогда я – тетка Вильгельма Завоевателя.

Напрашивается единственное объяснение. «Ваш дружок» – не кто иной, как Нароков. Едва Джеральдина рассказала ему о радиограмме, он тут же послал Хуанелле свою. Но даже если и так, какой ему в этом смысл? Если они с Эдванной уже решили прикончить Родни и меня, зачем дергать Хуанеллу и любопытствовать насчет моей персоны?

Когда я доберусь до Хуанеллы, я поговорю с этой дамочкой, и она выложит все, что помнит. А помнит она немало!

Собираюсь вставать. И тут в дверь номера стучатся. Входит Эруар. Если б вы его увидели, то не поверили бы, что он полицейский. Кто угодно, только не французский коп. Худощавый, в очках и с бородкой клинышком. Но парень он хороший и дело свое знает.

Когда-то мы с Эруаром занимались расследованием дела шайки международных фальшивомонетчиков и великолепно сработались. У него развито воображение, а если человек обладает воображением, он способен понять, что тебе нужно.

Он садится. Я звоню, чтобы ему принесли кофе, и предлагаю сигарету. Эруар склоняет голову набок и начинает говорить:

– Вот что, mon veiux^[12]. Утром у меня был долгий разговор с префектом полиции. Он готов выполнить вашу просьбу. Разумеется, ему не очень понравилась идея пока не трогать женщину Нарокова, однако я сумел его убедить, что так нужно для вашего плана.

– Замечательно. Спасибо. Значит, пока все так, как договаривались.

– Именно. Сегодня я без лишнего шума займусь тщательной проверкой всего, что связано с жизнью во Франции Сержа и Эдванны Нароковых. Я уже поручил надежному человеку из «Сюрте» узнать, где остановилась Хуанелла Риллуотер, и не спускать с нее глаз. Любые поступающие сведения буду немедленно сообщать вам.

Я горячо благодарю его за помощь. Эруар выкуривает еще одну сигарету, выпивает кофе и уходит.

Подхожу к окну и смотрю вниз. По противоположной стороне улицы, залитой солнцем, гуляют две хорошенькие дамочки. Интересно, почему, когда какой-то стране угрожает война, дамочки всегда выглядят красивее, чем в мирные дни? Появится время – обязательно поразмышляю над этим.

А вот мне дальше прохлаждаться в спальне просто стыдно. В такие дни, как этот, колесики в мозгу должны крутиться на полную мощь. Надо действовать.

С этой мыслью… возвращаюсь в кровать.

Просыпаюсь в половине четвертого, принимаю душ и дожидаюсь прихода врача. Он осматривает руку, говорит, что она быстро заживает. Еще день-другой, и можно будет отказаться от перевязи.

Сразу после ухода доктора мне звонит Эруар и сообщает, что его человек вычислил Хуанеллу Риллуотер. Малышка заселилась в симпатичный отельчик «Святая Анна» на одноименной улице. Хотя она появилась там в одиннадцать утра, из отеля еще вчерашним вечером посылали на вокзал за ее багажом. Значит, то, что Хуанелла наплела о своем намерении переночевать в Гавре, – полнейшее вранье. Скорее всего, она поехала в Париж вслед за мной и ее поезд пришел на полчаса позже. Багаж оставила на вокзале, а сама отправилась ночевать в неизвестное нам место, чтобы наутро заселиться в «Святую Анну». Почему я так уверен? По простой причине: утренних поездов из Гавра в Париж нет. Если бы вчера она поехала на машине, то взяла бы багаж с собой. Чувствую, мне надо как можно скорее встретиться с Хуанеллой и задать ей пару-другую вопросов.

Одеваюсь, выпиваю порцию бренди, после чего спускаюсь вниз, беру такси и еду в «Святую Анну». Говорю дежурному администратору, что меня зовут Сайрус Хикори и я хотел бы видеть миссис Хуанеллу Риллуотер. Администратор звонит ей в номер. Хуанелла соглашается меня принять. Вместе с коридорным поднимаемся в лифте на второй этаж, и он подводит меня к нужной двери.

Хуанелла недурно устроилась. Она взяла номер с большой гостиной, откуда дверь ведет в спальню и ванную. Дамочка стоит у окна, одетая с намерением произвести впечатление. Синий костюмчик на ней, явно сшитый у дорогого портного, сидит как влитой. Плечи цыпочки прикрыты лисьей горжеткой, а шляпка (тоже сделанная на заказ) надета чуть набекрень.

Глаза сверкают. Говорю вам, выглядит она на все сто. Меня встречает широкой улыбкой.

– Никак мистер Хикори пожаловал? – насмешливо спрашивает Хуанелла и подходит ко мне. – Лемми, выпить не желаешь?

Я бросаю шляпу на стул.

– Послушай, малышка, – говорю ей. – Перво-наперво мне нужно, чтобы ты не пыталась использовать свои трюки. Далее хочу напомнить: ваша с Ларви помощь, оказанная в прошлом году, когда мы охотились за формулой отравляющего газа, еще не означает, что правительство вам все простило. Ларви и тебе были поставлены определенные условия, и до сих пор вы их более или менее соблюдали. Но от этого не перестали быть парочкой крупных мошенников. Мы, кажется, договаривались, что ты не будешь называть меня Лемми. Это в-третьих. А в-четвертых, да, я хочу выпить. Ржаного виски.

– О’кей, – улыбается она. – Знаешь же, я всегда делаю то, о чем ты просишь, поскольку неровно к тебе дышу. Когда ты рядом, забываю о существовании остальных мужчин. Если не хочешь, чтобы я называла тебя Лемми, не буду. Устраивает… Лемми?

Хуанелла открывает сервант. Внутри вижу две или три бутылки бренди, джин и полным-полно ржаного виски. Такое ощущение, будто Хуанелла приготовилась к длительной осаде. Она наливает две порции и одну протягивает мне. Движения у нее дерзкие и даже вызывающие, но улыбка настолько очаровательна, что и придраться не к чему. Потом она снимает горжетку и шляпку, подходит к большому зеркалу и начинает поправлять волосы.

– Давай без завлекающих маневров, – говорю ей. – Я и так знаю, что у тебя прекрасная фигура, выкрутасы излишни. Нам пора поговорить всерьез и начистоту.

– О’кей, – отвечает она и поворачивается ко мне. – Но тогда, мистер Хикори… или мистер… сам знаешь кто… Выбери одну роль и придерживайся ее. Если ты Сайрус Хикори из детективного агентства, тебе придется вести себя со мной в высшей степени вежливо. Я не жалую частных детективов.

Она садится и снова улыбается.

– А вот если ты Лемми – великодушный федерал, не лишенный обаяния, – тогда, пожалуй, я соглашусь на серьезный разговор.

– Всего лишь «пожалуй»? – спрашиваю я. – Знаешь, Хуанелла, с такими нервами ты вполне могла бы управлять сумасшедшим домом.

– Возможно, – соглашается она. – Но я сказала тебе так, как есть.

– Допустим. Прежде всего я хочу знать, что ты делаешь в Париже.

Хуанелла смотрит на меня настолько невинными глазами, что просто сердце разрывается. Почти.

– Только строго между нами, Лемми, – говорит она. – Сама не знаю, зачем я здесь. Но хотела бы знать. – Ее улыбка становится шире. – Хочу ответить на вчерашний упрек. Ты сказал, что я не вправе уезжать за границу и выходить из-под юрисдикции федерального суда. Нам с Ларви обоим приговор лишь отсрочен, но не отменен. Однако ты ошибся: я получила разрешение. Понимаешь?

– Да ну? – усмехаюсь я. – Конечно, кто же откажет несравненной Хуанелле в выдаче разрешения? Хотел бы я уметь так гладко врать, как ты.

Ребята, думаю, вы понимаете: мне чертовски трудно поверить, что Хуанелла получила официальное разрешение выйти из-под юрисдикции федерального суда. А такого разрешения ей не дадут, если только какая-то очень большая шишка не похлопочет за нее. Да и то, у нее должна быть серьезная причина для заграничной поездки.

– И кто же этот благодетель, выдавший малышке Хуанелле разрешение? – спрашиваю я.

– Что, любопытство заело? Заявляю без виляний: я тебе не скажу. И напоминаю: ты сейчас тоже находишься вне юрисдикции федерального правительства. Мы, дорогуша, в Париже. Здесь Франция, а не Штаты. Мой паспорт в порядке, имею право находиться здесь и не обязана сидеть у себя в номере и отвечать на дотошные вопросы ушлого федерала вроде тебя. Что, съел?

Ее слова начинают всерьез раздражать. Похоже, дамочка решила меня облапошить. Однако она права. Если я хочу подвергнуть Хуанеллу допросу, вначале нужно заручиться поддержкой французской полиции и назвать очень вескую причину. Она не из пугливых овечек. Чуть что – поднимет шум, а этого мне совсем не надо. Попробую-ка другую тактику.

– Послушай, милая. Ты потрясающая дамочка. Настолько, что если бы я был из тех, кто легко ведется на женщин, то запал бы на тебя стремительно, как блицкриг. Но увы, держу себя в руках.

Хуанелла мотает головой:

– Смешно, правда! Это ты-то не ведешься на дамочек! Если не западаешь на них, тогда Ромео – просто жалкий хлюпик. А как насчет Жоржетты? Помнится, в прошлом году ты потерял от нее голову. Могу напомнить о…

– Полегче, дорогуша, – осаживаю ее я. – Я выполнял работу. При расследовании иногда приходится делать вид, что запал на какую-то цыпочку. Увы, такова участь федерального агента.

– Черта с два, – фыркает Хуанелла. – Если так, когда займешься мной? До сих пор я что-то не замечала проявлений твоей любви. И меня давно занимает вопрос: чем таким обладают все прочие встречающиеся тебе дамочки, чего бы не было у меня?

– Хуанелла, с чего такая вспышка? Ты наделена всем, о чем женщина может только мечтать. Сама знаешь. И муж тебя обожает.

– Допустим. И что с того? Разве девушка не может позволить себе некоторую перемену обстановки? Я читала в какой-то книжке, что каждая женщина должна иногда расслабляться.

К этому моменту я понимаю: Хуанелла перехватила инициативу и уводит разговор в сторону. Она хочет избежать моих вопросов.

– Слушай, детка, давай все-таки вернемся к делу, – говорю ей. – Неприятности мне ни к чему, но ты же знаешь, я парень упрямый и, когда берусь за работу, стараюсь доводить ее до конца. Этим сейчас и занимаюсь. – Раздавливаю окурок в пепельнице. – Захочу устроить тебе веселую жизнь – устрою. Понадобится обратиться к французской полиции и сообщить, что перед ними Хуанелла Риллуотер, за которой тянется хвост дел и делишек, – сделаю. И ни сногсшибательная внешность, ни талант пудрить мозги тогда не спасут. Думаю, французские копы задержат тебя для последующей экстрадиции, если я их попрошу.