Как там у классика – полжизни за коня? Макс готов дать столько же за последний номер газеты! Одним бы глазом по передовице пробежаться! Или взглянуть на новости в интернете. Не может быть, чтобы о нём не написали. Сам он телефон в полёт никогда не брал, о чем впервые пожалел. Как бы сейчас было кстати это маленькое, но такое информативное окно в мир. Он закрыл глаза, и опять поплыли под куполом облака. Ветер играл с ним, то подбрасывая вверх, то проваливаясь вниз к серым сопкам. А когда казалось, что ещё чуть-чуть и он побежит по их грязным склонам, он снова взмывал ввысь, в слепящий глаза снег. Мысли метались подобно ветру, нарушая череду событий и сваливая всё в одну кучу. Теперь Трофимов. Как он там сказал? Есть у норвегов на тебя планы. На материк хотят отправить. Если бы не буран, то уже отправили. Метеоролог сказал бы так: буран – всего лишь перетекание воздуха, вызванное низким или высоким давлением. А Макс наделил бы его мистическим свойством вмешиваться в судьбы людей, даря им надежду или же, напротив, её отбирая. Буран его покалечил, но он же дал спасительное время. А потом вдруг, вздымая тучи снега и хлопая лопастями, засветился изнутри прожектором. Как призраки из тьмы возникли морпехи с разрисованными лицами, в лихо заломленных беретах. На фоне их теней пролетают мимолётной немой картиной перекошенные ужасом шахтёрские лица. Рождённые бураном демоны хватают Максима со всех сторон и через мгновение исчезают. И всё! Будто и не было ничего. Не более чем игра всё того же таинственного бурана.

– У вас, на Новой Земле, наверное, частенько метёт?

Макс прислушался. Миша подозрительно молчал. Только сейчас Максим обратил внимание, что давно уже не слышит смеющегося, тарахтящего и фыркающего фона. Он повернул затёкшую шею и усмехнулся. После вынужденного молчания Миша быстро выдохся и теперь крепко спал.

Что там дальше? С того злополучного полёта прошло уже четыре дня. Почему его никто не терзает объяснительными? Никто не требует рассказать обстоятельства? Пожалели сломанную ногу? Хотят дать прийти в себя? Вряд ли. Мишу вон как за медведя мучили. А тут такое ЧП, и никого.

Макс покосился на висевшие над дверью часы. Время к обеду. Как привезут, нужно обязательно вытрясти хоть какую-то информацию. Пусть даже газету, но лучше бы выпросить что-нибудь с доступом в интернет.

За дверью, в коридоре, послышались шаги.

– Эй, кто-нибудь! – позвал Максим.

Прошли мимо. Он извернулся к своей прикроватной тумбочке и заглянул в ящик. Может, повезёт на какую-нибудь свежую газетёнку? Нет, пусто. Даже медицинского справочника, как у Миши, не оказалось. Макс повалился на подушку и застонал. Какая же это пытка – неизвестность! Чувствуешь, что заварил кашу, оказался в центре событий, но при этом находишься в полном неведении!

По коридору опять кто-то шёл, и не один. Как минимум двое тихо переговаривались, приближаясь к его палате. Ещё чуть-чуть и пройдут мимо.

– Да зайдёт ко мне, в конце концов, кто-нибудь?! – заорал Макс. – Или я в пустыне?!

Дверь открылась, и он вдруг понял, что мог бы и не орать. Потому что на этот раз целенаправленно шли к нему. Первым вошёл доктор, в накинутом халате поверх кителя. А за ним… за ним Гена Шатов! Чёрт, кто бы мог подумать! Макс затрясся на растяжках, как узник на колючей проволоке. Геночка Шатов! Генка-Крокодил! В жизни не смог бы представить, что встретит здесь Гену, но от этого радость была ещё больше.

– Ге-ена-а! – глупо улыбаясь, затянул Макс. И чтобы удостовериться, что это не навеянный наркозом мираж, ещё глупее спросил: – Ты-ы?

В ответ Гена сдержанно кивнул, затем не выдержал и подмигнул. Покосившись на спящего Мишу, он обратился к доктору:

– Было указание, чтобы его положили в отдельную палату.

– В отдельных палатах от полковника и выше, – возразил доктор.

– Не тот случай, – парировал Гена. Затем, не взирая на то, что у него всего лишь капитанские погоны, а у доктора погоны гораздо выше, повелительно указал на дверь. – Оставьте нас.

Как же изменила Гену новая служба! В глазах сталь, в голосе свинец. Что ни слово, то пудовая гиря! А ведь из их троицы он был самый скромный и тихий. В отличие от взрывного Макса и обидчивого Кирилла, удивительно непробиваемый, с нервами, обтянутыми шкурой носорога. Плюс к этому из них самый умный и с ошеломляюще феноменальной памятью. На спор Гена дважды читал таблицу выигрышных облигаций, затем, не подглядывая, воспроизводил её вслух, ни разу не ошибившись ни в одной цифре. А ещё неплохо играл на гармошке, за что, по совокупности с именем, получил прозвище – Крокодил. В военном училище Гена был звездой. Никто не сомневался, что с такой памятью Шатов непременно станет генералом. Такой феномен незамеченным остаться не может. Заметили, да не те… Макс долго не мог простить Гене преданное небо. Но как бы там ни было, дружба взяла верх, и он смирился.

Следующим в их трио числился Кирилл Катков. Каток из них был самый видный. Крепкий, скуластый, рослый красавец, за что и поплатился, вернувшись из очередного отпуска с молодой женой. Макс же не мог похвастаться ни эффектной внешностью Кирилла, ни ясной головой Гены. Невысокий, с фигурой, склонной к полноте, круглолицый, нос – кнопкой, да к тому же веснушки по лицу рассыпались, как семечки по подсолнуху. Потому на его свободу холостяка никто не посягал, а он поиски спутницы жизни постоянно откладывал до лучших времён. Гена разделял его взгляды, но совсем по другой причине.

Их дружбе удивлялись многие. Такая непохожая друг на друга троица неожиданно слилась в чудной, но поразительно крепкий сплав. Когда дело подошло к выпуску, для них наступило тяжёлое испытание. Россия – страна огромная, и получив распределение по разным её концам, можно больше никогда в жизни и не встретиться. А потому решили брать судьбу в свои руки. Факультет морской авиации готовит лётчиков для четырёх флотов. Гена, закончив училище с красным дипломом, имел право выбора. Рассудив так, чтобы была возможность служить им всем вместе, он предпочёл Северный флот. Как самый стремительно развивающийся и требующий всё новых и новых лейтенантов. Вслед за ним начали забрасывать рапортами отдел кадров Максим и Кирилл. Сработало. Пусть и не в одном полку, но все они оказались на Северном флоте. Каток попал на самый северный аэродром России «Нагурское», расположенный на острове Александры архипелага Земля Франца-Иосифа, осваивать только поступившие истребители Су-35. Макс стал палубником. А вот с Геной история особая. Судьба его сделала удивительный разворот. Когда, ни о чём не догадываясь, он прилежно служил, осваивая северное небо и строя честолюбивые планы на будущее, в полк неожиданно приехали два хмурых типа. Выставив командира полка из его собственного кабинета, они пригласили туда Гену. Долго беседовали. И как результат, будто заразили Гену инфекцией угрюмости, потому что неожиданно начал хмуриться и он. Неделю ходил мрачный, ни с кем не делился, а потом, как гром среди ясного неба, заявил:

– Мне было сделано предложение, от которого не принято отказываться. Дальше я буду служить в третьем управлении.

А это не что иное, как Военная контрразведка ФСБ.

И так бывает.

– Привет, палубник! – дождавшись, когда выйдет доктор, потряс пакетом с апельсинами Гена.

– Привет, Крокодил! – всё ещё не веря собственным глазам, расплылся в улыбке Макс.

– Я вот тут тебе принёс.

– Вижу. Ты примостись, где найдёшь. Можешь хоть на мою ногу. Она у меня крепкая, как садовая скамейка.

– Болит?

Гена поставил пакет на тумбочку, но сам остался стоять.

– Нет. Наркозом вся обколота, так что, подозреваю, самое весёлое у меня ещё впереди. Когда отойдёт. А ты апельсины принёс или по службе?

– Не болтай ерунды, – отмахнулся Гена.

Но по мелькнувшей на лице тени Макс понял, что к дружбе примешана и доля службы. Гена снова покосился на Мишу и процедил сквозь зубы:

– Забываются доктора. Придётся вложить начальству, чтобы на место поставили. Им чётко было сказано, чтобы поместили тебя в отдельной палате.

– Не нужно, – посмотрел на спящего Мишу Макс. – Конечно, молнию ему бы на рот пришить не помешало, а так мужик нормальный. С Новой Земли.

– Дело не в нём.

– Я тебя понял. Соображаю, зачем пришёл.

– Вот и хорошо. К тебе скоро народ валом попрёт. Так что лучше бы без свидетелей.

– Понимаю, – протяжно вздохнул Макс. – Боюсь даже тебя спросить – как там?

– Да уж наломал ты дров.

– Гена, расскажи! Я же себя тут уже поедом съел. Ничего не знаю. Лежу и думаю – а вдруг я войну развязал?

– Война пока не началась, но дипломаты друг друга нотами протеста забрасывают. Тебе, Макс, повезло, что скандал раздувать не хотят ни наши, ни Норвегия.

– Почему? Наши – понятно. Но норвеги, я был уверен, вцепятся в это дело.

– Не так всё просто. Я не зря сказал, что ты везучий, – Гена подошёл к кровати Миши и пристально посмотрел ему в лицо. Спит человек или притворяется, он научился определять ещё на курсах переучивания контрразведчиков. Удовлетворённо кивнув, он продолжил: – Твоё нарушение границы никто не ожидал, и, прохлопав это дело, норвежская радиолокационная служба не сделала контрольные снимки экрана. Крыть им нечем. Самолёт упал в море. Чтобы доказать нарушение, его ещё нужно найти. Но дело даже не в этом. Для хорошей вони достаточно того, что есть. Дело в том, что Норвегия не хочет выглядеть в неприглядном виде перед старшим братом. Брат им из-за океана деньги, технику, поддержку, а они так жидко обделались. Зато наши сработали чётко. Увели тебя из-под самого их носа. Вот и получается, что начни раздувать этот скандал, то больше реклама нам. А им – позор. Но это не значит, что нам такое простят. Разозлил ты их сильно. Теперь будут провоцировать и подлавливать на любой нашей ошибке.

– Ну и на том хорошо, – выдохнул Макс. – Как-нибудь переживём.

– А ты не радуйся. Говорят, что когда тебя доставили на «Кузнецов», наш сверхосторожный Командующий флотом рвался в медблок, чтобы добить тебя собственными руками. Готовься, что скоро тебя начнут топтать. Выговоры, предупреждение о неполном служебном соответствии, всё как полагается.

– Да я готов.

Гена отсутствующим взглядом пробежался по палате, затем обернулся и впился в глаза Макса ледяными зрачками. Максиму показалось, что его нанизали на шампур. Пронизывающий взгляд пробрался пятернёй вдоль трахеи и пощупал холодными пальцами где-то между лёгких.

– Я вообще не пойму, зачем ты к ним попёрся?

– Как-то само собой вышло. Я-то был уверен, что мы в нейтральных вертимся! А он вниз и к себе. Честно говоря, я, когда за ним гонялся, на курс не смотрел.

– Тем более непонятно – зачем ты за ним гонялся?

– Гена, но ты же знаешь – это обычное дело! И мы их перехватываем, и они нас перехватывают! Ты наших бомбёров или разведчиков спроси. Они, когда в нейтральные воды выходят, так их с самого начала и до конца полёта эскорты сопровождают. И ведут себя далеко не по нормам международных правил. Под крылья подвешиваются, курс перед носом режут. А разве не было, что они наши границы нарушали? Было! Сам знаешь – в небе полосатых столбов не наставишь! Но мы всё списывали на навигационные ошибки и прощали.

– Прошли те времена, – вспомнив прошлую службу, Гена мечтательно закатил глаза и кивнул. – Теперь все по лезвию ходим. Всем известно, Арктика тает, и что раньше подо льдами было недоступно, теперь вскрылось. Газ, нефть, бери без проблем. Нужно только отжать. Вот и пытаются. А наше дело – защитить то, что имеем. Шестьдесят процентов арктических территорий наши, вот и упираемся, чтобы не потерять ни одного процента. Но Арктика им не достанется. Она наша. В её суровом климате – наша надежда. Обитателям «мировых теплиц» Арктика не по зубам.

– Да я ведь только за! – обрадовался Макс. – Ты тоже меня понимаешь? А я всегда говорил – Арктику поделят сильные! И сила наша не в дипломатических соплях, а в стальных кулаках! И кулаки эти нужно иногда сжимать и давать под нос понюхать. Ты не подумай, что то, что меня сбили, как-то меня сломало. И выговоры переживу. Вот ногу подлечу и снова в строй.

Гена улыбнулся, потом бросил на Максима взгляд, полный тоски и сочувствия. Ни дать ни взять крокодил Гена с гармошкой, распевающий об ещё одном прожитом годе.

– Очень не хотел с тобой об этом говорить, но придётся, – он кивнул на загипсованную ногу. – Макс, у тебя проблемы. Доктор говорит, что не исключено, что ты отлетался. С лётной работы тебя спишут.

– Если это была шутка, то глупая, – натянуто засмеялся Максим.

– Не до шуток. Я знаю, что для тебя это значит, и никогда таким бы шутить не стал. Я не силён в медицине, но сейчас в твоей ноге не меньше, чем костей, натыкано титановых спиц. И как там срастётся, можно только гадать.

– Нормально срастётся!

– Дай-то бог. Я к тому веду, чтобы был готов ко всему.

– Даже думать о другом не хочу! – покраснев, Максим рывком поднялся на кулаках. – Да я лучше застрелюсь! Да я же, если мой костоправ не справится, у него ногу отдеру и себе привинчу! Да я… Гена, ну ты же меня знаешь?! Может, слышал песню – моя любимая! «Не чёрту, а небу я душу продал! Мне кажется, я от рожденья летал! Я-лётчик!» Это же как с меня списано.

– Эту песню я знаю. Мне тоже нравится. Но давай без лирики. Я хочу, чтобы ты знал – чем смогу, всегда тебе помогу. И ещё – у моей конторы к тебе претензий нет. Как только узнали, что ты у норвегов, тотчас подняли всю твою подноготную. Даже выкопали то, что мы с тобой в одном котле варились да вместе на крыло становились. Потому меня к этому делу и подтянули. И я сразу за тебя, как за себя, поручился. Чтобы даже версию не отрабатывали, что ты мог оказаться перебежчиком, – Гена вдруг засуетился и направился к двери. – Ладно, Макс, у меня времени немного. Пока что к тебе доступ запрещён. Я эту нашу встречу и так с трудом выпросил. Под видом оперативной разработки протащил.

– Подожди! – заволновался Максим. Ему так ещё о многом хотелось расспросить. – Так быстро? Ещё придёшь?

– Обязательно. Выздоравливай.

– А как там Каток? Ты с ним давно связывался?

– У Катка дела не очень. Не нравятся его столичной жёнушке северные просторы. Чаще у мамы, чем с ним.

– Вот и женись после этого! Гена, да подожди ты! Принеси мне хоть какой-нибудь дохлый планшет или микрокомпьютер. Я же здесь с ума сойду.

– Сделаем, – уже в полузакрытую дверь заверил его Гена.

Дверь закрылась, а Макс в сердцах стукнул кулаком по тумбочке. Ну почему так устроено, что самую худую весть тебе приносят самые близкие люди и лучшие друзья?!

БПК «Вице-адмирал Кулаков»