Глава 4. А вечерок-то налаживается

Город затих перед очередным закатом, словно в ожидании неминуемой бури. Патрули, облаченные в серые с белым цвета дель-Конзо и вооруженные до зубов, расползались по всем возможным закоулкам и углам. Они заглядывали в каждую щель, каждую лачугу и притон.

Согласно официальной версии, озвученной глашатаями на площадях, солдаты ловили всех возможных ублюдков и негодяев, от карманников до убийц, расплодившихся при старой власти. Однако и последний дурак, греющий руки у костра в трущобах, уже знал, что истинной целью этих псов был поиск беглого сынишки казненного графа дель-Косталь.

Поиски все затягивались, превращаясь в бесконечную игру в кошки-мышки. И, по мнению всех непричастных, мышка пользовала кошку весьма грубо и противоестественно.

С каждым новым днем слухов о мальчишке становилось все больше. Они выскакивали, словно прыщи на грязном теле, и смысла в них становилось преступно мало.

Кто-то говорил, понизив голос до шепота, что парень давно убит, разрезан на куски острым, как бритва, ножом мясника и похоронен под покосившимся сараем соседа-отшельника.

Другие острословы додумались до версии, в которой мальчишка был тем самым свидетелем, по показаниям которого осудили старого лорда. Отправил, стало быть, собственного отца на виселицу, да был таков.

В ответ на резонные вопросы сторонники этих сказок покровительственным тоном рассказывали «наивным дуракам», как жизнь на самом деле устроена. Ведь только так у благородных власть и передается – убийством да отравительством. А что насчет поисков, так тут все просто: хотели бы найти – уже бы нашли. А значит в сговоре все вместе, и это все патрулирование – только для отвода глаз.

Сплетники третьего типа, самые отчаянные и романтичные, утверждали и вовсе безумное: дескать, мальчишка под чужим именем, скрыв свое благородное происхождение, завербовался в роту королевских мушкетеров. Ну и вместе с ними, преодолевая бурные реки и дремучие леса, спешит во дворец к самому королю. Чтобы там, прорвавшись сквозь ряды стражи, рассказать монарху об истинных заговорщиках, плетущих интриги.

Недаром же, шептались они, рота этих красномундирных мразей так быстро снялась с места и умчалась восвояси. Только клубы пыли да цокот копыт за собой оставили – так спешили предупредить короля о готовящемся преступлении.

Подвода, скрипя деревянными колесами, медленно приближалась к западным воротам. Вечерние сумерки окутывали массивные каменные стены, лучи заходящего солнца уже едва пробивались из-за них. Вдоль дороги тянулись глубокие рвы, заполненные мутной водой. Всю неделю дождь лил словно из ведра, так что канавы не просыхали ни на мгновенье.

Повозка остановилась на досмотр у подъемного моста, цепи которого угрожающе поскрипывали на ветру. Высокий солдат в потертом мундире дель-Конзо, но с начищенными до блеска пуговицами, быстро подошел, держа в руке дымящий факел. Свет огня играл на суровом лице стражника, подчеркивая перебитый орлиный нос. Воин недовольно взглянул на старого и худого возницу, сидящего на ко́злах.

– Какого дьявола тебя принесло перед комендантским часом, сволочь? – проговорил стражник громко и зло, голос его эхом отразился от каменных стен.

Возница явно отвлек его от каких-то важных дел и теперь получал сполна за такое неуважение.

– Так это… приказ господина графа. – Мужик, нервно теребя потрепанную шляпу, вытащил помятую путевую грамоту. – Вот бумаги, стало быть, что можно мне за стены после заката.

– Открывай тент, – приказал солдат, поднося факел ближе к повозке.

– Да как же это? Милорд приказал никому… – Возница съежился, бросая тревожный взгляд на укрытый полотном груз.

Пистоль, отполированный до блеска, выскользнул из кожаной перевязи и уткнулся в его покрытый оспинами и мелкими сосудами нос. Запах пороха смешался с запахом пота и страха. Пробудившегося демона он не ощущал, но с такого расстояния не промахнется даже слепой.

– Капрал Дэймон! – прокричал не в меру подозрительный солдат.

– Что? – От группы стоящих у жаровни с углями мужчин отделилась коренастая фигура. – Какого черта тебе надо, Гуго?

– Тут у меня умник один хочет без досмотра пройти.

– Да чтоб вас всех демоны преисподней раком… – послышалась брань капрала.

Капрал Дэймон примчался, звеня амуницией, и уложился буквально в несколько секунд. Весь путь до затора его сапоги гулко стучали по деревянному настилу, а из-под досок при ходьбе выдавливалась грязь, которая мерзко чавкала.

Офицер выглядел на порядок лучше, чем солдат в его подчинении: камзол был чище, сапоги явно дороже, а через грудь была перекинута длинная лента, расшитая галунами.

– Что тут у тебя, старик? – спросил офицер перепуганного насмерть возницу, который, казалось, вот-вот упадет с козел с разрывом сердца.

– Приказ… у меня, – промямлил тот, дрожащими руками протягивая бумагу.

– Слазь.

Словно по команде рука высокого солдата стянула старика на землю, так что тот едва не растянулся в грязи.

Дуло вновь уперлось в рябое лицо возницы. Убежать не получится.

– У нас тоже приказ. Открывай или будет у тебя еще одна дырка для свиста, – прорычал офицер, поглядывая по сторонам. Говорил он злобно, не терпящим возражений тоном.

Мужичок неохотно кивнул, осторожно указал на пистоль у своего лица.

– Позвольте, мил с-дари.

Гуго дождался разрешения от командира и убрал оружие за пояс.

Старик принялся разматывать грубую ткань, укрывавшую груз. Работал он медленно и неохотно, постоянно оглядываясь на нетерпеливых стражников.

– Вот, мил с-дари, – ответил он, закончив. Было заметно, что голос старика заметно дрожал. – Мой груз. Шестеро за сегодня, совсем свеженьких, только-только преставились…

– Трупы? – переспросил офицер, глаза его сузились от подозрения.

– Так и есть, господь свидетель, они родненькие, – закивал возница, морщины на лице его углубились. – Труповоз я, там же все в бумагах написано… Али вы читать не обучены, господа?

Низенький офицер взглянул волком на говорливого перевозчика мертвых. Рука в дорогой перчатке непроизвольно сжалась в кулак. Чтению капрал Дэймон хоть и был обучен, но вместо этого всегда сверял подпись милорда дель-Конзо и печать. Большего от него никогда не требовалось, а буквы… Чего в этих буквах нового?

Тем не менее шпилька задела капрала. Дэймон выразительно посмотрел на подчиненного и кивнул. Тот, не медля ни секунды, размахнулся и с силой засветил в морду не в меру разговорившемуся мужику. Кулак впечатался старику в челюсть с такой силой, что тот едва не отлетел на добрый фут или даже больше. Звук удара и тихий вскрик эхом разнеслись по округе.

– Обучены, как видишь, – процедил командир стражников сквозь зубы. – Письму и устному счету тоже. Проверять будешь, гнида рябая, или на слово поверишь?

Старик, держась за покрасневшую щеку, съежился. Кровь сочилась из разбитой губы, капая на потрепанную и много раз залатанную одежду.

– Поверю. – Возница старался говорить тихо и виновато. Голос у него стал хриплым от боли и обиды, словно у ребенка. – Сразу не признал в вас благородных господ, каюсь, мил с-дари, только не бейте.

Капрал Дэймон, удовлетворенный реакцией старика, повернулся к своему подчиненному.

– Гуго, иди трупы проверь, – приказал командир недолго думая.

Высокий стражник кивнул и, подняв факел повыше, принялся обходить подводу. Свет огня плясал на грубо сколоченных сухих досках. Запах смерти, едва уловимый раньше, теперь стал сильнее, смешиваясь с запахом дыма от факела.

Кучер, стоявший рядом со своей телегой, выглядел еще более взволнованным. Виноватый взгляд опасливо метался между двумя солдатами. Ночной ветер усилился, заставляя пламя факела трепетать сильней.

– Не врет, ровно шестеро, – доложил рядовой Гуго, закончив скорый осмотр груза. – Лежат, воняют.

Командир стражников, прищурившись, посмотрел на старика.

– Почему через другой выход не повез? – спросил капрал вдруг, и голос его прозвучал угрожающе тихо.

– Так, милорды… – лебезя, ответил старик и попытался свернуть разговор, нервно отводя взгляд. – Велено мне…

– Кем велено? Говори. – Капрал сделал паузу и выразительно взглянул на уже опухшую щеку возницы. – А то так легко у меня не отделаешься.

Старик сглотнул, кадык его нервно дернулся, а лицо стало виноватым, будто его застукали на сеновале не с женщиной, а с козлом. Он неохотно пояснил:

– Да жена моя, будь эта старая змея неладна, велела заехать к родне ейной. Всю плешь мне проела – заедь да заедь, а как я заеду-то? Я мертвецов собираю, чтобы пожрать чего было, а до ее этой сестры…

– Замолкни! – резко оборвал Дэймон. – Трупы зачем ты сюда везешь, если кладбище в другой стороне?

– Так а куда ж я их дену, соколиков? Постоят немного во дворике, да я поутру и завезу на кладбище. – Старик попытался улыбнуться, но вышла лишь жалкая гримаса.

– Имя у тебя есть, старая мразь?

– Так Николя Гарболь… труповоз я, – залепетал старикан. – Вы всех спросите в городе, меня все знают.

– Сдается мне, труповоз Гарболь, что ты сейчас брешешь как дышишь. – Капрал Дэймон вытащил кинжал и упер острие в подбородок своему собеседнику. – Говори, как дело на самом деле, а то пикнуть не успеешь, как ляжешь седьмым в свой кузов.

Труповоз побледнел еще сильнее. Лицо его казалось в свете факела почти мертвецки белым. Старик часто-часто задышал, грудь вздымалась под рваной рубахой. Острие клинка слегка царапнуло кожу, и по морщинистой шее побежала капля теплой крови.

Мужик нервно сглотнул и, едва не падая в обморок, произнес:

– Не убивайте, мил с-дари. Бес попутал.

– Говори, что за дело у тебя за городом, живо!

Гарболь сомневался недолго, похоже, что тайна и самого старика сильно тяготила. Помолчав немного, он произнес с виной в голосе:

– Связался я со студиозусами… Опоили, окаянные, шутки ради, песни пьяные, чтобы я пел. Я, когда налакаюсь, всегда пою хорошо, мне это еще святой отец говорил в юности, когда я…

– К делу вернись, а то Гуго вмажет еще раз.

Здоровяк оскалился, готовый воплотить угрозу. Гарболь продолжил:

– Ну, пел им все, что попросят. Разговорились мы, а как узнали, кто я, так и насели разом: «Привози нам трупы для наших дел, Николя, а мы тебе за каждого по сорок медяков». Я три дня от них отбивался, а потом сдался. Грешен!!! Трубы горели, так что я не сдержался, согласился.

Старик извернулся и рухнул в грязь коленями. Штаны его тут же пропитались городскими стоками, став по цвету и запаху похожими на рваную половую тряпку.

– На что им трупы?

– Да черт их разберет, ублюдков грамотных. Я как про деньги услышал, так про все на свете забыл. Простите грешного!

– И почем нынче мертвое тело? – Офицер старался казаться больше злым, чем заинтересованным.

Без пяти минут висельник спешно ответил:

– Я таких деньжищ сроду не видал. За шестерых аж почти два с половиной в серебре будет… Простите, мил с-дари… каюсь. Увезу их, бедных, на кладбище, только не губите.

– Тихо. – Капрал придвинулся ближе, глаза у него блеснули алчным огоньком. – Задаток взял?

– Половину… – прошептал старик, голос его задрожал.

– Гони сюда, – коротко приказал Дэймон.

Возница взглянул на стражника расстроенно. Однако быстро уцепился за новый шанс не пойти на эшафот, влез на телегу и неохотно достал из сумки мелкий кошелек с чем-то звенящим. Затем осторожно положил на козлы, так что наклонившийся вперед офицер легко смахнул его к себе в карман камзола.

Звон монет был едва слышен, но для старика прозвучал как похоронный колокол.

Вот и канули денежки.

– Вези мертвецов к этим святотатцам, – прошипел начальник смены подобревшим голосом. – Только половину от той половины нам. Уяснил? Или в церкви будешь объяснять, куда тела честных людей вез. Имя мы твое знаем, так что не скроешься, пьянь.

Он быстро закивал, седые волосы растрепались на ветру.

– Уяснил все, мил с-дари, все будет, как велите, – пробормотал только что чудом спасшийся от виселицы старик.

Он был готов на все, лишь бы выбраться из внезапно появившихся проблем.

Более опытный Дэймон кивнул молодому подчиненному, и тот отступил, давая дорогу подводе. Скрип колес смешался с завыванием ветра, когда повозка, груженная телами, медленно двинулась через ворота в темноту ночи. Старик на козлах сидел сгорбившись. Судя по виду, он боялся даже обернуться и взглянуть туда, где в тени крепостных стен остались два стражника, ставших невольными соучастниками его темных дел.

Когда телега скрылась вдали, капрал повернулся к своему подчиненному. Лицо его озаряла довольная улыбка.

– А вечерок-то налаживается, – произнес командир, похлопывая по карману с только что полученным кошельком.

Рядовой Гуго же казался немного растерянным. Брови солдата сдвинулись, образуя морщинку на переносице.

– Капрал, да как можно-то на мертвецах наживаться? – спросил стражник, и голос его звучал неуверенно.

В ответ более опытный и мудрый служака фыркнул. Сальная улыбка стала еще шире.

– Пф-ф-ф, Гуго, малыш. Пусть хоть все кладбище перекопают, лишь бы мне денежки принесли. – Капрал снова похлопал по карману, звон монет словно подчеркнул его слова.

Рядовой переминался с ноги на ногу, явно не зная, как сказать о том, что было у него на душе. Наконец молодой солдат решился задать самый важный для себя вопрос:

– Не сочтите за наглость, но как же моя доля, господин капрал? Я ж эту сволочь остановил…

Дэймон замер на мгновение, улыбка чуть померкла. По всем правилам, этому выродку надо было всыпать десяток плетей за наглость. Вот только после этого парень может настучать. Офицер внимательно посмотрел на солдата, словно оценивая, хватит ли этому дурню мозгов промолчать.

Нет, похоже, нужно и его повязать деньгами.

– Твоя доля? – Офицер помолчал немного, прикидывая варианты. Делиться ну очень не хотелось. Решение нашлось на удивление быстро. – Ладно. Когда эта старая тварь поедет назад, возьмешь остаток. Я что-то хватил лишку с четвертью цены – жирно будет этому дурню. А станет спорить – поедет к студиозусам, но уже в кузове.

Оба солдата расхохотались. Лицо Гуго просветлело, и молодой стражник даже немного выпрямился.

– Спасибо, капрал, – произнес он с явным облегчением.

Дэймон похлопал молодого дурачка по плечу и повернулся к воротам. Пока все можно решить деньгами, это не проблема, а если будет трепаться, то придется намекнуть ему на хрупкость его тушки.

– Пойдем, малыш, – позвал офицер, направляясь к караульному помещению. – Ночь еще длинная, а у нас очень много работы.

Гуго кивнул и последовал за командиром. Остановившись на мгновение у ворот, молодой солдат бросил последний взгляд на темную дорогу, по которой уехала телега, груженная мертвыми.

Когда замок окончательно скрылся за холмом, возница откинул тент и постучал по дереву.

– Вылезайте, господа. – В голосе не было ни заискивающих нот, ни дрожи. Николя Гарболь говорил тихо и спокойно.

Сразу после этих слов морщинистая увечная рука Жана Гурата вцепилась в кузов. Старый солдат подтянулся и вылез наружу. Ловко перелез вперед, усаживаясь рядом с возницей.

Андрэ вылезал куда дольше, юношу опоили снотворным сильнее, так что двигался он все еще слегка сонно. Так или иначе, парень выбрался вслед за Жаном.

Выглядел Андрэ скверно, бледный, болезненно худой и явно ни черта не соображающий.

– На, попей воды, – произнес Жан спокойно и протянул юноше небольшую флягу с водой. Морщинистое лицо старого солдата выражало смесь сочувствия и заботы.

– Спасибо.

Андрэ благодарно принял флягу и приложился к ней с жадностью умирающего от жажды.

Бледное лицо юноши было покрыто холодным потом, а губы дрожали. Он впервые видел мертвых людей так близко. Впервые трогал их. И уж точно никогда до этого… Он. Не. Спал. Под. Трупами.

Пять чертовых часов с мертвецами вытряхнули из него душу и остатки нормальности.

– Всю не пей. – Жан отобрал флягу, движения были быстрыми и уверенными. – Все равно тебя сейчас вырвет…

В эту самую секунду желудок Андрэ сжался, и юноша согнулся пополам. Он едва удержался, перегнувшись с козел, исторгая содержимое собственного желудка на дорогу. Парня рвало водой и желчью, и было это так мерзко и неприятно, что Андрэ почувствовал себя умирающим.

Звуки рвоты смешивались со скрипом колес.

– Зачем дал воду? – произнес возница с упреком.

После трех часов езды старик окончательно сбросил личину тихого и пугливого труповоза. Теперь он выглядел и вел себя как заправский бандит, которым, к слову, и являлся. Глаза его холодно блеснули в тусклом свете луны. Гурат пожал плечами, лицо, испещренное шрамами и мелкими пороховыми ожогами, оставалось спокойным, словно озеро в штиль.

– Так быстрее организм очистится от дурман-травы.

– Мог бы и подождать, – проговорил бандит флегматично.

– Зачем, если можно не ждать? – таким же флегматичным голосом произнес Гурат и достал из-за пазухи трубку.

– Сволочь ты, Жан.

– С того и живу, Нико… – Гурат сунул трубку в пасть, улыбнулся и повторил: – С того и живу.