Дуду взглянул на выставленные по цвету пачки презервативов.

– Намек понял, – прошептал он, воспылав желанием взять бывшую на абордаж. – Можем выпить в подсобке.

«Тебя явно надолго не хватит, если, конечно, там не зеркальная комната», – сказала себе Виктория.

– Фу, как стремно, – фыркнула Вика. – Нет места получше?

– Всюду камеры, понимаешь.

– Так выруби их. Чего тебе стоит?

– Раз девушка просит…

Приторные заигрывания – серьезное испытание для Вики, но она держится молодцом, отважно скрывая отвращение к Давиду. Мощной мотивацией оприходовать бывшую заразился и Дуду, суетившийся вокруг Вики как подстреленный: «Поняла наконец-то, дуреха, с кем лучше», – считал он.

Ночной продавец завел гостью в подсобку, усадил на диванчик, поставил рядом раскладной столик, куда она поставила бутылку принесенного с собой вина. Натужно обходительный Давид помчался в торговый зал и прежде всего тихонечко запер входную дверь, а уже потом принялся искать пластиковые стаканчики и закуски. Повод безотлагательный, поэтому приглянувшиеся продукты он сметал с прилавков и не скупился: не ему же платить, спишет как просрочку. Виктория поймала себя на мысли, что угодила в песню про «два кусочека колбаски».

– Действительно, женщины у нас сейчас самостоятельные и непостоянные, – вещал из зала Давид. Вика тем временем искала глазами предметы поувесистее, чтобы, если все пойдет не по плану, утихомирить явно намекающего на интим еврейского мальчика. – И как же доверять вам принятие государственных решений?

«Тебя не спросили, козлина!»

– В этом и есть вся прелесть, Давид, – добродушно откликнулась из подсобки она. – А вообще… настроение у меня сегодня такое, понимаешь? Хочется выпить, поговорить, расслабиться.

«А когда говнюка хорошенько прижмет, запереть его в сортире», – продолжила она в уме и сдержанно улыбнулась.

Ее фразы убедили Дуду окончательно – он взял с полки пачку презервативов с повышенной чувствительностью (подороже). Он хочет прочувствовать каждую секунду своей победы над бывшей, Глебом и Андреем: «И почему бывшие рано или поздно возвращаются?» Как преступники на место преступления, Давид.

На поднос с закусками (а-ля «под водочку») Вика отреагировала театрально, подумав при этом, что из Давида просто никакущий резчик сыра, колбасы и фруктов. Про кулинарные навыки и говорить нет смысла. Он в былые времена даже порывался поиграть пальчиками меж ее ног – она не позволила и правильно сделала. Также у Давида сегодня из рук вон плохо выходило не быть занудой. Вике, впрочем, особо сказать нечего, поэтому пусть разглагольствует – ей остается кивать, улыбаться, строить глазки, поддакивать, усыплять его бдительность, поить вином и терпеливо ждать, не зевая и не засыпая.

– Ты права. У нас с тобой море воспоминаний, – начал Давид и примостился поближе к Вике. Она в свою очередь не помнила ни одного положительного момента их взаимоотношений. – Помнишь ту ночь? – Давид запрокинул руку и как бы невзначай положил ее Вике на плечи. Парень принялся испытывать на прочность ее терпение самыми ужасными обрывками их «любви». И как он запомнил так много?

Рассказ Дуду плавно перетек в размашистый доклад об успехах себя любимого. Набивать себе цену он умеет. Затем он стал нести ахинею про все и про всех, упиваясь собственной якобы крутизной так, что слюна периодически выходила из берегов. Одновременно он с противным причмокиванием глушил ее винишко – это единственное, что радовало Вику по-настоящему.

– …И заправка тоже будет моя, – объявил он.

Здесь Вика решилась прервать его пространный рассказ.

– Так выпьем же за это! – подняла стаканчик она.

«Вот хлебнешь достаточно, я с тобой по-другому заговорю, высокомерный ты ишак, – думала она. – А теперь, если у тебя осталось хоть какое-то подобие яиц, ты должен предложить другой тост – за меня. Или хотя бы за всех женщин».

– С удовольствием! – салютовал Давид, который уже порядком утомился фантазировать и вспомнил, что пора бы уже оприходовать Вику. – Что же ты так мало пьешь-то? Давай, дорогая, на брудершафт выпьем.

Вика растерялась: употреблять эту адскую смесь ей никак нельзя. До этого она лишь смачивала винишком внешнюю часть губ – внутрь не угодило ни капельки, а сейчас он ведь глаз с нее не спустит. Что же делать?

Вдруг на весь магазин раздался громкий стук во входную дверь – такой, что аж стекла на витринах зазвенели.

– Твою дивизию! Кому не спится в ночь глухую? – Давид с недовольством опрокинул в себя очередной стаканчик и приготовил традиционную мину для нежданных посетителей – озлобленно-безразличную. Сейчас она особенно актуальна, ибо Давида никто не смеет отвлекать от ответственного дела – он только хотел признаться Вике, что «самым лучшим моментом в отношениях с ней считает секс, который он желал бы немедленно повторить» (придуманная фраза казалась ему удачной). – Пойду посмотрю. Вик, не светись, пожалуйста, ладно? Вдруг это дядька. А то еще подумает, что ты проститутка, – вышел в зал он.

От бесцеремонной фразы Вика впала в ступор: «И как такое можно говорить?!» – ей захотелось поквитаться с ним еще сильнее. Отравленное вино из своего стаканчика она вылила назад в бутылку.

***

Через несколько минут Давид вернулся:

– Ну и клиентура пошла, – паренек сбросил куртку и шапку на тумбу.

– Чего хотели?

– Бензина. Чего ж еще хотят на заправках.

– Я тут выглядывала и что-то не увидела машины.

– В том-то и дело! У нас бензин только в бензобаки, а этот и без машины, и даже без канистры, – возмущался Давид. – Еще и тупые вопросы задает. И знаешь, чего он сделал? Купил пятилитровки обычной воды, вылил воду у входа и потребовал налить бензин в бутылки.

– Ты же заливаешь бензин только в бак? – подловила его Вика.

– Пришлось подыграть. Уж больно глаза у него бешеные.

– Вот и пусть идет лесом. Попей вот винца, я налила тебе еще.

– Во, отлично!

Лишь бы подействовало, приговаривала про себя Вика. А неприличие в свой адрес она как-нибудь переживет.

Дабы согреться с мороза, Давид откупорил новую бутылку: налил винца только себе, выпил и закинул за щеку кусочек сыра.

– Это еще цветочки. Тут по ночам такие особи ошиваются. Эх, поднять бы побольше бабла и свалить отсюда. Пусть другие стерегут эти развалины, – он расселся на диванчике и самодовольно взглянул на Вику, словно у него на банковском счету миллиард долларов и все должны боготворить его.

Наконец-таки он догадался предложить Вике алкоголь – та согласилась. Из закупоренной тары можно испить, дабы унять небольшой мандраж, если, конечно, он с его еврейским дядей не паленку продают.

Давид завел старую пластинку:

– Постой-ка. До этого придурка я же тебе что-то рассказывал. Напомни, на чем я остановился?

От одной только мысли, что эта тягомотина продолжится, Вику передернуло.

– Лучше расскажи, как у тебя на личном, – предложила она, выжидая, когда наступит ее черед действовать. Тогда-то она ему выскажет.

– Странно, что ты интересуешься.

– Мне интересно. У тебя же такие амбиции, столько планов, – несколько фальшиво говорила девушка. – Ты вообще завидный жених – долго свободным оставаться не должен.

Дуду выслушивал лесть с упоением. Но далее последовал достаточно нестандартный ответ:

– Я, конечно, не жалуюсь, но… – он опустил глаза, будто бы от смущения. – За время нашей разлуки я понял, что настоящие чувства испытывал только с тобой, – сказанное Давид счел весомым и достаточным, чтобы полезть к Вике целоваться, но та бдительности не теряла. До его забега в туалет ей нужно выкручиваться изо всех сил.

– Воу-воу, – отстранилась она, едва удержавшись от фирменной пощечины, которая автоматически вывела бы ее из образа подпитой девчушки. Она все равно не позволила бы себе с ним лизаться, даже пьяная в хлам. Одной ошибки в жизни ей хватило. – Тормозни-ка! А что ты называешь настоящими чувствами? То, как прилюдно меня унизил?!

– Разочарование и горечь потери – самые искренние из всех чувств, что я испытал. Тогда их невозможно было сдерживать, – с придыханием вещал Давид. Вике казалось, что он словно цитирует фразы из дешевого любовного романа. – Мне было больно, Вика! Я же страдал… от предательства… от неразделенной…

– А давай-ка без МХАТа, – Виктория оборвала его чувственный порыв.

«Между нами ничего и быть не может!» – мысленно отчеканила она.

– Ты всегда умела обламывать кайф.

«С тобой я его ни разу не испытывала. Долбанная малолетка – повелась на старшекурсника», – Вика готовилась бить себя ушами по щекам.

– Я ведь знал, я верил, что когда-нибудь ты обязательно вернешься, – заладил он в надежде, что Вика ответит взаимностью.

– Раз ты так страдал, чего ж сам не пришел? – задала закономерный вопрос она.

Начался чемпионат по сказочного масштаба лжи.

– Ждал, пока ты перебесишься с этим нищим недоразумением. После него вернуться ко мне станет логичным решением – глотком, так сказать, свежего воздуха, – Давид невольно принюхался к себе. Его слова не на шутку задели Вику, и она решила пойти ва-банк в надежде, что самоуверенного мудака через несколько минут скрутит в три погибели. – Давай по-честному? Ты же за этим пришла? Наконец-то бросила своего шпендика?

– С чего это он шпендик? Или ты про Глеба?

Давид испугался.

– Я про карлика Андрея! А как таких еще называть? С ними только отбитые водиться могут.

– Ха! – вскрикнула своенравная Вика. – Это ты про меня?!

Давид только сейчас понял, что сморозил:

– Прости, я не это имел в виду.

– А теперь-ка ты меня послушай. Может, я люблю его. Люблю, понял? А с тобой я мучилась. Я тебя терпела. Бес попутал к тебе прийти. А с Андреем я как вновь зажила. Он хороший человек. И отличный любовник.

– Что-о-о?! – жесточайший хохот за доли секунды подкатился ко рту Давида. – Кто он?! Ха-ха-ха-ха-ха! Любовник?! Ва-ха-ха-ха, пиздец! Вик… ха-ха-ха… у него… хе-хе-хе… член-то есть вообще?! Слышал, что у низкорослых с этим беда.

– Да он в сотню раз лучше тебя!

– Кто, Андрюшкин член?! Ва-ха-ха-ха!

– Ты только вспомни, как ты вел себя со мной. У тебя еще хватает совести говорить о любви?!

Он активно поедал порезанный кружочками апельсинчик.

– У нас тут вечер примирения или взаимных упреков, я что-то не догоняю?

– А когда ты вообще догонял, а?! – взорвалась Виктория. Тупое и бесчувственное лицо Давида только ее раззадорило. – На что ты рассчитываешь сейчас? Что я куплюсь и прощу тебя?! Да я смеюсь тебе в лицо!

Давид тоже молчать не собирался:

– Это я! Я должен тебя прощать! И я еще подумаю. Моей репутации после тебя нанесен серьезный ущерб. Как мне теперь доказать всем, что я не импотент?!

– Страшно представить, что собой представляли попытки опровергнуть слухи.

Давид внезапно изменился в лице – тонкий намек он понял и злобно ухмыльнулся, потерев руки.

– Я докажу тебе, – прошептал Дуду, выплюнув апельсиновую семечку на блюдце. Он неторопливо протянул руку к тумбочке и открыл верхний ящик, убедившись, что необходимый предмет на месте. – Ты деваха умная. Должна понимать, что лучше молчать и не рыпаться.

Вике стало не по себе:

– Чего ты задумал?! Я закричу.

– Кричи. Тебя никто не услышит. Тут ни души в радиусе двух километров.

– Ты не посмеешь притронуться ко мне, понял?! – съежилась девушка. – Я не буду с тобой, даже если на город рухнет метеорит!

– Ох, не зарекайся, шалава! – прорычал Давид.

Дальше же все случилось в мгновение ока…

Подобно гепарду, Давид молниеносно набросился на Вику. Ей не привыкать отбиваться от назойливых половых партнеров. Девушка в момент схватила сумочку и прикрылась ею от неотесанных лап Додика. Содержимое сумки разлетелось по подсобке. Бывшие любовники рухнули на пол, опрокинув столик с закусками. Виктория попыталась отбиться от Давида и больно полоснула того ногтями по лицу до крови. Повторные попытки нанести урон Давиду были блокированы его грубыми клешнями, которые вмиг сковали фактурную девчонку. Вика все равно трепыхалась как свежепойманная рыбешка, пытаясь попасть коленками Давиду промеж ног, но нависающий над ней насильник давил на больные места как профессиональный боец.

На секунду он замер с разъяренно-озадаченным взглядом – почувствовал возникший в животе дискомфорт. Но все же потянулся за скотчем, чтобы связать девку, что еще пытается брыкаться. Давид не понимал, что за звериное чувство им двигает: он как ненормальный жаждет надругаться над Викторией, отомстить ей за все обиды и не оставить конкурентам ни кусочка. Он будто помешался. С ним такое бывало: сколько раз он забывался и жестоко обращался с девчонками, что даже безотказные и отбитые давалки с криками и без лифчиков выпрыгивали из-под него и скрывались в неизвестном направлении.

Вику стремительно покидали силы: «Доигралась, дура! Это было слишком опасно!» Однако она не сдавалась и продолжала лупить насильника – ее сопротивление особого неудобства Давиду не приносило.

Проверенное лекарство не подействовало? Что же может быть хуже?

– Что это?! – Давид схватил вывалившуюся из сумочки упаковку препарата и стал трясти ею перед лицом девушки. – Отвечай, сука!

– Умоляю… – заплакала она.

– Отравить меня хотела, шмара?! – не ослаблял хватку Дуду. – Я покажу тебе, что такое унижать меня и отказывать мне, дрянь!

Давид схватил бывшую за плечо и перевернул на живот, насел на нее вновь. Хорошенько связать ее скотчем по рукам и ногам не получалось: то ли Вика как могла сопротивлялась, то ли Давида отвлекали мучительные спазмы в животе. Словно проглотив камень, который разрывал ему кишечник, Додик тщетно пытался обездвижить Вику. Ему не терпелось начать, однако он стал осознавать, что его организм намеревается взбунтоваться против хозяина. Ах, как невовремя! Боль в животе стала невыносимой: Дуду припал к Викиной спине, дыхание перехватило, лицо наморщилось и взмокло. Нечто вот-вот собиралось вырваться из его заднего прохода, и он понимал, что напряженных мышц пятой точки не хватит, чтобы все сдержать. Ноги тряслись, а до уборной еще нужно добежать, а мегера на полу еще подобающе не связана.

Живот в районе пояса окаменел, будто Давида зажимали в огромных тисках. Любое неловкое движение чревато. Обделаться в штаны сегодня он никак не планировал. Какие уж тут хаотичные движения туда-сюда. С каждой секундой его все сильнее тянет к толчку. Вика поняла, что слабительное ее не подвело, когда приметила побелевшее и напряженное лицо Давида, поэтому попыталась вырваться снова и ударить того по животу, чтобы он не сопротивлялся и запустил-таки процедуру очищения от накопившихся в организме шлаков.

– Кажется, я знаю, какой мой самый любимый момент наших отношений, – злорадно выдала Виктория. – Сейчас он повторится.

Давид в одночасье вспомнил случай с жесточайшей диареей (как он считал).

– Ты? Это сделала ты?! – Давид все понял и чуть не расплакался оттого, что Виктория опять переиграла его. Отныне он хотел лишь сесть на горшок и расслабиться, однако в таком состоянии путь до туалета – целое кругосветное путешествие.

Небрежно связав гостье руки, Дуду вдобавок умудрился разорвать Викин наряд и заклеить ей рот скотчем, после чего мигом поднялся на ноги, которые тут же задрожали. Он хотел схватиться за косяк двери, чтобы вытолкнуть себя из подсобки по направлению к туалету, как на улице раздался ужасный скрежет.

– Ну что опя-я-я-ть?! – взревел Давид.

Его бросало в разные стороны, будто он только что сошел с карусели. Он увидел, что творится за пределами помещения, одновременно понимая: малейшее промедление чревато тем, что он все здесь изгадит. Уже невмоготу! Он протянул руки к спасительной ручке сортира – дверь оказалась заперта (чтобы туда не совались посетители мини-маркета). Ключи?! Где ключи?! Давид же запер входные двери и оставил связку ключей в замочной скважине. Зачем??? А до нее – целый торговый зал. Ему уже все равно, где снимать штаны – он готов заморозить зад и на улице. Он, словно буйно помешанный пациент психушки, полетел к выходу, врезаясь в стеллажи с товарами. Припав к панорамному стеклу, он измазал его кровью с расцарапанного лица и вывернул ключи так, что пальцы чуть в узел не завязались.

Дверь распахнулась. Перед его взором открылась незавидная картина…

Морозный воздух резко обдал разгоряченное тело Дуду. Хранитель заправки вступил на порог и не ощутил твердой земли под ногами. Разлитая последним клиентом вода у входа мигом заледенела. Ноги в летних кроссах разъехались в разные стороны, и Давид со всего маха рухнул на землю, ударившись затылком об порог. Столкновение с полом окончательно выключило бедолагу. Мышцы расслабились, и джинсы сзади сию минуту раскрасились зловонной жижей из глубин организма.

Безмятежность накрыла округу на несколько секунд.

Ползаправки снаружи разнесено непробиваемым старым «Мерседесом», который сумел затормозить почти что у самого здания мини-маркета. Ошеломленный водитель не мог оторвать рук от руля, но сил включить аварийные огни у него хватило.