Глава 5

Жизнь текла своим чередом. Желания пойти к Любе-номер-два не возникало, я даже не вспоминал ее. Как взрослый человек, она все поймет правильно. Она стала на меня давить, и я исчез из ее жизни. Мужики – как тюбики зубной пасты, надави – обратно не затолкнешь. В моей жизни осталась только Люба, просто Люба, Люба-номер-один. Любимая и единственная.

«Фантазер»

«Ты далеко, но разве расстояния – проблема для разговора двух любящих душ? Наше вынужденное расставание – ненадолго. Поболтаем, родная, о том, о сем. Потом пофантазируем друг о друге. Потом встретимся. И…

До «и…» нужно дожить, пока только поговорим.

Бытие, Гл 29: 20. "И служил Яков за Рахиль семь лет, и они показались ему за несколько дней, потому что он любил ее". Так и у меня. Время летит, до счастья осталось немного. А тело горит постоянным желанием. Дело в том, что я воспринимаю тебя сразу в двух ипостасях, перенося видение тебя-безумствующей в моих фантазиях на тебя-реальную. Ты ангел, чистый ангел с белыми крылышками, каждый день, ежечасно и ежеминутно – кроме запредельных мгновений, которые мы в моих фантазиях проводим в постели. Постелью может служить и стол, и пляж, и стесняющий движения (но не мое воображение) салон автомобиля. Тогда ты демон. Ты – черный плащ судьбы, и я сдираю его вместе с нижним бельем, оставляя тебе только то, чем наградила мать-природа и чему не нужно ничего более – ты самодостаточна. Ты прекрасна. Ты божественна.

Ты – волшебна. Ты одновременно фея и Золушка, так как можешь подарить и себя, и чудеса, и целый мир в придачу. Обожаю мечты, где из одежды на тебе только я, ни один кутюрье не предложит ничего лучше. И обожаю, когда на мне только ты – достигается тот уровень свободы, выше и ниже которого мне не хочется ни прыгать, ни падать. Я плаваю в нем, как кит в океане, иногда высовываясь наружу для глотка воздуха или необходимости заработать на жизнь.

Я обожаю тебя. Такую, какая есть, и такую, какой бываешь в моих фантазиях. Я не могу без тебя – как человек и как мужчина. Мне плохо без тебя, я разучился жить без тебя, моей неотъемлемой части. Моей лучшей половинки. Мне грустно и одиноко, мне не хватает тебя, как собственных ног, и без тебя я не двинусь никуда – поскольку не на чем. Ты одновременно мой движитель и мой пассажир, мое средство транспорта в будущее и цель путешествия. Иногда я придумываю тебя такой, какой ты ни при каких условиях не станешь, такая ты только здесь, в моих фантазиях. Я наслаждаюсь такой тобой, поскольку знаю, что скоро ты придешь – настоящая, цветущая, родная, чистая – и фантазии станут не нужны.

Иногда приснится неприятная вещь, но открою глаза, вспомню о тебе, и все как рукой снимает. Достаточно видеть тебя рядом или просто чувствовать, что ты есть. Но когда тебя рядом нет, наступает сон разума. Тогда-то и вылезают из трясин подсознания мои неприличные мохнатые фантазии. А с тобой мне не нужно ничего. У меня есть все, что мне нужно от жизни и для жизни – моя ты».

В один из свободных дней я набрался храбрости и съездил к Любе. Разница между ее обществом и сворой окружавших меня девиц была разительной. Как выловленную рыбу, меня словно бы бросили обратно в воду, я восторгался привычными мелочами и радовался прогулкам, глубокомысленным разговорам и теплому соседству на диване, в молчании держа друг друга за руку. Я подарил Любе кольцо – мой первый серьезный подарок. Главным было, что он куплен на деньги, заработанные собственным трудом. Я хотел показать, что не зря ошиваюсь в другом городе, за тридевять земель от своей любви. Люба сразу надела кольцо и больше не снимала. При всей ее нелюбви к подаркам. Золотое украшение – вещь, в сущности, бесполезная, но кольцо, подаренное любимым – нечто большее, чем красивая безделушка. Это символ.

Потом мы съездили в городской ЗАГС и подали заявление. Торжественное бракосочетание назначили на двадцатое июня, родственники обещали все подготовить к этому сроку. Нам оставалось только ждать.

Проведя день счастливо и спокойно, вечером я вернулся в «веселую» квартиру. Меня ждали. Жизнь опять закипела паровозным котлом, поршни пришли в движение, паровоз понесся вперед, иногда оглашая окрестности могучим гудком.

С клиентками я вел себя все более свободно, нежные руки раздавали нежность все более страстно, клиентки откликались на это все более активно. Черненькая Жанна, брюнетистый клон нашей Маши, столь же боевая, жизнерадостная, улыбчивая и фигуристая, естественно, тоже привлекала меня. Я предпринял меры, и в ближайшие же дни она пала жертвой моих чар. То есть, рук. С каждым разом уровень моей нежности повышался, и однажды Жанна не выдержала. Все случилось в тишине, без единого слова. А позже на тумбочке меня ждала плата с неплохо добавленными «чаевыми». Сюрприз, однако. Приятный. Стало обидно за процедуры по бартеру. Можно, оказывается, и вот так. Жанна стала моей самой любимой клиенткой.

К меланхоличной Аглае я тоже подкатывал с чувственным намеком, ответ последовал предельно расчетливый: бартер не получится, стоимость услуг неравна. Возможно, следовало пересчитать соотношение по сегодняшнему курсу, и мы достигли бы соглашения. Я пожал плечами и сделал вид, что разговора не было. А чтобы понять, о чем шла речь, пришлось залезть в сеть, перерыть горы лишней для меня и откровенно противной информации, чтобы узнать расценки в нашем городе. Да, стоимость услуг древнейшей профессии и моих услуг разнилась солидно, но первые из них Аглая взяла по максимуму, из расценок элитных заведений. Отсюда возникает следующий вопрос: откуда ей известны расценки?

Даже думать не хочется. Плевать на Аглаю, мне хватало остального. Арина, Оксанка, Белла, чудесная Жанна и – с намеком на что-то более тесное – Даша. Ночами я спал как убитый, утром долго не мог встать, а на завтраках-обедах-ужинах Маша удивлялась моему аппетиту.

– Ты уверен, что Даша – то, что тебе нужно? – спросила Маша однажды.

Она знала только про Дашу, остальное удавалось держать в тайне.

– Даша – не то, что мне нужно, но она дает мне то, что нужно, – честно ответил я.

– Не позволяй ей сесть тебе на шею.

– Спасибо за предупреждение.

Приятно, что Маша обо мне заботится.

Предупреждение было излишним, я не разрешал Даше даже остаться на ночь. Она мне никто. А летом, после свадьбы, исчезнет даже из воспоминаний.

Утром очередной пятницы Маша сидела на кухне и никуда не собиралась.

– Сегодня не пойдешь в свое тайное место? – поинтересовался я.

– Там что-то не срослось, и в этот раз барщина придет ко мне.

– Кто? – переспросил я.

– «Что».

– В каком смысле «барщина»?

– В прямом. В школе учился? Впрочем, ты историк, должен знать.

– Потому и спрашиваю, что не вижу смысла.

– А он есть.

Последняя фраза вылетела с раздражением. Продолжать разговор я не стал.

«Барщина» – отработка у хозяина. Это если не вложить в слово другое наполнение. Снова нахлынули неприятные подозрения. Кажется, о Маше я знаю не мало, а практически ничего. Вопросы к ней на щекотливые темы у меня копились, но каждый ждал определенных обстоятельств. Сказать что-то не к месту – значит, похоронить надежду на ответ и, если тема неприятна или временно запретна, даже испортить отношения.

На следующий день с самого утра Маша куда-то собралась или кого-то ждала. Она ходила по дому в обтягивающем оранжевом топике и клетчатой юбке.

Из-под юбки торчал лисий хвост.

Меня бросило в жар. Тяжко знать способ крепления, одновременно он сообщал об отсутствии нижнего белья под юбкой. Со стопроцентной уверенностью можно заявить, что сегодня Маше предстояли захватывающие приключения.

Язык не повернулся спросить, к чему она подготовилась.

Разговор начала Маша.

– Алик, ты никуда не собираешься?

– Через час у меня он-лайн урок с учеником.

Это был единственный ученик, который у меня остался. Сын директрисы гимназии. Чуть заторможенный туповатый мальчик, в работе с которым требовалось невероятное терпение.

Маша потерла пальцем поджатые губы.

– А в другом месте позаниматься с ним не можешь?

– К тебе должны прийти? Мне нужно быть дома, «других мест» в этом городе у меня нет.

– Ладно, придумаем что-нибудь.

Однако, Маша никуда не ушла. Ее гость явился до того, как у меня начался урок. Пока я готовился, дверь моей спальни оставалась открытой. У Маши на телефоне прозвучал вызов, вместо ответа она сразу прошла в прихожую. Когда входная дверь отворилась, у меня отвисла челюсть. Не узнать было невозможно, второго такого «шкафа с антресолями» в городе не найти. Это он однажды принес пьяную Машу. С двухметровой высоты на меня равнодушно и цепко, как на таракана, глядел громила в шикарном костюме. Взгляд сообщил, что меня могут не заметить или раздавить, выбор зависит от моего поведения. В руке громилы был серый титановый чемоданчик.

– Валера, это Алик, мой брат. – Маша указала в темноту моей комнаты, где я сидел с ноутбуком поверх кровати.

Факт, что Маша встречала посторонних с ярким хвостом между ног, ее не смущал. Как бы шкафообразный Валера не решил, что хвост она вставила для меня – «таракана», подглядывавшего, словно из засады.

– Не брат, а племянник, – поправил Валера. – Алик, выключи ноутбук и телефон.

– У меня скоро он-лайн урок, техника мне понадобится.

– Включишь, когда понадобится.

Тон был таким, что руки у меня без участия мозга выполнили команду.

Валера удостоверился, что техника отключена, и моя личность перестала его интересовать. Он открыл чемоданчик, что-то проверил с помощью небольшого приборчика и удовлетворено кивнул.

– Чисто. Алик, закрой свою дверь.

Я закрылся. В квартиру кто-то вошел, Маша проводила «кого-то» к себе, и в мою комнату снова пожаловал здоровяк Валера:

– Здесь слышимость излишняя, тебе лучше пройти на кухню или посидеть внизу в машине. Компьютер можешь взять с собой.

– На кухню.

Урок я проводил на фоне кухонных штор под чужим пристальным взглядом. Через некоторое время у Валеры звякнуло пришедшее на телефон сообщение, он закрыл меня на кухне и попросил не выходить пару минут. Через минуту входная дверь хлопнула, и все затихло. В окно я увидел отъехавший от подъезда черный седан представительского класса. Простые люди в таких машинах не ездят, даже у небедного Юры машина дешевле. Любопытство лезло из меня как пена из вскрытой газировки, а Маша из своей комнаты не выходила. Стучаться к ней с вопросами я посчитал ниже своего достоинства. Подожду.

Маша вышла в ванную через час, без хвоста и, как стало принятым у нас в последнее время, вообще без всего, если из упомянутого «всего» в данный момент ничего не требовалось. Я поджидал на кухне, похлебывая остывший чай.

– Не представляешь, как я заинтригован. Кто это был?

– Мой работодатель, один из совладельцев клуба.

– И как объяснить ваше «рандеву»?

Вопрос прозвучал ревниво, но Маша не заметила, ее мысли витали далеко, а общий вид молил о покое.

– У нас с ним договор, – устало сказала она. – Подожди минуту, я сейчас приду. Если не трудно, сделай чай и бутерброды.

Вскоре разговор продолжился на кухне.

– Расскажу правду, потому что устала врать. Вру всем: родителям, Юре, себе… Если посмотреть на происходящее со стороны, будет выглядеть, что я поступаю отвратительно. Все очень сложно, но, к сожалению, так сложились обстоятельства. Константин Георгиевич молод, что редкость для большого босса, и хорош собой, но он женат, а жена ревнует его к каждому столбу. Любая измена грозит разводом и потерей репутации. Разводиться он не хочет, в браке его все устраивает, только прежних развлечений не хватает. Помнишь, я рассказывала об истории с моими некрасивыми снимками?

– История, из которой выпутывали брат и его приятель?

Маша отхлебнула чай и кивнула.

– Часть снимков попала к Константину Георгиевичу. Когда я пришла устраиваться на работу, он, так сказать, открыл все карты: заявил, что знает о моем прошлом и может испортить настоящее, но делать этого не будет. Если я дам слово один раз в неделю приходить к нему, он уничтожит оставшиеся снимки немедленно, положившись на слово.

Она согласилась?! Насколько же мы с Машей разные. И как же я рад, что моя Люба – другая.

Маша вздохнула.

– В клубе очень строгие правила, все держится на слове и репутации. Константин Георгиевич на моих глазах стер файл со снимками, и я со своей стороны тоже держу слово.

– Он мог соврать!

– Мог. А зачем? Говорю же, слово у нас выше любого документа.

– И до каких пор тебе отрабатывать эту «барщину»? До скончания века?

– Наш договор действует до моего увольнения или официальной свадьбы. Давая слово, я надеялась, что Юра устроит это быстро, и «барщина» закончится, едва начавшись. Не получилось. Поэтому я держу слово. – Маша впервые с начала разговора подняла на меня глаза. Вместо чувства вины и раскаяния я заметил в них странный блеск. – Можешь не верить, но большей частью мне это нравится. Константин Георгиевич такой придумщик… С ним никогда не бывает скучно. Каждая встреча в его офисе напоминает квест: необходимо пройти многочисленные уровни охраны, скрыться от слежки, не попасть в зону действия видеокамер, найти убедительный повод оказаться в нужном месте в нужное время… А жена Константина Георгиевича в это время сидит в соседнем кабинете. – Маша хихикнула.