Я чувствовал себя по-идиотски: передо мной сидел человек, горе которого было неподдельно, готовый к тому же хорошо оплатить мою работу. Пожалуй, это был тот случай, когда мне хотелось бы заняться этим делом не только из-за денег. Но казус состоял в том, что несколько часов назад я дал согласие на сотрудничество с человеком по фамилии Гайдук в деле, которое меня совершенно не захватывало. Но я дал слово и по заведенной этике не мог просто так от него отказаться. Я слегка нервничал, но все же как можно более спокойно сказал гостю:

– Мне больно это говорить, но я, к сожалению, вряд ли смогу вам чем-то помочь. Хотя с удовольствием помог бы… Сегодня я уже дал согласие на работу с другим клиентом.

Как только я заговорил, Булдаков вперил в меня холодный стальной взгляд. Я чувствовал себя человеком, который якобы обманул его. Отчасти это было так – я обманул его ожидания.

– Речь идет о каких-то суммах? – спросил меня холодным тоном Булдаков. – Я же сказал, что пойду на любые расходы.

– Нет, – твердо сказал я. – Я получаю одинаково высокие гонорары за все свои заказы. Речь идет о том, что я уже дал согласие. На то, чтобы заниматься двумя делами одновременно, меня может не хватить – я подведу кого-нибудь из вас.

После этих слов моего посетителя словно подменили: он устало откинулся на спинку стула, потер ладонью лицо, бросил какой-то вялый взгляд в мою сторону, потом резко поднялся, сказал:

– Извините, – и быстро направился к выходу.

Мне стало совсем неловко, и я, как-то неожиданно для себя, крикнул:

– Подождите! Единственное, что я могу вам обещать, – если у меня будет возможность и если вас это устроит, то я попробую помочь вам в этом деле пока безвозмездно. Составьте мне информацию об убийстве, о круге знакомств вашей племянницы, о подробностях ее жизни в последние два месяца – возможно, я помогу вам, не занимаясь впрямую вашим делом. В любом случае хуже вам от этого не будет.

Булдаков задержался в дверях, подумал секунду-другую, потом повернулся и сказал:

– Хорошо, завтра вечером я передам вам все, что знаю об этом деле.

На этом мы и расстались.

Остаток вечера я провел в раздумьях о правильности сделанного мной сегодня выбора. В глубине души мне хотелось все же заняться делом Оксаны Булдаковой, да и Приятелю это дело было бы больше по душе, если можно так сказать. Но я не стал сегодня беспокоить его информацией по поводу сорвавшегося дела об убийстве девушки и категорически прервал свои терзания, отправившись спать.

Утром я встал пораньше и, наспех перекусив, отправился во двор с неумолимой решимостью завести свой тарантас. «Пешка», как бы уловив мой настрой, легко обнаружила имевшийся у нее дефект в виде мембраны в бензонасосе, после чего завелась как миленькая.

Переодевшись соответственно моему предполагаемому новому рангу – с моей точки зрения, вполне подходили дорогой пепельно-серый пиджак типа «Чиннель» и лакированные ботинки. Брюки и рубашку я предпочел черного цвета. Оценив свое отражение в зеркале в прихожей, я скромно подумал про себя, что тяну на должность шефа секьюрити любого политического босса, по крайней мере местного уровня.

Сев в «Жигули», я тронулся с места и, успешно миновав злополучную лужу, в которой вчера по своей неосторожности имел несчастье «попарить» ноги, поехал в направлении Сенного рынка, в окрестностях которого и располагался офис фирмы «Корабль Иштар».

По указанному мне Гайдуком адресу я обнаружил новое четырехэтажное здание из стекла и бетона. Судя по количеству разномастных и разнокалиберных вывесок на фасаде здания, здесь размещалась не одна контора.

Почти весь первый этаж занимал офис фирмы и одновременно штаб кандидата в депутаты, чья физическая, моральная и экономическая безопасность должна была стать для меня на ближайший месяц предметом особого внимания. «Корабль Иштар» имел отдельный вход с улицы, остальные же арендаторы проникали в свои помещения со двора.

Я поднялся на крылечко и нажал на кнопку звонка, который мелодично трынькнул. Металлическая дверь, обклеенная шпоном под дуб, звякнув и чмокнув, тихо отворилась. На пороге стоял здоровенный рыжеволосый детина в тренировочном костюме «Адидас». На ногах у него были кроссовки «Рибок», а под курткой виднелась майка с фирменным лейблом «Пума». «Видимо, парень является крупным коллекционером спортивной одежды», – подумал я про себя, внимательно и вместе с тем бесцеремонно оглядев его. Такая бесцеремонность ему не понравилась, и на мое любезное: «Здрасьте!» он ответил неадекватным, на мой взгляд, вопросом:

– Вы кто?

Я решил продолжить диалог в таком же духе и спросил:

– Это штаб кандидата в депутаты Ершевского?

Он не уступал:

– А кого вам надо?

Я решил сдаться и сказал:

– Мне нужен Гайдук.

– А вы кто будете? – повторился парень.

Видимо, его диалоговые ресурсы были тоже на исходе. И тут я сразил его наповал, хотя он и устоял на своих тумбообразных ногах:

– Если все будет нормально, то я буду твоим начальником. А фамилия моя Мареев.

Парень рассеянно посмотрел на меня и сказал:

– Подождите минуточку, – и закрыл передо мной дверь.

«Ну, ни фига себе», – чуть не вырвалось у меня. – «Этот первым пойдет в наряд вне очереди и будет чистить картошку на кухне, как только я войду во власть».

Через несколько секунд дверь отворилась, и на пороге появился сияющий и довольный непонятно чем Гайдук.

– Доброе, доброе утро, уважаемый Валерий Борисович! – почти пропел он.

– Здравствуйте, Сергей Геннадьевич, – как мог улыбнулся я.

– Это недоразумение – моя вина, я забыл предупредить Вову, чтобы он в первую очередь спросил вашу фамилию.

– А я и спросил, – прогудел рыжеволосый охранник, сконфуженно переминаясь сзади начальника штаба.

– Видимо, ты спросил не в той форме, – с некоторым раздражением повернулся к нему Гайдук. И, уже улыбаясь, добавил: – Ведь это твой будущий начальник, мог быть и повежливей, – его глазки снова излучали добродушие. – Но довольно об этом, проходите, я познакомлю вас с нашим логовом.

Мы прошли в довольно просторный, но неярко освещенный холл, в котором почему-то не было окон. Из мебели в нем находилось одно большое мягкое кресло, которое служило уютным пристанищем для задницы охранника Вовы. Рядом стоял столик, на котором красовалась бутылочка колы. Главным источником освещения, за исключением двух слабеньких настенных светильников, был большой телевизор, работавший вполтона и вещавший об очередных трагедиях и радостях какой-то бессчетной Розы-Марии-Виктории. На месте Вовы я лучше бы активизировал стоявший на телевизоре видик и посмотрел какую-нибудь порнуху, однако, похоже, что официальность этого заведения не позволяла ему это.

Из холла в глубь помещения уходил длинный, неширокий коридор, по бокам которого располагались двери. Отделка помещения соответствовала лучшим традициям современных офисов: толстый линолеум на полу, подвесной потолок типа «армстронг», на стенах – дорогие английские тисненые обои а-ля «мраморная крошка», белые двери, которые в магазинах наверняка были прорекламированы как «дорогие филенчатые двери из Таиланда». Начальник штаба провел меня вдоль стены и открыл одну из дверей. Мы попали в просторное помещение, по бокам которого стояли черные стеллажи с офисными папками, а в углу – небольшой кожаный уголок из мягкой кожаной мебели. На столике рядом стояли кофейник и ваза с печеньем и конфетами.

В центре помещения находился внушительных размеров стол для заседаний, обставленный стульями на колесиках. Одна из стен этого помещения была свободна от мебели, в центре ее висела огромная карта района, по которому баллотировался господин Ершевский. Большая комната была смежной с другой, значительно меньших размеров, через открытую дверь я разглядел стоящие на столах компьютеры, за одним из которых сидели двое молодых людей. Гайдук, повернувшись ко мне, сказал:

– Располагайтесь, через минуту шеф освободится, у него сейчас люди, я вас приглашу, – и тотчас вышел в коридор.

Я еще раз окинул взором помещение и посчитал, что лучшим способом расположиться будет усесться в кожаном уголке. Я пощупал кофейник – он был горячий – налил себе кофе, взял из вазы печенье и принялся активно поглощать это. Поскольку в комнате никого не было, а уголок находился недалеко от маленькой комнатушки, я волей-неволей стал прислушиваться к диалогу работающих за компьютером людей. Через минуту я понял, что господа составляют листовку, в которой всяческим образом пытаются представить нашего кандидата как самого достойного из всех собирателей голосов.

– Так, что у нас получилось? – хриплым простуженным голосом подводил итог один из агитаторов. – Ершевский Георгий Михайлович, 35 лет, образование высшее, прошел путь от агронома до руководителя…

– Слушай, а как его в агрономы-то занесло? – спросил другой, по голосу более молодой.

– Закончил сельхозинститут, вот и занесло. А что тебе не нравится?

– Да ну, как-то… – неуверенно замялся тот. – Как-то неизящно… Пожалуй, на мой вкус интеллигентнее звучало бы зоотехник.

– Ты ничего не понимаешь, – возразил хрипатый. – Агроном – это звучит гордо, а зоотехник – это все ваши интеллигентские штучки. Со словом агроном ассоциируется все сельское хозяйство, оно просто и понятно любому человеку, а понятие зоотехник вызывает сомнения в душе человека, оно неакцентированно. Понятие размыто – «зоо», «техник»… Да, именно агроном, пусть будет агроном.

– Слушай, – доверительно спросил более молодой. – А он на самом деле агроном?

– А фиг его знает, – ответил хрипатый. – Вроде как да. По крайней мере, так сказали… Что мы еще можем о нем сообщить? Женат, двое детей.

– Мы будем уточнять, что он был женат два раза, и дети у него от разных женщин, а от нынешней жены детей нет? – не унимался молодой.

– А что, это действительно так? – почему-то недоумевал хрипатый.

– Можешь мне поверить, – со вздохом сказал молодой.

– Да он просто развратник, бабник какой-то! – усмехнулся хрипатый. – Ты знаешь, по законам жанра, чтобы привлечь голоса мужской части населения, нужно было расписать всех его женщин, но поскольку самой активной частью электората являются женщины, то вряд ли они пойдут с радостью голосовать за такого кобеля. Поэтому надо написать осторожнее: женат, имеет двоих детей. Жена работает библиотекарем, дети учатся не в английской школе.

– Ну, это уже заискивание перед избирателями, – сказал молодой. – К тому же жена его вообще нигде не работает.

– Мы трудоустроим ее на период выборов в какую-нибудь районную библиотеку недалеко от дома, – съехидничал второй.

– А детей ты куда переведешь?

– Детей никуда переводить не надо, они живут со своими матерями и действительно учатся в обычных школах, которые сейчас почему-то называются лицеями.

– Нет, нет, давай оставим просто: женат, имеет двоих детей. И вообще, зачем нам скрывать, что наш кандидат – небедный человек и может себе позволить иметь неработающую жену?

– Скрывать не надо, но и выпячивать я бы не стал.

– Ну хорошо. Что у нас с трудовым путем кандидата? – спросил молодой.

– Обычный трудовой путь – после того как год отсидел в деревне по распределению, вернулся в город, поступил в аспирантуру сельхозинститута, но защититься не успел, поскольку наступили перемены. Пришлось бедняге заняться бизнесом. Начал с торговли сельхозпродуктами…

– Надеюсь, не картошкой ведрами торговал на базаре? – неодобрительно спросил молодой.

– Отчего же ведрами? КамАЗами-с. И не только картошкой, но и капустка попадалась в ассортименте, и огурчики-с, и лучок-с, и чесночком баловался…

– А потом что?

– Потом перешел на руководящую работу – открыл оптовую фирму, купил ряд магазинов, затем полетел за сигаретками, водочкой. Как говорил великий Ильич: дальше, дальше, дальше…

– Ильич так не говорил, – парировал молодой интеллектуал. – Это ему такой драматург Шатров в своей пьесе приписал. Пьеса, кстати, так и называется.

– Не умничай, – оборвал его хрипатый. – Давай лучше думать, что здесь написать.

– Думаю, что лучок и огурчики, как, впрочем, и сигареты с водочкой, надо опустить. Напишем просто – успешно занимался бизнесом, за короткий срок создал крупное торговое предприятие. А капусточку-то от гнилых листьев очищали перед продажей? – неожиданно спросил молодой.

– Конечно, – ответил его собеседник. – Кто же ее неочищенную купит?

– Значит, можно говорить о переработке сельхозпродуктов! – воодушевился молодой.

– Да, – ответил ему тут же хрипатый. – Да! Пусть неглубокой, но переработки! Хотя не знаю, одобрит ли это Гайдук.

– Наше дело маленькое – сочинить, а одобрять или не одобрять – дело руководства. Я так понимаю свою работу.

– И это правильно! – неожиданно ответил хрипатый голосом М. С. Горбачева. – Не будем, знаете ли, разводить тут…

После чего один из них активно застучал по клавишам компьютера.

– Я думаю, шо… уважаемые избиратели, понимаешь, разберутся, кто, понимаешь, достоин их голоса, а кто – недостоин, – ответил молодой голосом Б. Н. Ельцина, закончив набивку текста.

Меня очень заинтересовали эти двое, я поднялся и пошел в направлении карты, стоя возле которой можно было наблюдать за работающими в маленькой комнате. Я не успел подойти к карте, как привлек к себе внимание этих двух сотрудников штаба. Хрипатый, который оказался невысоким коренастым мужчиной лет тридцати пяти, уставился на меня своими красными глазами, глядя поверх роговой оправы. Молодой высокий юноша с пышной кучерявой шевелюрой, слегка отъехав от компьютера на стульчике, так же с интересом, слегка открыв рот, наблюдал за мной. Первым спросил хрипатый:

– Вы кого-то ищете?

– Нет, я просто ожидаю господина Гайдука. Он оставил меня здесь на минуточку, но уже минут десять как не появляется. Я, собственно, к господину Ершевскому на прием.

– А по какому вопросу? – спросил молодой, кучерявый.

– О приеме на работу.

– Что, у нас в штабе есть вакантные должности?

– Пока да, – ответил я. – Но если мы удачно переговорим с Ершевским, то, видимо, уже не будет.

– И какая же из должностей у нас свободна? – не унимался кучерявый.

– Должность начальника службы безопасности, – монотонно произнес я.

Слова произвели на обоих впечатление. Они дружно сказали:

– А-а, – тут же отвернулись и сделали вид, что тщательно изучают только что набранный на компьютере текст.

Я не знал, радоваться или огорчаться мне подобному приему, но тут появился Гайдук и пригласил меня последовать за ним. Пройдя в конец коридора, мы вошли в одну из дверей, ничем не отличавшуюся от остальных, и очутились в небольшой приемной. Гайдук направил меня к внутренней двери. По пути мы миновали стол секретарши и саму длинноногую секретаршу, которая, стоя перед этим столом, готовила на подносе кофе. Войдя в кабинет, отличительной особенностью которого являлось то, что здесь все, начиная от отделки и кончая мебелью, было очень дорогим, я увидел гуляющего в центре помещения по толстому ковру молодого мужчину. Он был аккуратно причесан и выбрит, на нем была белая рубашка с засученными по локоть рукавами. Ворот рубашки был широко расстегнут, галстук валялся на письменном столе; мужчина, засунув руки в карманы, разгуливал по комнате и смотрел себе под ноги, как обычно гуляет по полю пацан в поисках консервной банки, которую можно попинать. Заметив нас, он остановился к нам боком и повернул голову с таким видом, будто он нас не ожидал. Гайдук представил меня:

– Это господин Мареев.

Мужчина развернулся к нам в фас, вынул правую руку из кармана и подал мне широко растопыренную клешню. У него была оригинальная манера подавать руку: он держал ее не вертикально, а параллельно полу, причем ладонь была повернута вниз, таким образом пожимавший ему руку человек как бы подлезал под нее своей. Я узрел в этом нечто символическое и подал руку как положено, заставив мужчину сделать то же самое.

– Ершевский, – сказал он.

– Мареев, – сказал я.

– Прошу, – сказал он.

– Спасибо, – сказал я.

После столь содержательного диалога мы направились к мягкому дивану, стоящему у стены. Тут же в дверь вошла секретарша и ввезла за собой тележку с кофейником. Гайдук разлил всем кофе, хотя никто его об этом не просил.

Ершевский, отхлебнув из чашки кофе и поставив ее на стол, повернулся ко мне и положил руку на спинку дивана. Я почти почувствовал себя ангажируемой женщиной. Обычно после двух-трех рюмок коньяка мужчина незаметно продвигается, и его рука уже лежит на спинке дивана сзади женщины. Еще одна рюмка, и она ложится ей на плечи. Но я прогнал от себя странные мысли, тем более что пили мы не коньяк, а всего лишь кофе.

– Вы знаете, мне о вас много рассказывали, – проговорил Ершевский.

– А я, к сожалению, о вас узнал только вчера… Впрочем, я не очень интересуюсь политикой и бизнесом, – сгладил я некоторую неудачность прозвучавшей фразы.

Ершевский убрал руку со спинки дивана и развернулся ко мне в профиль.

– Все дело в том, что у нас было несколько кандидатур на эту должность, – доверительно сообщил он. – Рекомендации, собранные нами, сработали в пользу именно вашей кандидатуры. Поэтому мы и предложили вам занять вакансию.

– А почему она образовалась? – поинтересовался я.

– К сожалению, прежний начальник службы безопасности…

– В общем, он заболел, – быстро вставил фразу Гайдук.

– А-а, – понимающе сказал я.

Ершевский был более откровенен:

– Несколько дней назад господин Серегин все же принял ту дозу спиртного, которая свалила его окончательно. На сегодняшний день он лечится на Алтынке. Мы могли направить его в лондонский Бедлам, но он так достал своими выходками, что у меня пока нет никакого желания заботиться о нем дальше.

– Так вам поэтому так срочно понадобился мой опыт детективной работы, ум, выдающиеся способности?

Гайдук пытался что-то объяснить, но Ершевский его резко прервал:

– Не умаляя ваших способностей, должен вам сказать, что ключевым фактором в принятии этого решения была ваша неангажированность властями.

– Теперь, по крайней мере, картина мне ясна полностью, – сказал я, без спроса закурив сигарету.

– Надеюсь, это не повлияет на ваше решение? – настороженно спросил Гайдук.

Я для приличия немного помедлил с ответом и сказал:

– Нет.

Мне показалось, что у обоих спало напряжение.

– Вот и хорошо, – сказал Ершевский, посмотрев на часы. – Через пятнадцать минут у меня должно состояться собрание ближайших сподвижников, которые готовы помогать мне в моей предвыборной кампании. Думаю, вам будет полезно поприсутствовать там.

После чего он встал, давая понять, что наша беседа закончена. Мы с Гайдуком встали и покинули кабинет.

Ровно в 9.45 в зал для заседаний, где я сидел в одиночестве, стали входить незнакомые мне люди. Первым вместе с начальником штаба вошел здоровенный мальчик в цветастом спортивном костюме и белых кроссовках огромного размера. Как и водилось при такой экипировке, на шее у него поблескивала толщиной в мизинец золотая цепь. Первым делом я подумал, что это очередной из моих подчиненных, занимающийся физической защитой господ предпринимателей. Однако, судя по его дорогому костюму и цепняку на шее, он тянул как минимум на моего зама. Каково же было мое удивление, когда Гайдук представил мне детину как Дмитрия Столярова, руководителя продуктовой базы «Куст».

Последний улыбнулся и смущенно подал мне здоровенную лапищу, которую я с осторожностью пожал. Не успели мы усесться за стол, как вошла еще одна парочка. Эти с виду были невзрачными: у обоих были простые русские лица, светившиеся сдержанной приветливостью. Тот, что был пониже, лучше одет и тщательно причесан, представился как директор фирмы «Торгово-транспортная компания «Ледокол» Сергей Яровой. Второй, более сухощавый и «притушенный», с горькими складками на лице, являлся директором овощехранилища «Поле чудес» Адрианом Чернобородовым. Я едва не заржал, когда услышал это название.