Цитаты из книги «Игры демиургов (сборник)»

Белые двинули свою первую фишку. В ответ с другой стороны прыгнула вперед черная, за ней другая, третья… Белые так и полетели с доски. – Мазукта, что происходит? – Как что? Кавалерийский налет. – Но это же не по правилам! – Почему не по правилам? А ты своих во что обучал играть? – В шашки, конечно. – А я – в «Чапаева».

Знаю, что жестоко. Но ты посмотри… ага, вон туда, видишь? Уже идут. Колоннами. Несут, ха! Вот идиоты-то, верно? – Мазукта… прекрати это, пожалуйста. – Нет, ты только подумай! Вместо того чтобы возмутиться, слепо и послушно приносят в жертву жестокому божеству своих родных детей! И кто они после этого, не животные? – Нет. Животные так никогда не поступают. – Хм… А ведь ты прав, пожалуй.

Ну посуди сам. Люди – это ведь те же скоты, верно? – Нет. – Верно, Шамбамбукли, верно. На них, как на всякую скотину, можно воздействовать хорошей палкой. Рано или поздно они понимают, что выбора у них нет, и идут куда тебе нужно. – Это насилие. – Правильно. А принуждение – это когда ты запрягаешь их в повозку, а перед носом вешаешь вкусную морковку. Тогда они думают, что идут сами, куда хотят, за своей светлой недостижимой целью – а на деле, это ты их ведешь. И с куда большим комфортом.

Мир, – продолжал он с набитым ртом, – не статичен. И жесток. Он все перемалывает под себя. Тем или иным способом. Отрезает по кусочку, или откусывает, или вовсе перемалывает в детское пюре.

Ты для них – ничто! – перебил Мазукта. – Ну посуди сам. Вот приходит человек, например, к чиновнику. Какому-нибудь мелкому, управдому, например. Как он с ним разговаривает? Уважительно! Может, шляпу снимать и не станет, но уж за интонациями проследит. А если чиновник чуть повыше – то тут и шляпу снимут, и голову склонят. Совсем крупному чиновнику в пояс кланяются. А уж перед совсем-совсем крупным и на колени встанут, и сапоги оближут, и глаз поднять не посмеют. А всё почему? – Почему? – как завороженный повторил Шамбамбукли. – Власть потому что. А власть есть что? – Что? – Неприятности, вот что! – торжествующе провозгласил Мазукта. – Единственное, что может сделать чиновник, – это

Они тратят годы – да что там годы, всю жизнь на это кладут! – чтобы сделать из своих детей, то есть разумных вообще-то существ, послушные машины. И ведь преуспевают, в большинстве случаев. Так при этом они еще надеются воспитать из машины разумное существо?

Мы ведь говорим о людях, верно? – сказал Мазукта. – А людей невозможно удовлетворить, они вечно чем-нибудь недовольны.

– Но это же несправедливо! – приключенец едва не взвыл. – У нас же должны быть равные возможности! – С какой стати? – парировал второй. – Мир-то один, это да. Но уровень сложности – разный.

Посмотрим, вдруг из нее еще удастся что-нибудь полезное извлечь. Сейчас рождается столько нежизнеспособных идей! Возможно, отдельные части из этой смогут их спасти. – А куда нам теперь? – спросил Шамбамбукли. – Ну, на сегодня уже ничего серьезного. Осмотр пятой и седьмой палаты. Слепая Вера и безумная Надежда. – А шестая палата?.. – А… – Мазукта обреченно махнул рукой. – В шестой уже никакие средства не помогут. Там лежит совсем безнадежная Любовь.

Ерунда всякая, – вздохнул Мазукта. – Понимаешь, есть у людей такое неприятное свойство: они вечно ищут, как бы обойти законы природы или, на худой конец, использовать их не по назначению. Да и не только законы! Решительно всё, только дай людям волю, они непременно придумают для чего угодно новое применение! Вот, например… – он задумался, вспоминая, – дал я людям такой полезный злак, как ячмень. И даже лично научил варить из него барбат. И что же? Почти сразу нашелся какой-то экспериментатор, напутал что-то в рецепте, и вышло у него вместо чудесного барбата гнусное пойло, только цвет и похож. И вот прошло всего каких-то двести лет, никто уже и названия такого – «барбат» – не помнит, зато пиво продолжают производить, пить, и оно даже распространилось по другим мирам!