Командировки

Все началось с того, что Евлампий Крякин, бухгалтер завода ТЯП, выпускающего товары общего пользования, получил задание срочно выехать в командировку в город Ленинград и там, в головном предприятии объединения ЛЯП, отчитаться за третий квартал по расходам денежных средств, выделенных на капитальное строительство. Задача была сложная, поскольку за неиспользование выделенных средств руководству полагалось взыскание с обрезанием, в том числе квартальной премии.

Евлампий заметался на железнодорожном вокзале от кассы к кассе, в надежде на чудо – купить билет до Ленинграда. Все было бесполезно. Вместо чуда во всех кассах Евлампию показывали кукиш. Билет можно было достать, только позвонив туда, откуда бы позвонили сюда, где ты по этому звонку и получил бы заветный плацкартный билет до Ленинграда. Но звонить не позволял статус, что называется, рылом не вышел. Евлампий, вытаращив глаза, не сдавался. Он рыпался, как пойманный на крючок ерш, изобретая способы попадания в вот-вот отправляющийся поезд.

Тики-Так, проводящий ознакомительную прогулку по вокзальной площади, обнаружил бесполезно мельтешащего Евлампия и подумал: «А что, если решить эту проблему без командировочной бестолковщины?» Он мысленно перенесся на Московский вокзал города Ленинграда и без труда обнаружил такого же бедолагу – начальника технического отдела объединения «Диполь» Евлупия Хрюкина, командированного в Горьковский политехнический институт по вопросу согласования перечня молодых специалистов, направляемых на работу после окончания вуза.

Возникшая у Тики-Така идея молниеносно воплотилась в жизнь, и горьковчанин Евлампий Крякин, неожиданно успокоившись, степенно двинулся в горьковский вуз с осознанием того, что он теперь не какой-то бухгалтер Крякин, а научный работник, доктор технических наук Хрюкин. То же самое сделал и ленинградец Евлупий Хрюкин, почувствовав себя Крякиным и отправившись в объединение ЛЯП отчитываться по вопросу успешных растрат денег на капстроительство.

«И что это за шикарный костюм на меня напялила супружница? – подумал бухгалтер Крякин, рассматривая стрелки своих дорогущих брюк. – И где она его только достала, растратчица?» В то же время доктор наук Хрюкин, направляясь в объединение ЛЯП, с удивлением рассматривал потрепанные штаны в ломаную трубочку с дыркой на правой коленке. «Вот ревнивица, – возмутился он по поводу своей супруги, – готова бродягой меня нарядить, лишь бы девственность мою сохранить».

На заседании деканата Горьковского политехнического института ленинградец Евлупий Хрюков в обличии Евлампия Крякина провел собеседование с выпускниками вуза, распределяемыми в объединение «Диполь», согласовал перечень будущих молодых специалистов с ректором и спокойно пошел домой. То же самое проделал и горьковчанин Евлампий Крякин в обличии Евлупия Хрюкина, отчитавшись на головном предприятии ЛЯП за растраты по капитальному строительству горьковским предприятием ТЯП.

Когда бухгалтер Крякин и доктор наук Хрюкин с чувством выполненного долга возвращались к своим квартирам, Тики-Так вернул Хрюкину осознание его собственного достоинства доктора наук, а бухгалтеру Крякину – осознание нижайшего бухгалтерского чинопочитания. Оба они одновременно чихнули на расстоянии шестисот километров друг от друга, на пару секунд остолбенели в глубоком раздумье и, поняв, что ничего не понимают, твердой походкой двинулись дальше.

Супруга бухгалтера Крякина, чувствуя некоторую растерянность мужа, спросила:

– Где ты был, цифроед?

– Как где? В командировке в Ленинграде, – неуверенно ответил Крякин.

– И что это ты там делал? – недоверчиво уставилась на него супруга.

– Вот, отчет подписывал.

Евлампий открыл папку, вынул оттуда подписанный начальством отчет и только тут обратил внимание, что билет до Ленинграда он два часа тому назад так и не достал.

– Как это ты умудрился за три часа побывать в Ленинграде и вернуться? – возмутилась супруга и треснула Евлампия скалкой по башке.

– Ты чего буянишь? – сам себе не веря, заорал Евлампий. – Видишь, бумаги подписаны!

Умудренный опытом сложных словопрений в спорных баталиях доктор наук Хрюков, придя домой, ловко выкрутился из непонятного ему самому положения, объяснив жене, что получил подписанный ректором Горьковского политехнического института документ по почте.

Однако этим командировочное дело не закончилось. Во всяком случае, для бухгалтера Евлампия. Ситуация усложнилась, когда он шел на работу в ТЯП мимо политехнического института. Его за лацкан потрепанного пиджака ухватил какой-то мужик и с радостью на плоской лицевой панели произнес:

– Господи! Евлупий Стихоблудович! Как я рад, что встретил вас! Что же вы опаздываете? Мы аж целую бригаду снарядили, чтобы на вокзале вас встретить.

– В чем дело, в чем дело? – забормотал Евлампий.

– Мы получили ваше согласие выступить в качестве основного оппонента на Ученом совете в защиту одного из моих аспирантов – соискателя степени кандидата технических наук. Мы вам будем очень благодарны в общепринятом размере.

Пока Евлампий, извиваясь ужом и размахивая руками и ногами, пытался объяснить, что он никакой не Евлупий, он уже попал в цепкие руки заранее благодарных родственников соискателя ученой степени, которые в один голос пели песню о том, что для них не важно, Евлупий он или Евлампий, лишь бы человек был хороший. Так бухгалтер Евлампий Кряков, принятый по памяти институтских ученых за ленинградского доктора наук Евлупия Хрякова, оказался сначала в кругу членов Ученого совета слушающим двадцатиминутный доклад диссертанта на тему: «Новая элементная база на основе разработки хемотронных многофункциональных систем с ускоренной перестройкой внутренней структуры на жидкостной основе». Затем, несмотря на активное сопротивление, Евлампий был выброшен на всеобщее обозрение и, как основной оппонент, полчаса нес какую-то несусветную ахинею по поводу фондовооруженности, расходности, то есть затратности, а также доходности всякой такой вот, с позволения сказать, деятельности иных энергичных мозготеров… э… и ведет к развитию материально-технической базы страны. «Что же касается сегодняшнего соискателя научной степени, – изрекал он с трибуны, – то он успешно справился с открытием темы и… э… ее закрытием за те двадцать минут, которые ему были отведены, несмотря на то, что половину этого времени он с трудом выговаривал название темы своей работы». Публика, которая ни черта не поняла из выступления диссертанта, но которой понравилось нестандартное выступление заслуженного доктора наук, бурно аплодировала.

На банкете присутствовали члены Ученого совета, диссертант со своими многочисленными родственниками, первый оппонент – доктор наук, второй оппонент – кандидат наук, а также небольшая толпа посторонних личностей: постоянных посетителей торжеств, типа похороны, дни рождения, свадьбы, защиты диссертаций, усердно поглощающих на халяву деликатесы с серьезными выражениями на лицах и запивающих их дорогостоящими коньяками. Евлампий, поверивший после третьего фужера в свою значительность, громко продолжал развивать тему экономической эффективности. В том числе и таких вот заседаний. Понятия сальдо, бульдо в его лексиконе вызывали бурные овации.

В перерыве, когда публика отвалилась от стола для пятиминутного перерыва в процессе активного поглощения даров природы, Евлампий Крякин, названный председательствующим почему-то Евлупием Хрюкиным, был официально приглашен для активного участия в регулярных мероприятиях подобного рода. На этот раз Евлупий, блаженно улыбаясь, не сопротивлялся. Вызовы в город Ленинград с приглашениями доктора наук Евлупия Хрюкина шли своим чередом, а участие в мероприятиях принимал бухгалтер Евлампий Крякин.

А что же доктор наук Евлупий?

А он получал приглашения, но ни разу так и не смог приехать в Горький. Билет на поезд достать было невозможно.

Шизик

Он возник в институте неожиданно, странный и никому не понятный, как тот приказ генерального директора объединения, согласно которому он был к нам направлен. Поскольку в головной фирме объединения он изрядно насолил всем руководящим работникам, директор института с некоторым напряжением ожидал, когда он выкинет что-нибудь этакое из ряда вон выходящее. И он не заставил себя долго ждать.

Однажды утром, входя в кабинет, директор увидел лежащие на его письменном столе кипу бумаг и Людмилу Петровну. Кипа бумаг оказалась открытием одного из вариантов вечного двигателя, а Людмила Петровна – помирающим со смеху начальником бюро рационализации и изобретательства. Открытие начиналось так: достоверно известно, что барон Мюнхгаузен вытащил себя за волосы из болота, доказав тем самым возможность перемещения тел за счет внутренних сил. Далее тема развивалась, приводилось математическое доказательство адекватности силы и энергии, и в результате формулировался предмет открытия.

Директор тоже стал помирать со смеху. Вслед за ним захохотал следующий, затем еще, и вскоре хохотал весь жизнерадостный коллектив. Не хохотал только автор да Тики-Так в образе Гаврилы, умудренный опытом сантехника, уверенный в том, что люди – существа, обладающие величием помыслов, несмотря на слабость живота.

– Последним смеется тот, кто смеется серьезно, – сказал автор и достал инструкцию по рационализации и изобретательству.

По инструкции выходило, что один, сколь угодно шизофренированный субъект может заставить толпу здравомыслящих людей заниматься явно выраженной бессмыслицей, и так долго, как ему, субъекту, заблагорассудится.

С этого момента в институте началась полная кипучей бесполезности жизнь. Субъект оказался очень плодовитым на выдумки. Он заставлял собирать научные советы, вести обширную переписку по его предполагаемым изобретениям, оформлять ему многочисленные командировки по вызову Контрольного совета Госкомитета по изобретениям и открытиям. Наконец, последовали вызовы в суды и другие издержки его бурной деятельности.

Однажды, после очередной бессонной ночи, директор понял, что бесконечные творческие дискуссии с изобретателем – это как раз и есть то самое болото, в которое когда-то попал барон Мюнхгаузен: чем больше барахтаешься, тем глубже вязнешь.

Пора было браться за голову, или, если хотите, брать быка за рога. Практика – вот тот краеугольный камень, который необходимо уронить на черепную коробку изобретателя, решил директор и собрал экстренный научно-технический совет. Поскольку других материальных результатов изобретательства изобретателя, кроме самого изобретателя, не было, директор попросил изобретателя взять себя за волосы и приподнять.

«Это нам раз плюнуть», – подумал Тики-Так.

Изобретатель доверчиво схватился за шевелюру, подпрыгнул и… повис в воздухе, вытаращив на остолбеневший коллектив удивленные глаза.

– Четыре секунды, – произнес директор в гробовой тишине, – давай еще.

Ошарашенный не менее других, изобретатель подпрыгнул и, ухватившись за собственный скальп, повис, напряженно вращая окулярами.

– Восемь секунд, – констатировал директор. – Ты настоящий шизик.

А про себя подумал: «Пора избавляться».

После этого стали происходить настоящие чудеса. Старому холостяку Ивану Ивановичу Загуляйко шизик неопровержимо доказал, что тому надо менять фамилию и жениться. На потолке появились подозрительные следы, по которым инженер по технике безопасности Шарахов без труда отыскал только что пропавшие блоки питания. Они были аккуратно уложены в правом верхнем углу комнаты номер тринадцать, над самой головой главного конструктора разработки Криволапова. У всех создалось впечатление, что главный метролог Храпуновский, приходя на работу, перестал пить снотворное. А когда не работавший пять лет микропроцессор Харитона Харитоновича Трудохлебова вдруг заработал, трудовой коллектив решил: хватит, и вызвал санитаров.

– Где он? – спросили санитары.

– Вот, – показал директор на шизика, – шизик, повисни!

Шизик взял себя за шевелюру и повис.

– Какой красивый, – сказали санитары, – нам все ясно. Пусть повисит у нас в конференц-зале.

И увезли шизика.

Вскоре члены коллектива узнали, что неутомимый изобретатель организовал в дурдоме художественную самодеятельность и ежедневно по нескольку раз изображает нисхождение с потолка в люди, а те приколачивают его к деревянной стенке.

Р. S. Со временем страсти улеглись, следы на потолке были смыты, и коллектив уже стал потихоньку забывать странное происшествие, как к директору в кабинет через приемную прошел Харитон Харитонович Трудохлебов и положил на директорский стол пачку бумаг, на которой было написано: «Открытие».

Когда в кабинете директора кто-то от неожиданности упал с кресла, Тики-Так хитро подмигнул секретарше и вышел из приемной.

Футбол

Вот-вот начнется футбольный матч между двумя выдающимися командами. Болельщики одной из команд приготовились орать во всю глотку, а болельщики другой – бить их по башке, чтобы не орали. Судья приготовился выполнить задачу, поставленную ему за энную сумму, а вратарь одной из команд – за такую же сумму пропустить гол.

Начинается игра. С самого начала создается впечатление, что на поле обе команды играют в одни ворота. Защитники обреченной на проигрыш команды бодро разбегаются, увидев приближающийся мяч, а нападающие этой команды, напротив, в соответствии с уровнем квалификации все время лупят мимо ворот противника. Вратарь этой команды врос в землю и с нетерпением ждет, когда мяч влетит в его ворота. Все тщетно. И тогда верный договоренностям судья, вспомнив приснившееся ему вчера нарушение правил обреченной команды, назначает пенальти. Вратарь в полусонном состоянии тупо смотрит на установленный в одиннадцати метрах от него мяч, соображая при этом, в какую сторону ему рвануть, если мяч устремится ему в лоб. Лучший «снайпер» противоположной команды начинает сосредотачиваться, намереваясь во что бы то ни стало попасть по мячу. Болельщики ревут. Видя, как они переживают за свои команды, Тики-Так решает воспрепятствовать реализации несправедливости на поле.