Но это было далеко не все. Минут через десять, мы услышали через закрытую дверь, что Рифкат в коридоре натягивает ботинки. В тот момент мысли у нас со Славой наверняка были похожие, что наконец-то его тесть нас покинет. Потом по звуку открылась входная дверь, но закрываться она не спешила. Было ощущение, что Чабаров раздумывает там, идти ему или нет. А спустя минуту раздался его крик: «Люди! Помогите! Убивают!», дверь с силой захлопнулась, был слышен сначала его топот по лестнице и все это время он орал, повторяя выше обозначенное. Потом уже мы эти крики слышали через открытое окно с улицы. Славин тесть явно бежал от дома и кричал не переставая: «Люди! Помогите! Убивают!». Вот тут уже у Славы даже рот от удивления открылся, он смотрел на меня с недоуменным видом, но видимо даже слов не находилось что-то сказать.

Буквально за пять минут до этого я уже собирался покинуть Славу, так как вечер не задался и интересной застольной беседы у нас уже бы не получилось. Но финальный выход Чабарова заставил меня остаться еще на какое-то время. Я так и сказал, мол, этот дурак сейчас по дороге наткнется на машину ППС, наплетет невесть что и приведет их сюда. Слава хоть и соображал, но все же был изрядно пьян, так что оставлять его с такой перспективой было бы нехорошо.

Но Чабаров, по всей видимости, уже минут через пятнадцать добрался домой, потому что Славе на мобильный позвонила теща. Что она ему говорила я не слышал, он пытался ей что-то объяснить, насколько позволяло его состояние, но она похоже не давала ему и слова сказать, а потом сама оборвала разговор. Еще через какое-то время Славе позвонила Галя. Вероятно, после короткого разговора с зятем Наталья позвонила дочери и изложила ей какую-то версию произошедшего. Опять же Слава начал несвязно объяснять что-то, но тут уже я взял у него телефон и рассказал Гале, как происходили события. Выслушав меня, она не проявила ни капли недоверия, а наоборот высказалась негативно в адрес отчима, мол, обычно нехорошо он себя ведет когда пьяный.

После этих телефонных звонков поводов оставаться в доме Бересток уже не было, тем более Слава начал раскисать окончательно. На прощание он как мог высказался, что сожалеет, что так все вышло. На этом мы и расстались.

– 2 —

История получила свое продолжение через три недели. В аккурат на Рождество ближе к вечеру мне позвонил Слава и начал мне что-то несвязно говорить. Я лишь понял, что речь идет о его тесте и о каких-то проблемах. Уточнив, что он находится дома, я сказал, что подъеду к нему через часок, поскольку сейчас немного занят.

В дом Бересток после декабрьских событий меня нисколько не тянуло. Поэтому я на подъезде к Славе позвонил ему и попросил выйти на улицу. Ждать он себя не заставил, я подъехал, он сел ко мне в машину и начал, как я позже понял, заготовленный монолог.

Уже минуты через три его рассказа я начал невольно улыбаться. Поведал он мне замечательную историю о том, что оказывается после того декабрьского вечера у его тестя тяжкие телесные повреждения: проломлен череп, сломаны ребра, повреждены хрусталики глаз, отбиты почки и что-то еще, сейчас уже весь тот мнимый диагноз не упомню. Заключил Слава свой рассказ умозаключением, что что-то надо делать. Я уже понимал к чему он клонит, а он хоть и был снова пьян, но внимательно смотрел на мою реакцию от услышанного. Мне было реально весело от того, что Слава в самом деле говорил это с видом, будто бы верил во все сам. Наконец я с серьезным сочувственным лицом цинично сказал ему, что очень сочувствую его тестю, но при чем тут собственно я и что Слава хочет от меня. Видимо получилось правдоподобно, потому как Слава даже оживился и изрек: «Как? Ты разве ничего не помнишь? Это же ты так его тогда! Там уже уголовное дело возбудили. Тебя посадят! Надо что-то делать!».

Вот врожденное у меня неприятие, когда чувствую, что из меня пытаются идиота сделать. Потому уже вполне серьезно сказал Славе, что тем вечером пьяных идиотов, которые могут ничего не помнить, было всего двое – это он со своим тестем. И обожрались водки они в большей мере без моего участия. А еще добавил, что понимаю к чему ведет Слава и хочу от него услышать, кто именно придумал всю эту историю с тяжкими телесными повреждениями и отправил его ко мне нагнать всю эту надуманную жуть. Слава лишь ненадолго задумался, он не ожидал такого поворота разговора и сразу «поплыл». Сказал, что сам он ни при чем, это все теща с тестем придумали, и в основном теща, а он с ней ссориться не хочет, потому просто передал мне, что они хотели. Типа тестю стало обидно за тот вечер, и они решили таким образом разжиться на мне деньгами. А Слава с Галей ничего против меня не имеют, им ничего от меня не нужно.

Продолжать разговор, собственно, было не о чем. На прощание я сказал Славе, что поражаюсь откровенной наглости его родственников. Если они что-то хотят от меня, то адрес городского УВД им должен быть известен, вот там и пусть рассказывают свою занимательную историю о тяжких телесных повреждениях. А если уж у наших органов ко мне возникнут вопросы, то я с удовольствием на них отвечу. На этом мы со Славой и разошлись.

– 3 —

Через несколько дней я уже забыл и про Славу, и про его родственников. Озадачиваться его полупьяным рождественским бредом уж точно поводов не было. Но в середине февраля себя неожиданно и, более того, неадекватно начала проявлять себя Галя Бересток.

Формально она у меня значилась в списке «друзей» социальной сети «Одноклассники». Формальный запрос в свое время, формальное добавление в «друзья» и не более того, общения какого-либо там никогда не было. И тут неожиданно я начинаю получать от нее сообщения. Сначала она мне написала что-то типа: «Ну и что ты прячешься?». К подобному вопросу, ввиду его непонимания, я отнесся без эмоций, что ответил я уже не помню, но отреагировал как на шутку, которую не понял. Спустя несколько дней сообщение было уже немного подлиннее, типа: «Милиция тебя уже ищет и рано или поздно найдут!». Тут я уже смекнул, что, похоже, Галя пишет под алкогольным влиянием, иного просто предположить было невозможно. В ответ посоветовал быть разборчивее с курительными смесями.

Ну, а что мне еще думать, если люди, у которых, как мне доподлинно известно, мой номер мобильного забит в телефоне и которые знают адрес моего проживания, пишут мне по Интернету про какие-то поиски.

В последнем сообщении, которое я от нее получил, говорилось, что ее мама собирается обклеить моими фотографиями все автобусные остановки в городе. Тут, кроме предложения выслать фотографию получше, больше ответа не нашлось. При упоминании мамы я вспомнил наш последний разговор со Славой и пришел к выводу, что теперь Галя, видимо по договоренности с мамой, решила как-то меня задеть таким образом. После этого я просто удалил ее контакт из «друзей» и заблокировал. А для себя решил на будущее вообще ни при каких обстоятельствах больше не идти ни на какие контакты с этой семейкой.

– 4 —

В двадцатых числах марта мне позвонил никто иной, как Дима Билан. Я, конечно, был несколько удивлен его услышать, но отвечал на звонок, будучи немного занят, поэтому слишком любезничать времени не было. А вот он как раз как будто растягивал удовольствие, и позитивный настрой в его голосе об этом свидетельствовал.

Сначала он спросил, нахожусь ли я в городе, потом поинтересовался как у меня дела, на что я автоматом ответил, что живу только за счет его молитв. После этого он уже полусмехом сообщил, что, мол, перед ним лежит постановление о моем розыске и он весь в раздумьях, посылать ли ко мне опергруппу по месту жительства или делать что-то еще. Даже не задумываясь, шутит ли он, я тут же поинтересовался кто является инициатором розыска. И тут же удивился по-настоящему – постановление на розыск вынесено мировым судьей Игорем Галютиным.

Галютины были моими соседями по даче, прямо напротив по четной стороне улицы. И общался я с ними довольно близко. Хотя, конечно, основными дачниками были Саша с Натальей, родители Игоря, но и с ним время от времени мы перекидывались кроме приветствия какими-то фразами. То, что единственное чадо моих соседей недавно было назначено мировым судьей, я конечно знал. Но, наблюдая за Игорем в кругу семьи, в которой причем царил матриархат, он не ассоциировался у меня с государственным служащим.

Услышав от Билана фамилию Галютина, как инициатора розыска, я выдал вслух мысль, мол, неужели я Игорю лопату не вернул особо ценную в его семье, что он такими методами со мной контакта ищет. Билан меня сначала не понял, пришлось объяснить ему про дачное соседство, и тут уж он сам удивился.

Зная примерно, что собой представляют подобные постановления, я спросил у Димы, а что еще значится в бумаге, с чем связан розыск. На что он мне ответил, что это какое-то дело в мировом суде, связанное с каким-то избиением, и тут же мне назвал фамилию «Чабаров». Фамилия мне эта опять же ничего не сказала – Рифкат для меня всегда был Витей, а девичья фамилия Гали была другой. Но я уже был почти убежден, что бумага за подписью Галютина была связана именно с семьей Бересток.

Выслушав Билана, я сказал ему, что завтра обязательно навещу Игоря Галютина и уточню у него моменты, почему он сбился с ног, меня разыскивая, хотя, очевидно, что начальнику угрозыска, чтобы меня найти, было достаточно набрать номер. Хотя мою фамилию Игорь мог и не слышать ранее, и с соседями по даче она закономерно могла не ассоциироваться.

Билан пытался мне навязать, что лучше бы было чтобы мы с ним поехали к Галютину вместе, на что я сразу же ответил, что «нафига козе баян», и что похоже разговор с Игорем у нас будет очень интимный, где Билан будет лишним. Нехотя, но возражать Дима не стал, хотя и попросил меня ему позвонить после моего посещения судьи Галютина. На этом мы разговор и закончили.

Отступая от повествования и забегая вперед, скажу, что именно этот самый факт, информация о том, что между мной и Чабаровым существует судебная тяжба, даст Диме Билану повод фантазировать по поводу моей причастности к взрывам и убеждать в этом же свое руководство. Именно Билан, не зная ничего о течении дела в мировом суде, своим поганым языком фактически «назначит» меня обвиняемым по уголовному делу и инициирует самое начало беспредела, который продолжится дальше уже по цепной реакции.

– 5 —

К судье Галютину я поехал на следующее утро после разговора с Биланом. Игорь сначала просто удивился, увидев меня ожидающего его в суде, а когда я назвал свою фамилию и обозначил цель визита, он удивился еще больше. «Что ж, ты Игорь Александрович, через дачный забор мне крикнуть не можешь, что я тебе понадобился? Людей отрываешь от работы, а они мне названивают».

По поводу постановления о розыске и по сути дела Игорь объяснил следующее. Мол, в середине января поступило заявление с просьбой привлечь к уголовной ответственности Трушникова П. В. по факту причинения легкого вреда здоровью гражданину Чабарову. В заявлении был указан адрес и телефон Трушникова, но по ним найти его не удалось, потому то судья Галютин и поручил уголовному розыску найти этого самого Трушникова.

Текущее недоразумение было улажено, Галютин ознакомил меня с правами подсудимого по делу, выдал мне копию заявления Чабарова с приложением ^[24], я оставил свои данные и отправился восвояси ожидать вызова в судебное заседание.

По выходу из здания мирового суда я не забыл позвонить Диме Билану и сообщить, что постановление о моем розыске он может приладить в рамочку и повесить у себя в кабинете для красоты, ибо оно стало сплошь неактуальным. Он порадовался, что все хорошо разрешилось, хотя и думаю, что перезвонил после нашего разговора Галютину для подтверждения моих слов.

В своем заявлении Чабаров указал, что в ходе совместной пьянки и словесной ссоры я нанес ему удары руками, чем причинил легкий вред здоровью. Хотя уже в первом же судебном заседании Чабаров забудет, что он писал в заявлении, и будет утверждать, что я запинывал его и ногами.

А прилагалась к заявлению справка за красивой подписью врача-травматолога Славы Пягая, где он кроме ушибов ставит еще и диагноз «сотрясение мозга». Расширил, однако, Пягай свою квалификацию, ставя такие диагнозы. Также в справке указывалось, что данные были получены в результате посещения Чабаровым городской поликлиники 18 и 19 декабря. Это видать настолько Слава хотел помочь Чабарову, что на ночь глядя в воскресенье пришел на работу принять пациента. Более того, Пягай тут же в справке примерил на себя еще и роль судмедэксперта, заключив со ссылкой на нормативные документы, что пациенту нанесен легкий вред здоровью.

Такие бумаги мне очень понравились, от них за версту пахло «липой», и у меня даже проснулся определенный азарт к этому делу. Уже на том этапе я примерно представлял, как уличить Чабарова во лжи, но особо торопиться было не нужно.

Через пару дней позвонила помощница Галютина и сообщила, что судебное заседание назначено на 17 апреля, и очень желательно, чтобы до этой даты я подъехал и расписался за повестку.

– 6 —

Вспоминая великолепную актерскую работу Чабарова в прошедшем декабре, ожидать от него в суде можно было любых провокаций. Окажись мы с ним один на один, и потом могло оказаться, что я избивал его прямо в здании суда, или того хуже покушался на его жизнь. И, учитывая подобную возможность, я попросил составить мне компанию в суде моего старинного друга Михаила Горскова, которому я сразу объяснил, что в его задачу входит видеть, слышать и запоминать все происходящее в суде. Случись какая-то неординарная ситуация, из него бы получился бы объективный свидетель – все же он преподаватель ВУЗа.