История вторая. «Приезд»

Среда, 14 декабря 2011 года, вечер.

Тренер юниорской хоккейной команды «Магнитка-95» Виталий Николаевич Степанчук сидел за своим столом в тренерской, похожей на подсобку комиссионного магазина. Я же, водя ручкой по бумаге, что-то устало объяснял, сидя напротив. Приходилось лицезреть недовольную гримасу тренера ежедневно. Казалось, что в ней сосредоточена вся вселенская злоба.

Коуч был человеком с отталкивающей наружностью – сразу видно, что он не любит церемониться, а сразу посылает: поглубже и подальше. Степанчук с легкостью мог обложить любого попавшего под горячую руку человека так, что тот под землю провалится и в другом полушарии вылетит. Никто и не видел Виталия Николаевича в ином состоянии. При любом взаимодействии с тренером всем хотелось, стиснув зубы, просто (ради всего святого) пережить столь неприятные секунды. Но я неведомым образом нашел с ним общий язык. Ох, какая же это тонкая грань: шажок на миллиметр в сторону – сразу же очередь снарядов из зенитки прямо промеж глаз. Благо со мной он еще как-то пытается сдерживаться. А вот что касается хоккеистов… Их-то Степанчук из игры в игру, с тренировки на тренировку (в том числе и с моей подачи) без остановки трет как грязные портки об стиральную доску. Настаивает, что и мне тоже стоит присоединиться и не противодействовать, никого не оправдывая. Он уверен в себе и в собственной правоте, решителен; внешне в меру упитанный, седой.

– …А вот здесь отражены броски каждого за последние игры, количество силовых тоже, – вещал я, перекладывая бумаги. – По поводу тренировок: количество выполненных упражнений и потраченного времени также здесь есть. Пофамильно.

– Угу, – буркнул тренер. Он смотрел куда угодно, но только не в мои бумаги, над которыми я (по его просьбе) каждый вечер головы не поднимал.

Я смирился.

– Для сравнения с предыдущими периодом я добавил столбики с процентами прироста или убыли. Вот вам и демонстрация усердия, – говорил я, ожидая, что похвалит, ибо до моего прихода так пристально за командой не наблюдал никто – все было бессистемно.

– Угу.

– А также списки по пятеркам: оптимальным и тем, которые у нас сейчас.

– Угу.

– По итогам последних семи дней доклад окончен, – я захлопнул папку с нацарапанными на бумаге наблюдениями за играми и тренировками.

– Все это, конечно, прекрасно, – заявил он неискренне, отодвинув бумаги в угол стола. – Но я все никак понять не могу: в чем, собственно, толк?

«Снова-здорово», – разочарованно подумал я.

– Как же? Найти баланс, нужные сочетания, оптимизировать, стимулировать, мотивировать…

– Ой, – скривил рожу Степанчук, – так хочется тебе сказать: засунь ты уже в жопу свой научный подход…

– Но-о-о…

– Да-да, я знаю, что все это ты развернул по моему приказу. Черт побери, не знаю, что тогда на меня нашло. Угораздило же тебя попасть мне под руку… Ладно. А знаешь, как раньше было? Раньше нас учили пахать, пахать и еще раз пахать. Тренеры с нами не церемонились, никого не заставляли, не уговаривали, подход к каждому не искали. Не хочешь – не надо. А если так, то «пошел-ка ты на хуй»! Поэтому пахали, ебашили, выполняли установки и не спрашивали, не возникали.

– Но так ведь в спортсменах любую инициативу можно пресечь на корню.

Моего выпада не заметили.

– …Какие раньше были хоккеисты! Глаза радуются. А что сейчас?! Тьфу! Плюнуть да размазать. Эти, – махнул тренер в сторону раздевалки, – прошлым и в подметки не годятся. Понял?!

– Ладно, не будем горячиться. К тому же, на дворе уже XXI век.

– Я вижу, ты напрашиваешься на полемику. Хорошо…

– Нет, я не…

– Правильно, нечего себя до слез доводить. Выпускаю этих мудаков и сваливаю! Надоело! – на секунду наступила небольшая пауза. – Ты лучше мне скажи: как в команде с межличностными отношениями?

Я оживился и, как образцовый стукач-наблюдатель (этими умениями я гордился, но выдавал информацию в меру, исходя из ситуации, тем самым невольно регулируя репрессии в команде), доложил обо всем: кто с кем в ссоре, кто братается, у кого и что в личной и школьной жизни творится и так далее.

– …Вот эти поссорились на днях хорошо, – показал я на две фамилии нападающих в списке. Они играли в одной пятерке.

– Отлично.

– Врозь их? – спросил я.

– Ни в коем случае. Пусть в одном звене бегают.

– Я слегка не понимаю.

– Они соперничать будут, лететь вперед, себя показывать: кто круче, кто сильнее. Но защей в их звено надо нормальных поставить, чтобы прикрыли понадежнее. Посмотри на послезавтра.

– Хорошо, – записал я в блокнот. – А как же команда в целом? Разве такой перестановкой мы не делаем звено зависимым от индивидуальных действий двух игроков? Это может кончиться отрицательным результатом для всех.

– Часто здравый эгоизм вытаскивает игры. Зная этих двоих, могу с уверенностью сказать, что они помирятся. Пока они петушатся, надо пользоваться. Ты бы на досуге их как-нибудь натравил друг на друга похлестче.

– Я подумаю, что можно сделать.

– Как тебе известно, я решил немного изменить режим тренировок на льду.

– Я заметил.

– Как в команде восприняли новшества?

Я ответил не сразу, ибо нововведения не понравились абсолютно всем.

– Иногда молчание лучше всяких слов, – произнес Степанчук. Догадался. По его лицу я понял, какая ядовитая злость сейчас в нем кипит. – И как меня называли после первой тренировки?

– Может, не стоит…

– Нет, ты скажи. Мне интересно.

Материться я, честно говоря, не люблю – цитируя игроков, я все же сделал это. Поджав губы, Степанчук гневно выцедил:

– С великов у меня не слезут, гондоны.

– Может, стоит дать команде передышку перед выездом? – осмелился предложить я.

– Давай я буду решать! Не заслужили! Ни на йоту, понял?! – он поднялся с места и стал ходить взад-вперед. – Кстати, о выезде. Как у бездарностей с настроем? – как ни в чем не бывало поинтересовался он, хотя пару мгновений назад получил исчерпывающую информацию о мнении каждого из хоккеистов, в частности тех, у кого после тренировки еще оставались силы говорить.

– Неопределенно.

– Потому что у всех уже хаты на Новый год на уме. И бабы! Особенно бабы, – акцентировал внимание тренер. – Видел я их телок. Какие хоккеисты, такие у них и телки – ни о чем.

Я кивнул.

– Я тут подумал и принял решение…

– Разогнать команду к чертовой матери? – продолжил я, ибо тренер часто грозился так сделать, хотя это явно не в его ведении. К тому же год выпускной: сворачивать уже поздно и особенно некуда.

– Ты завтра едешь с нами в Челябинск.

– Что вы сказали?

– Что слышал.

– Но я ни разу с вами на выезды не ездил.

– У всех когда-то бывает в первый раз, – засмеялся он.

– А кого за это нужно убить? – уточнил я, не понимая, радоваться известию или нет.

– Никого. Хотя нет – хоккеюг. Потому что от них постоянно несет, понимаешь?

– Да от любых спортсменов после тренировки несет.

– Несет какой-то подлянкой. Причем за километр. И именно на этом выезде. Я чувствую, понимаешь? Так что ты мне нужен. С тобой у них меньше шансов что-нибудь выкинуть. Отказы не принимаются.

– А если…

– Никаких «если». Мы стартуем завтра после тренировки. С тебя, – стал загибать пальцы Степанчук, – сходить к этим кабинетным крысам и забрать все доки на выезд, на гостиницу и прочую белиберду. Там все скажут.

«И вы, конечно же, палец о палец не ударите?» – вопрос сугубо риторический.

– Проблем в школе не будет? Звонить классухе надо? – спросил он.

– Думаю, нет.

– Хорошо. Я и не собирался особо.

– Спасибо за искренность.

***

В паре дверей от тренерской, в раздевалке хозяев, после тяжелой вечерней тренировки избавлялись от экипировки, освежались в душе и облачались в гражданское 16-летние игроки «Магнитки-95». Команда доигрывала свой последний год в Первенстве России по хоккею среди юношей, в первой группе региона «Урал». Команда шла по чемпионату весьма уверенно, но каких же неимоверных усилий это стоило. Однако класс магнитогорской школы – одной из лучших в стране – необходимо поддерживать наряду с юниорами из «Металлурга» (командой «Металлург-95» соответственно). И чем ближе выпуск, тем чаще каждый из хоккеистов старается выделиться, проявить себя, ибо впереди их ждет Молодежная хоккейная лига – серьезная и ответственная ступень профессионального хоккея. Понятно, что до нее доберутся не все.

После изнурительной тренировки в зале и особенного жесткача от Степанчука на льду большинству из молодых и горячих сейчас хотелось поразмышлять не о продолжении карьеры, драфте, будущих клубах и контрактах, а всего лишь о плотном ужине и мягкой постели.

А тут еще Тоша Малкин (не родственник, а однофамилец именитого магнитогорского хоккеиста), мельком проходивший мимо тренерской, услыхал, что помощник Степанчука на общественных началах Петр Елизаров завтра едет с ними в Челябинск. До этого ведь не ездил, чем в разы облегчал их участь, позволяя игрокам хоть немного перевести дух и остерегаться гнева одного только коуча.

Огласив новость в раздевалке, Антон, худощавый, но бойкий, трудолюбивый черноволосый нападающий, разве что не вышедший подходящим ростом и достаточной массой, многих в тот вечер окончательно выбил из колеи.

– Чего-о-о?! – возмущенно протянул Артур Гайтанов, смуглый форвард со сбившимися в кучу восточными чертами лица. Многие, кто натыкался на его данные при просмотре списка игроков команды считал, что имеет место опечатка: в дате рождения стоял 1996 год, но ошибки не было.

– Чего слышал, Артурчик, – недовольно буркнул Малкин, опустившись на скамейку. – Получи фашист гранату, – он закрыл ладонями усталое лицо.

– Съездили в Челик, бля, – расшнуровывая коньки, выдал кудрявый блондин Андрей Волчин, капитан команды, всегда мысливший спокойно, трезво и философски. Он в меру начитан, однако чересчур самолюбив.

Андрюха – единственный, кто всегда спокойно и адекватно реагирует на выпады и злодеяния как самого Степанчука, так и его помощника Елизарова. Меня, как и любого человека, сооружающего хитроумные перипетии, дабы вывести из равновесия других, отсутствие обратной реакции задевает. Повторные заходы насолить, вызвать кого-то на словесный поединок заканчивались лишь наглыми усмешками, мол, меня это не берет, но ты старайся, строй из себя неадекватное посмешище. Таков этот Волчин – к нему я питаю особенные «чувства». Заключаются они еще и в том, что спортсмен Андрей умудряется успевать еще и в школе. Да так, что тянет на золотую медаль. Мне же пророчат только серебряную. Серебряную, Карл!

– Готовимся к грандиозной… – еще один кудряш Паша Брадобреев, весельчак и заводила команды, изобразил пальцами и ладонями жест, означающий жесткое совокупление. – Неужели вы еще не разработали свои задницы, пацантрэ?!

– Арс, может, ты поговоришь со своим одноклассником? Больно он распоясался. Мало я этого говнюка в школе дрючил, что ли? – рассуждал Артем Абдуллин, основной страж ворот «Магнитки-95».

Для вратаря Тема чересчур высок и худощав. Но, когда он облачается в экипировку, то умеет концентрироваться так, что вмиг закрывает ворота на замок. Так вышло, что Артем учился в параллельном с моим классе и слыл таким задирой, что хоть в окно выпрыгивай, когда он наведывался к нам в класс здороваться. Нет, он не лез на кого-то с кулаками – ему стоило лишь открыть рот и выпустить на свободу свой острый язык. Поверьте, это хуже любого сокрушительного удара по носу.

– Так что ж ты, Тема, не додавил соперника на его территории? Убил бы в зародыше идею оказаться у нас – сидел бы он в своей школе и носа оттуда не высовывал, – резонно выступил Никита Зленко, габаритный короткостриженый бугай, играющий в защите.

– А я знаю почему, – резко вмешался достаточно плотный, рельефный, круглолицый паренек невысокого роста с крупными чертами лица, узкими карими глазами, золотисто-русыми непричесанными волосами, из-под которых выглядывают уши. Держится он важно и спокойно, демонстративно играет мышцами на руках и прессе. Паренек без стеснения считает себя негласным лидером этого разношерстного коллектива. – Абдуллин школу-то не особо часто посещал.

– Как и ты! – парировал голкипер.

– Почаще тебя будет, – ответил Арсений Митяев, результативный и перспективный форвард, по совместительству мой одноклассник, с которым у меня в свое время завязались какие-никакие дружеские отношения. А вообще там долгая история.

– Давай. Скажи, что ты еще и учился там?! – хохотнул Степа Кошкарский, самый высокий из всех присутствующих хоккеистов, отчего невольно стал объектом своеобразной «любви» Степанчука, который выдумывал для него все новые и новые обидные прозвища.

Плечистый и длинноногий с самого детства Кошкарский никогда не обижался. Он – человек улыбчивый и неунывающий – обладает при всех своих параметрах звонким детским голосочком. Хоккеист из него вышел техничный. Причем осваивать хоккей в Магнитку он прибыл из далекого и холодного Сургута. А это подразумевает нахождение с 14-ти лет на протяжении всего сезона (с сентября по апрель минимум) в общежитии-интернате с прочими приезжими. Степка подолгу не видит родных и очень по ним тоскует, ибо сильно привязан к семье, особенно к отцу. Именно батя после тщательного обследования всех условий в разных клубах выбрал для сына «Магнитку». Мальчик без лишних слов подчинился и ради спорта уехал от близких за тысячу километров в абсолютно незнакомый город, в незнакомую команду, перешел в незнакомую школу. В Магнитогорске ему, совершенно одному, нужно было привыкнуть, адаптироваться и начать играть, показывать себя, зарабатывать доверие. Степа быстро освоился: по большей части помогло чувство юмора. У него с Митяевым и Брадобреевым вышло весьма сильное и сыгранное звено нападения.

– Конечно! Только на пятерки, – с улыбкой заявил Митяев.

– Дай угадаю. По физкультуре? – вставил Никита Глыба, защитник с запоминающейся фамилией и такими же запоминающимися внешними данными: прямыми, как спагетти, русыми волосами, массивным, словно булыжник, лицом, безэмоциональным взглядом, уставившимся куда-то в пустоту.

– Хотя бы так, – развел руками Арсений, поправляя на шее золотую цепочку с крестиком. – А ты, Абдулла, хоть раз был в своей шараге?! Или там была только твоя мама?

– Чего сам-то в училище не свалил? – спросил нападающий Сергей Соловьев, обтирая полотенцем свою практически бритую голову, по форме напоминающую орех.

– Сам не знаю. Бес попутал.

– Мне вообще в этом году ЕГЭ сдавать, – сказал Кошкарский, словно только что вспомнил об этом.

– Наши соболезнования, – произнес за всех второй вратарь Иван Пирогов, который на фоне эмоционального, энергичного, неутомимого шутника и проныры Абдуллина выглядел напуганным, тихим, замкнутым и забитым ребенком, пришедшим одним глазком глянуть на хоккеистов постарше.

– Пацаны, кто в десятом – зачем это вам вообще нужно? – спросил Кошкарский.

– По той же непонятной причине, что и тебе, – высказался форвард Богдан Чибриков, несколько самодовольный, предприимчивый парнишка с бледновато-чистым лицом, чем-то напоминающим кошачью мордочку, острыми скулами, черными неподстриженными волосами, глазами, усталыми сейчас, но горевшими диким огнем, когда необходимо задействовать хитрость, расчетливость и недюжинную сообразительность на полную катушку.

– Мне до фени по большей части. Но у меня, в отличие от Артема, хотя бы есть человек, который поможет.

– Ты это на Елизарова намекаешь? – решил уточнить Антон Филиппов, которого частенько путали с Глыбой: тоже блондин, тоже защитник, однако его внешность в небесной канцелярии рисовали более искусные художники, нежели дилетанты, которым достался Никита. Да простит он меня.

К тому же Филиппов по своей натуре помягче и имеет более сложную душевную организацию и подход к играм, чем Никитос. Правда, в данной ситуации Глыба в большинстве игровых моментов Антона превосходит, пресекая пробивными и разрушительными силовыми приемами практически все поползновения соперника на зону «Магнитки». Частенько выходит неаккуратно, отчего штрафной бокс для него как дом родной. Тем не менее это ценнее для рисунка игры, чем усилия Филиппова, отчего он близок к переходу в другую команду и в последнее время не очень-то и упирается. Такое безразличие не приветствуется – Степанчук считает дни до ухода Антона. Будь у тренера полномочия, напомню, он сплавил бы всех.

Тут с другого угла раздевалки грубым голосом взревел достаточно крупный хоккеюга:

– Тебе самому-то не стремно, Арсен?! Ты команду на какое место ставишь, когда с нашим врагом в школьников играешь?! – грозно и вызывающе спросил тафгай.

Это кончилось терпение у Алексея Бречкина – быть может, самого бесшабашного, беспринципного, яростного, опасного и неуравновешенного игрока «Магнитки-95», которого или ненавидели, или боялись… или признавали его превосходство и уважали. А быть другом Бречкина означает находиться за самой стойкой из всех каменных стен – Великая Китайская нервно курит в сторонке. Пацан готов пойти на немыслимые подвиги ради себя любимого, когда трезвый, и ради своих братишек, когда пьяный или, что еще хуже, разъяренный. Не гнушается как понтами высотой с небоскреб, так и реальными действиями, порой кровавыми. Богатырской силушки ему не занимать. С ним у меня не задалось с самого начала. При этом Леха тесно дружит со многими в команде, с Митяевым в частности, что никак не мешает ему ставить на место «друзей», ссориться с ними и даже бить им морды. Однако позже можно все загладить: проставиться, потусить вместе, что Леша тоже делает с размахом и абсолютно непредсказуемой развязкой. Думаю, с его рвением, недюжинной силой и неординарной внешностью больше подошли бы бои без правил.

Леха наводит страх на многих – чувство собственного достоинства и постоянная тяга защищать свою точку зрения даже в самых неуместных ситуациях бурлят в нем как в раскаленном котле. Сам по себе парень невысокого роста, но достаточно массивного телосложения без ярко выраженного рельефа, которым щеголяют многие в команде. Бречкин же со своей мышечной массой мог с легкостью тащить за собой грузовик с песком в кузове и не замечать этого. Особенно запоминается лицо, смахивающее на квадратный герб, заостренный снизу: мясистый нос, жирные брови, узкие серо-голубые глаза, разведенные друг от друга чуть ли не на противоположные края лица, а также огромный рот, который проще назвать пастью, словно для поглощения самых больших и сочных кусков мяса. О манере вести себя промолчу – это бесцеремонно, вульгарно, хамовато, грубо и производит отталкивающее впечатление (некоторым дамам, кстати, очень по душе).