Отстегните ремни, маски и парашюты!
Турбулентность – за нас!
Мы летим незнакомым доселе маршрутом
Прямиком на Парнас!
Посмотрите на космос в иллюминатор!
Улыбнитесь мечте!
Наш сияющий челн, рассекая экватор,
Устремлен к высоте!
Мы откинули гнет атмосферных оков!
Капитан, отдохни!
Поднимаясь превыше мирских облаков,
Отстегните ремни!
У этого дня вовсе нет недостатков!
Великая радость – встречать этот день!
Вся ветошь сегодня сгорит без остатка!
Вся грязь растворится в проточной воде!
До этого дня еще были сомненья:
Признаться себе, что мечта – не мечта,
Но вот он явился весенне-осенний:
Обиды забыты и порча снята!
Под ребрами мыслей святое биенье
Сулит настроенье превыше запруд!
Для счастья – начальный; для горя – последний!
Склон крут, а за ним уже верный маршрут.
На берегу сидит святой
И смотрит в глубь реки
С молитвой яростно-пустой
«Теки, река, теки!
Всю ветошь в океан неси
С прозрачною водой!
Очисти, Господи, спаси!» —
Поет мудрец седой.
Река течет, старик сидит,
Вокруг растет трава,
И где-то вдалеке гудит
Паленая Москва.
Он бежал через весь вокзал!
Он чего-то ей не сказал!..
Но внезапную мысль нашел
И спокойно назад пошел.
Дух – варенье; мир – ватрушка.
Ты – игрушка; я – игрушка.
Продевая шутки в ушки,
Прячем крики под подушки.
Идут перемены! Грядут перемены!
Несут нам победы, провалы, измены;
И мы несомненно нырнем незабвенно
Туда, где душа навсегда откровенна,
Туда, где текут непрестанно ручьи,
Те страны, как будто бы даже ничьи…
Все мы есть в Духе превыше материи
Непознаваемостью откровения.
Все дышит светом в космической сфере.
Есть только внутренний миг откровения;
Он сокровенен – святая мистерия
По мановению духа явления
Слово являет уму просветление,
Слово – живое вне обсуждения
В вере.
Знаю я и знаешь ты:
В этом мире ненапрасном
Вырастают ежечасно
Ядовитые цветы.
Все, что с виду сложно – ложно;
Так и противоположно:
То, что просто – очень сложно.
Путь на глубину проложен
Чередами тайных «можно»:
Ты все можешь. Мы все можем.
Все всё могут. Слава Богу!
Молится чуть слышно Кришна.
Раздвигает рамы Рама;
Между них порхает Вишну,
Озаряя лоно храма.
Бусы теребят индусы.
Йоги повторяют слоги.
Надо всем смеются руссы —
Замурованные в Боге.
Что, б***ь, такое Россия?
Что это, б***ь, за страна!?
Я говорю не красиво,
Я говорю, как она.
Не поднимая бокала,
Банку с отравой открыв,
Ты в подворотнях бухала,
Песни вопила внадрыв!
Песни про падших героев
Годами, веками ты выла!
Героев, которых в помоях
Сама же всегда и гноила,
Которых ты скопом косила,
А гений, несчастный слепец!
Страдал, умирал за Россию
С вопросом «Ну что за п****ц?!»
Перед страной распутница раздета,
Чешуйками встречает день луны.
Мы все так страстно ждали конца света,
Что не заметили начала тьмы.
Дни расчерчены. В ночь мосты
протянули свои ресницы.
Непонятно, где я, где ты…
Эта сказка нам снова снится.
Снова снятся огнем слова
в озорных языках желаний.
Этот голос опять позвал,
протянув искрометно длани.
Этот город дает понять:
За фортуной придется красться.
За порывом прижать-обнять
Притаился призыв подраться.
Это счастье – с тобой всегда,
и неважно, ближе ли, дальше ль.
Это голос, кричащий «Да!»,
полной грудью без тени фальши.
Эта мачта – свеча спины
и огонь золотой макушки.
Это счастье – смеемся мы
Под гнездом молодой кукушки!
Ушки зайчика, зубы льва, —
Счастье – это гибрид несчастий,
Где один и один – не два,
а единство смешных причастий.
Зачем нам говорить «зачем?»
Ведь «почему» нам ни к чему!
Мы видим всё, когда молчим.
Мы свет, пронизанный сквозь тьму.
Поднимай зрачки каждый раз,
Возвышаясь над дебрями личности.
Вспоминай, восхищенный «сейчас»,
О вечности и цикличности.
Слово за́ слово,
Мысль за́ мысль
Судьбопромысел
Развивается
И взвивается
Тюлеволнами
В ветротканевом
Осязании.
Притязания на лобзания
Растворяются в созерцании
Откровения лучезарного
Фейерверками – мыслеформами.
Мысль бесформенна!
Семафорина
Спектрошарится
В чад дисперсии.
Чан мешается
Диффузарностью.
Войны в Персии
Продолжаются.
Мы рождается,
Наслаждаемся,
Тьмы пугается,
Разлагаемся,
Вновь рождаемся,
Отчуждаемся,
Обнимаемся,
Дурью маемся.
Время вертится
В беспросветности.
Слабо верится
В безответности.
Вне дискретности
Нам не видится.
Ради вечности
Время движется:
Приближаемо, углубляется;
Отдаляемо, расширяется;
Завершаемо начинается —
Продолжению подчиняется.
Вновь смиряется, вновь бунтуется,
Усмехается, все ж понтуется,
Измеряемо прерывается,
В грунт врывается, и взрывается!
Нановаритсяквазикружево
Макролужицы в микрокожице.
Мама тужится! Дюже тужится!
Обнаружится чья-то рожица.
Я в семь лет не любил читать;
Мне не нравился запах тетрадки.
По утрам я мечтал поспать.
Я во сне купался с касаткой!
Как за хвост ее ухвачу,
И плывем по морю, хохочем!
Вдруг я птицей стал и лечу,
И руками машу, что есть мочи!
Вдруг за ногу кто-то хватает!
Темнота все вокруг объяла!
Воздух сразу же холодает…
Это папа сорвал одеяло!
Я сжимаюсь в комок, согреваясь.
Снова вижу касатку гнедую…
Папа простынь мою вырывает.
Резко падаю. Негодую.
Гневный взгляд я в отца вперяю
Сквозь продравшиеся ресницы
И стремглав в коридор ныряю.
Словно Цезарь на колеснице,
Я скачу к родителям в спальню,
Ибо знаю: диван разложен!
На него я падаю ланью:
Здесь уж точно не потревожат.
Снова сплю я! —«Какого хрена?!»
Долетает до уха слово,
Холодает опять мгновенно.
Одеяло слетает снова!
Начинает ругаться папа,
В душ ведет, водой обливает;
Брат подходит, снимает тапок,
Тапком сон из меня выбивает!
«Что устроили? Инквизицию?»
Я ору, занеся кулак:
«Вы поймите мою позицию!
Там во сне без меня никак!
В тех мирах вам совсем неведомых
Обучаюсь у рыб добру,
Там планктонами я обедаю,
Там я жив, даже если умру.
Не поддамся я вам, вредители,
И свой разум во сне утоплю!
Одевайте меня, родители,
Я еще немножко посплю.»
Петербург. Июль. Жара.
Улицы полны добра.
Восхищаются туристы,
К Петропавловке нудисты
Прислонились, загорают.
Петербург забот не знает.
Легкий летний ветерок
Учудил в реке пирок:
Волны в гости приглашает,
Блики всюду отражает.
Все на свете в это время
Чудный город обожают.
Смольный. Едут мерседесы.
За баранками – балбесы;
Чинно двери открывают,
Депутатов выпускают.
Редкий видел, всякий знает:
Нынче дума заседает.
Час прошел… Они собрались.
Все Полтавченко заждались:
Очень долго добирался,
На Крестовском задержался,
Так там нынче хорошо…
Слава Богу, хоть пришел!
Зашумели депутаты,
Разожгли вовсю дебаты,
Для отчета и проформы
Начали чудить реформы:
Тетя Ира предлагала
Запретить в лесах мангалы;
Дядя Витя возражал:
Шашлыки он уважал;
Жирный боров из МинФина
За спасенье ламантина,
А Вадим из ЗакСобранья
Всех ругал за опозданья;
Дама с областной палаты
Улетела в Эмираты;
За нее пришел юнец —
Ярый враг бюджетных мест.
Все поспорили недолго,
Правда, никакого толка;
Вышел патриарх тут строгий
Предложил поднять налоги.
Все, конечно, согласились!
И радушно засветились!
«Ах, спасибо, патриарх!
Ты для нас – второй монарх!
Нам опора, и подмога,
Да к тому же знаешь Бога!
Передай ему при встрече,
Что мы тщательно блюдем
Заповеди все. Конечно,
Благодарности рублем
Патриарх от нас дождешься!
И наешься! И напьешься!
Да гульнешь, как холостой!
Отдохнешь душой святой!»
Депутаты посмеялись,
По машинам разбежались,
Да балбесы тут как тут
Крепостной режим блюдут.
Красным светят светофоры,
Люди в пробках закипают…
Депутат, завесив штору,
Под сирену пролетает.
Он и все его собратья
Держат в Пулково маршрут,
Там их чартерные ждут,
Что летят отсюда кстати.
В залах Пулково толпится
Озабоченный народ.
С грустью гражданин садится,
Депутат идет на взлет:
Кто в Тайланд, кто в Эмираты,
Кто в Париж, а кто на Крит…
Как успешны и богаты
Эти рожи, посмотри!
Улетайте! Улетайте!
Вы здесь больше не нужны!
Деньги даже забирайте,
Что украли из казны,
Только Питер нам оставьте!
Здесь культуру прорастим!
Все грехи мы вам простим!
Все по-честному, оставьте.
<концовка утрачена>
Я вышел из глубоких вод,
С плечей свисают космы тины,
Глаза мне слепит небосвод
Лучей игривым серпантином.
Безлюдный дикий водяной,
Бреду по пляжу, озираясь;
Из водорослей след за мной
На солнце жарком испаряясь,
Напоминает обо дне,
О темных днях глубоководных,
Где в странном беспробудном сне
Слонялся в неге Преисподней.
Ко мне навстречу по песку
Бежит смеющаяся дева,
А я, укутанный в тоску,
Не чувствуя души и тела,
Молчу упрямо ей в глаза,
Не находя ни поз, ни жестов:
Ни улыбнуться, ни сказать,
Ни двинуться хотя бы с места.
Она не смеет подойти,
А я готовлюсь отвернуться,
Ведь нам, увы, не по пути:
Она хотела окунуться,
А я купался там всю жизнь,
И только выбрался на сушу,
Еще почти что недвижим,
Не просушил на солнце душу.
Тебе купаться не со мной,
Красавица страны безродной.
Твой воспитатель – южный зной,
А мой же – Посейдон холодный,
И наша встреча, этот миг
Для нас с тобой – судьбы знаменье,
Ведь очищающий родник
Не требует прикосновенья.
«Как же хочется петь соловьем!» —
Прохрипелось в томительной боли.
Как же хочется солнечной доли
В час, когда беспросветщина льет.
Этот голос – каратель мечты!
Мамин голос: «Не надо догадок!».
Как же меч унизительно гадок,
Без атаки упрятанный в тыл.
«Как же хочется громко трубить
О великом, духовном, витальном!..»
Я молчу над блокнотом печально,
В страхе правдой родного убить.
О проекте
О подписке