Часть III. Воздушный корабль

Океан, океан, бесконечный океан.

Что слева, что справа – всё одно и то же. Серые стальные медлительные волны, высокие от сильного ветра, но отсюда, сверху, как будто просто рябь на бесконечной серой блестящей стеклянной поверхности. И мы над ним. Притаились, как какие-то паразиты, во чреве гигантского кита, больше всех китов на свете. Восемьсот футов в длину, сто сорок в ширину, и кто его знает, сколько сотен футов сейчас над землей. Точнее, над водой, над океаном. Спрятались во чреве рукотворного чудовища из хлопка и алюминия, и посматриваем сквозь иллюминаторы на бескрайную поверхность внизу, словно мы какие-то властители мира.

Вчера, когда дирижабль «Бисмарк» проплывал сначала над бескрайними полями Готтландии, а затем над лесами, лугами и городками Галлии, было, конечно, интереснее. Поднявшись утром в воздух в Норберге, ко второй половине дня они уже достигли Лютеции. Капитан Ханс Адлер специально подвел воздушное судно поближе к ажурной башне – нынешнему символу Лютеции и предмету ожесточенных споров каких-то тридцать лет назад. Тогда она выглядела как чужеродное тело, стальной фаллос, изнасиловавший древний город. А сейчас, гляди-ка, уже стала символом и главной достопримечательностью галлийской столицы, и таковым, пожалуй, останется на века, покуда не развалится в бурую ржавую пыль от времени.

А ближе к вечеру, когда заходящее солнце заставляло щуриться ослепленных рулевых в рубке, подвешенной под чревом летающего водородного монстра чуть впереди от пассажирских палуб, они оставили по правую руку древнюю родину – туманную Бриттию и милые сердцу Зеленые Острова – и, распрощавшись с сушей, вступили во владения бесконечного Титанического океана.

К утру погода немного испортилась, небо было затянуто серыми тучами. Сильные порывы ветра, порой, сотрясали огромный корпус «Бисмарка» и стремительно проносили под ним дымку низких облаков. Опасности, впрочем, эта погода не представляла, однако радости и разнообразия путешествию тоже вовсе не добавляла. За многие часы длинного летнего дня созерцание океана изрядно утомило.

Элен вздохнула и, отойдя от иллюминатора, склонившись над которым она размышляла, повернулась и прошла полтора десятка шагов и три ступеньки, отделявшие ее от барной стойки. Присев на высокий круглый стул, обитый красной кожей, она откинула назад длинные рыжие волосы и улыбнулась бармену, делая заказ. Расплывшись в ответной улыбке, тот поспешил поставить перед ней большой широкий бокал джина с тоником, в котором плавали горошинки нескольких видов перца и завитая оранжевая полоска апельсиновой цедры, прекрасно оттеняющие вкус простого по сути коктейля. Бармен свое дело знал, она уже в этом убедилась. Впрочем, как и все на этом летающем корабле.

Бар был пока еще пустой. Немногочисленные пассажиры «Бисмарка» начнут собираться здесь позже, через пару часов, когда начнет темнеть. А пока, в восемь вечера, они предпочитали отдыхать в своих каютах или беседовать на бежевых креслах невидимой отсюда библиотеки, располагавшейся по другую сторону пассажирской палубы.

Лишь молодой офицер с погонами лейтенанта сидел в конце стойки с чашкой кофе и маленькой рюмочкой бренди. Он казался полностью поглощенным своими напитками и карманной книжкой в бумажном переплете, лежавшей справа от его чашки, но Элен, конечно, заметила несколько заинтересованных взглядов, брошенных им на нее.

Забавно, – подумала девушка, – я знаю про него всё, а он не знает про меня почти ничего. И, в первую очередь, того, что я знаю про него всё.

Он снова поднял взгляд, и она поймала его своими глубокими темно-зелеными глазами. Поняв, что он раскрыт, офицер явственно смутился и даже чуть покраснел. Она же приветственно и мило улыбнулась, чуть приоткрыв ряд белых ровных зубов. Он смущенно и натянуто коротко улыбнулся в ответ, а затем залпом выпил свое бренди, и уставился в чашку с остывающим черным кофе, не решаясь снова поднять глаза.

Сдержав усмешку, она взяла со стойки бокал и, элегантно соскользнув с круглого табурета, пошла к молодому человеку, покачивая бедрами, плотно обтянутыми темно-зеленой атласной тканью длинного, глубоко декольтированного платья.

– Добрый вечер, лейтенант, – девушка, поставив бокал на стойку прямо рядом с его чашкой, аккуратно села на соседний барный табурет, чуть задев ногу мужчины своей ножкой.

– Добрый вечер, мисс, – молодой лейтенант покраснел и посмотрел на нее, как будто решая, бежать ему от нее в смущении или поддержать беседу.

– Я Элен Абигейл МакМиллан, – она решительно протянула ему руку для поцелуя. – А вы?

– Эээ… Лейтенант Джек Клифтон, военно-воздушный флот, – чуть растерявшись поначалу, он быстро собрался и аккуратно прикоснулся губами к ее руке. – Чем я могу вам помочь, мисс МакМиллан?

– Да, в общем-то ничем особенным, – Элен рассмеялась. – Разве что скрасить скуку и одиночество в этот вечерний час. Вы не возражаете, лейтенант Клифтон?

– Нисколько, мисс, – он улыбнулся и слегка поклонился, не вставая. – Моя вахта начнется в полночь, поэтому еще четыре часа у меня есть, и в это время я в полном вашем распоряжении.

– Ну, и замечательно! – она несколько раз хлопнула в ладоши, немного манерно аплодируя. – И прошу вас, лейтенант, давайте без мисс. Лучше просто Элен.

– Хорошо, Элен, – просто улыбнулся он. – И тогда давай лучше не лейтенант, а Джек.

– Отлично, Джек! – она подняла бокал. – Давай выпьем за знакомство! Бармен, повторите лейтенанту.

– Не стоит, Элен, – Джек поколебался. – Мне еще на вахту.

– Ты сам сказал, что только через четыре часа, – решительно отвергла его возражения Элен. – А это всего лишь маленькая рюмочка бренди. Бармен!

– Ты же из Нового Света, Джек? – поинтересовалась она, когда стекло звякнуло о стекло, и напитки были надлежаще отпиты. – Что ты делаешь на готтландском дирижабле? Здесь же вся команда готтландцы?

– Почти все, – согласился он. – Но я исключение. Меня направили по обмену, набираться опыта, так сказать. Да и, кроме того, основная часть наших пассажиров из Нового Света, вот компания и решила, что будет полезно иметь в команде кого-то, кто сможет хорошо объясняться с пассажирами на знакомом языке.

– И чем же ты здесь занимаешься?

– Я третий помощник капитана. Через четыре часа мне предстоит восемь часов рулить этим монстром.

– Как здорово! – она восторженно хлопнула в ладоши, широко улыбнувшись. – И это сложно?

– Ну, как сказать… – Джек задумался. – Когда умеешь, то не очень. Но вообще не так просто. Всё-таки махина в восемьсот футов длиной. Но легче чем управлять кораблем. Я раньше на флоте служил, а потом перевелся в воздухоплаватели.

– Это так увлекательно! – Элен чуть наклонилась вперед и с удовлетворением заметила, что глаза Джека невольно скользнули по ее глубоко открытой платьем груди.

– А ты, Элен? – Джек теперь смотрел в глаза Элен, не отрываясь, боясь опустить взор ниже. – Ты сопровождаешь его могущество?

– Лорда Брэндона? – она рассмеялась и залпом допила свой джин с тоником. – Я? Нет, почему ты спрашиваешь?

– Ну… – он замялся, смутившись. – Просто он и его свита выкупили почти все билеты на этот рейс. И я предположил, что ты тоже с ними…

– Нет, – Элен покачала головой и едва заметно нахмурилась, – я не с ними. Честно говоря, я даже не предполагала, что с нами полетит лорд Брэндон. Я купила билеты очень давно, так было дешевле. Хотя дешевле, как ты понимаешь, очень относительно. На пароходе было бы дешевле в четыре раза, а то и в пять, но здесь же так романтично!

– Еще как! – согласился Джек. – Я поэтому сюда и перевелся. Конкурс был триста человек на место.

– А ты молодец! – она провела рукой по его кисти и сделала знак бармену. – Ну, так вот, я возвращаюсь к родителям на летние каникулы. Я учусь в Лютецком университете. Ради этого полета я даже специально доехала от Лютеции до Норберга. И ни секунды не жалею! Быть здесь, наверху, смотреть на всё это, летать, как птицы, выше птиц!.. Это так потрясающе! Пусть даже это и стоит как четверть приличного дома или как год обучения в нашем университете. Но это того действительно стоит!

– Я тебя понимаю, – он широко улыбнулся. – Небо, оно… Особенное. Ни с чем не сравнимое. Когда стоишь там, впереди, у штурвала, и под тобой всё это проплывает, а ты движением руки можешь заставить эту махину лететь, куда тебе угодно! Это что-то невероятное. Ты как будто правитель всего мира! Как будто настоящий лорд…

Он резко осекся. Несколько секунд стояла тишина.

– Хахаха! – Элен звонко рассмеялась. – А я смотрю, ты, Джек, поэт! Какие прекрасные слова и какие прекрасные сравнения!

– Опасные… – покраснев, прошептал он.

– И от этого еще более прекрасные! Не смущайся так, я никому не расскажу, – она отпила глоток из поставленного перед ней барменом нового бокала. – Лучше скажи мне, а что, правда, почти все места на корабле выкуплены лордом Брэндоном? У него так много народу в свите?

– Ну, – Джек прикинул в уме, – у нас тут места для шестидесяти четырех пассажиров. Лорд Брэндон и его сопровождающие выкупили сорок восемь из них, включая люкс для самого лорда. Остается шестнадцать пассажиров, включая тебя.

– Сорок восемь! – удивилась Элен. – И зачем ему столько людей?

– Я слышал, что лорд Брэндон встречался с другими лордами в Норберге. С лордами Старого Света: лордами Готтландии, Лютеции, Полонии, Бриттии и прочими. Вероятно, ему были нужны всякие секретари и помощники. Плюс охрана. Ну, и эти, как их…

– Аниматы? – подсказала Элен.

– Аниматы, – Джек кивнул.

– Я боюсь их, – Элен поежилась, будто от холода, – они какие-то совсем другие. Вроде бы живые, но как мертвые. Страшные.

– Мне тоже от них не по себе, – признался он. – Самое страшное, что у них на лицах вообще никаких эмоций не отражается. И глаза не двигаются. Интересно, они вообще живые?

– Говорят, – Элен перешла на шепот, – что в аниматов превращают тех, кто чем-то обидел или оскорбил лордов. Что лорды забирают у них душу и питаются этими душами, а аниматам остается лишь пустая оболочка. И еще говорят, что лорды похищают маленьких детей, питаются их кровью для поддержки своей магии, а вместе с кровью выпивают их душу. И когда такие дети вырастают, они становятся аниматами.

– Это опасные слова, Элен, – Джек, шепча, наклонился почти к самому лицу девушки, и она почувствовала его горячее дыхание. – Не нужно их говорить незнакомым людям.

– Но ты же меня не предашь, лейтенант Джек? – прошептала Элен, нежно положив ладонь на его щеку.

– Никогда, Элен, – прошептал он в ответ и вдруг, не в силах противостоять искушению, подавшись вперед, прикоснулся губами к ее губам.

Она раскрыла губы ему навстречу, встретив его коротким, но нежным и горячим поцелуем. Это продолжалось лишь секунду, а потом он, снова смутившись, отпрянул назад. Она рассмеялась и, положив ладонь на его руку, дала тем самым понять, что ничего плохого не произошло.

Он рассмеялся в ответ.

– Ты проводишь меня, Джек? – два с половиной часа и еще три бокала джина с тоником пролетели, как мгновение.

– Конечно, Элен, – он поддержал ее, когда она пошатнулась, спустившись с высокого стула.

– Спасибо, лейтенант, – она оперлась на него, аккуратно переставляя плохо послушные ноги.

– Какая твоя каюта?

– Тринадцать.

Он уверенно повлек ее вперед, обняв за талию, а она, доверившись ему, обняла его за шею. Он почти нес ее в своих сильных руках, а она прильнула к нему.

Когда они вошли в каюту, она обняла его и горячо и долго поцеловала. Потом отстранилась, и, повернувшись к нему спиной, прошла несколько шагов вглубь маленькой каютки. Мимолетное движение руками, и зеленое платье соскользнуло с ее плеч. Роскошные рыжие локоны спадали на ее обнаженные плечи и спину, прикрытую лишь тонкой кремовой тканью короткой шелковой камисоли.

Она повернулась к нему и подошла ближе. Бретелька камисоли соскользнула с ее правого плеча, почти полностью открыв правую грудь. Над шелковой тканью показался верхний край нежно-розового соска. Джек, не зная, что ему делать, постарался отвести взгляд в сторону. Взгляд уперся в большую фотографию в рамке, стоящую на маленьком столике. Фотография изображала благообразного усатого мужчину в хорошем костюме и шляпе-котелке. Он гордо смотрел с портрета, опершись на высокую резную трость. Рядом с ним сидела симпатичная женщина, похожая на Элен, в пышном светлом старомодном платье.

– Это твои родители? – спросил Джек.

Элен посмотрела на фотографию, помолчала несколько мгновений. А потом внезапно громко и бурно разрыдалась, закрыв лицо обеими руками. Продолжая рыдать, она села на край кровати. Плечи ее вздрагивали, из-под закрывающих лицо рук слышались громкие всхлипы.

Ошеломленный Джек опустился перед ней на колени. Поколебавшись, он протянул руки и осторожно обнял ее за плечи. Она обняла его в ответ, крепко прижалась, продолжая плакать.

– Прости, – она резко отстранилась, оставив, однако, свои руки у него на плечах, – прости меня, Джек… Я не должна была. Прости, прости, пожалуйста!

– Хорошо, Элен, хорошо… – Джек погладил ее по волосам. – Не переживай, всё хорошо. Что случилось?

– Прости меня, мне так стыдно…

– Ничего страшного. Чем я могу тебе помочь?

– Ничем, Джек, прости. Уже ничем. Прости, я должна объяснить.

– Ты ничего мне не должна, Элен, – нежно улыбнулся он.

– Должна, – уверенно возразила она и посмотрела ему в глаза, – иначе ты будешь думать, что я идиотка какая-то.

– Ну, что ты, Элен…

– Послушай, – она положила теплую руку ему на губы, рука пахла лавандой и тюльпанами, – да, это мои родители. Мой отец владел большим скобяным заводом в Нью Эвалоне. Точнее, за рекой, в Гарден Сити. Завод построил мой дед, но именно папа его развил и сделал успешным. У него был брат, младший брат, мой дядя. Его звали Роберт. Когда начались эти события, та революция… Ты понимаешь, о чем я?

Джек кивнул.

– Ну, вот, – продолжила она, – я тогда только родилась. Тогда мой дядя присоединился к восставшим. И вроде бы даже был одним из командиров их отрядов. И когда… Когда случилась эта катастрофа… То, что сейчас называется Фейерверком, мой дядя Роберт погиб. А потом пришли люди лорда Брэндона и забрали завод отца. Выкинули его, мою маму и меня из дома. Оставили почти безо всего. В отместку, хотя мой отец никогда ни в чем не был виноват. Он даже с братом поссорился из-за этого… Отец был сильным. Он пережил смерть брата. Пережил потерю завода, потерю дома. Но он не мог видеть, как мы голодаем… Как я плачу от голода.

Она всхлипнула. Джек снова погладил ее, она в ответ обняла его.