Как я был Анной

Я частенько был предметом, но никогда – гордости.

Вторая книга пермского писателя Павла Селукова, это снова сборник рассказов. Что можно расценивать, как смелость, во времена, когда твердят о смерти рассказа, а всякий пишущий склонен самовыражаться крупной формой: роман, на худой конец - повесть. Такого рода мегаломания хороша для издателя (стандартный формат) и автора (серьезность, солидность), но довольно неудобна для читателя, который мог бы по одному-двум рассказам составить представление о том, насколько автор ему интересен и хочется ли продолжать знакомство.

В то время, как крупная проза требует иных вложений энергии, времени, внимания, другого уровня читательской дисциплины. Галина Юзефович много говорила в недавнем Манифесте о сегодняшней нехватке читателей в некогда "самой читающей стране мира". У любой проблемы много корней, но нынешняя склонность автора и издателя вливать даже микросодержание в эпический масштаб, вернее способствует оттоку потенциально читающих людей к интернет-статьям, чаще всего сопоставимых размером с рассказом.

То есть, понимаете, потребность в коротких жизненных (или наоборот - максимально удаленных от обыденности) историях, имеющих зачин, основное действие и развязку, лучше в неожиданном, панчлайновом стиле - она никуда не делась. Но законодатели литературной моды отчего-то решили, что читателя надобно пичкать нетленкой в количествах, несовместимых с жизнью. Стоит ли удивляться, что многие ушли в чтение интернет-постов и статей?

Селуков пишет рассказы и со вторым сборником снова в точку. В том смысле. что незамеченным не проходит. В отличие от первой книги "Добыть Тарковского" персонажами которого были люмпены, словно бы законсервированные в лихих девяностых, в новом отчетливо звучит современность, хотя герои, по-прежнему, в большинстве сильно не от мира сего.

Рассказы можно условно разделить на три группы: 1. оммаж Андрею Платонову; 2. современность в гротескно-абсурдистском ключе, эти часто очень смешные; 3. дистопическая фантастика с сильным социальным подтекстом на тему ближайшего будущего.

Рассказы отчетливо платоновского звучания: от "Мальчика" до "В Архангельск к девочке-собаке" отмечены некоторой остраненностью с неяркой, но выраженной инверсивностью, характерной для платоновской прозы проспавших счастье и преодолевающих жизнь, с ее одновременной богооставленностью, богоискательством и пребыванием в Боге.

Во вторую группу, хотя, стоит помнить, что любое деление достаточно условно, я поместила бы "Игру в куклы", "Усыпить Банди", вообще, основной пласт рассказов сборника. И могу сказать, что они хороши, а с некоторыми я очень смеялась, "Слесари" и "Поэтический разбой" - прямо чудо.

Третья, фантастическая часть, включающая такие вещи, как "Бессмертный Пол и проклятые воронки", "2057 год, Пермь. Кински", "Хрустящего человека", титульный рассказ, "Как я был Анной" - достаточно оригинальна. Во всяком случае, многообразие бед и несчастий, обрушенных автором на наши головы в ближайшем будущем, позволяет восхищаться его изобретательностью и надеяться, что все это только в рассказах и останется.

Но я вообще считаю, что дистопическая литература приносит больше пользы, чем принято думать. Вот подсуетились же мировые правительства с вирусом, вместо того, чтобы привычно, в былом стиле, замалчивать проблему и пытаться решать ее локальными действиями (часто переходящими в драконовские меры). Да, со многим перегнули палку, но есть ситуации, в которых лучше перебдеть, и то был первый такого рода катаклизм. Потому - пусть будет.

Есть аудиокнига в несколько брутальном исполнении Ильи Дементьева, которое хорошо сочетается с тематикой и стилем селуковской прозы, читает он энергично, в хорошем темпе

С павлом Селуковым я познакомилась благодаря его сборнику "Халулаец" - это были бытовые рассказы о гоп-культуре, они были дерзкие, смелые и очень смешные, именно с этого сборника я начала следить за творчеством писателя.

Позже в руки попал сборник "Добыть Твардовского" и это было начало большой любви. Я утонула в этой прозе, наполненной искренностью и тюремной лирикой. Это был восторг. Именно поэтому я, не раздумывая, принялась за чтение "Как я был Анной" и чем больше углублялась в повествование, тем сильнее удивлялась - Павел Владимирович, вы ли это?

Этот сборник кардинально отличается от двух предыдущих, здесь очень много философии и очень много метафор, каждый рассказ как отдельная вселенная, порой, очень сюрреалистичная, но не менее притягательная. Здесь было много житейской мудрости, правда, проскальзывал порой наш Селуков нецензурной бранью и честно признаться, в эти моменты я прям выдыхала от облегчения, вот он, вот он наш писатель!

Удивительный сборник, думаю, я его перечитаю лет так через 10, посмотрим, под каким углом взгляну на него тогда.

Есть люди, пришедшие из юности, есть взрослые люди из детства. Я - из детства. Я как бы песочница на спинах слонов, стоящих на черепахе. Слоны - это люди, окружавшие меня в детстве, черепаха - это само детство, то неуловимое, невидимое чувство новизны и верности всего происходящего. Слонов у меня почти не осталось.

Павел Селуков стал известен массовому читателю благодаря сборнику рассказов «Добыть Тарковского» (2019). Это была «пацанская» проза — ​немного грубоватая и заземленная; место действия многих текстов — ​Пролетарка (рабочий район Перми); главный герой, как правило, наделен таким букетом отрицательных свойств (алкоголь, наркотики, блатхаты и пр.), что диву даешься: как человек дожил до своих лет?

После новых реалистов, которые появились в нулевые годы, казалось бы, писать «пацанскую» прозу и не нужно и невозможно. Но Селуков это сделал —​и на достойном уровне.

Тем не менее у многих критиков к нему появились вопросы. Они отмечали, что Селуков вторичен и напоминает то Хармса, то Сорокина, то Прилепина, —​диапазон, как видите, огромный. Анна Жучкова отказалась называть его писателем и сказала, что Селуков умеет только «быстро и технично писать… анекдоты». Аглая Топорова полагает, что он пытается подражать Александру Цыпкину и от этого скатывается в «унылую эстрадность».

Всем своим критикам писатель ответил в новом сборнике «Как я был Анной». Помимо новой — ​и «неинтеллигентной», и намеренно «интеллигентной» прозы — ​в нем есть такие рассказы, как «До пекарни и обратно» и «Похищение».

В первом из них главный герой выходит за хлебом, а каждый встречный спешит ему сказать, что он идет, как молодой Прилепин, чешет нос, как Пелевин, нюхает буханку хлеба, как Шукшин, и так далее. То есть все нелепые претензии доводятся до абсурда. А заканчивается рассказ тем, что главный герой возвращается домой и на лестничной клетке встречает соседку, которая тоже пытается его упрекнуть: курит, как Блок. Но внезапно соседке становится плохо — ​и уже главный герой начинает: «Клавдия Захаровна, вы умираете, как Дездемона. Это неприлично. Умирайте в своем ключе. Чему вы меня только что учили?»

Во втором рассказе главного героя похищают средь бела дня. Отвозят с мешком на голове в какое-то непонятное место. По пути он думает: ФСБ, террористы, бандиты — ​кто это может быть? Но вот приехали. Провели куда-то. Усадили на стул, сняли мешок — ​и перед героем нарисовалась еще одна абсурдистская картина. Длинный стол. За ним сидят семь человек. На каждом маска: Толстой, Ахматова, Пастернак и т. д. И это — ​Российский союз читателей. Они обвиняют героя в «пропаганде мата, секса и наркотиков», а также «в нежелании писать интеллигентных людей из филармонии, отдавая предпочтение люмпенам».

Посыл обоих рассказов ясен: не надо басен; то есть не надо подходить к живому человеку со своими шаблонными представлениями о мире. Как писал Мандельштам, «Не сравнивай: живущий несравним».

Такой ответ критикам любопытен сам по себе. Давно у нас авторы этим не занимались.

А что же в остальном? Сказать, что Павел Селуков — ​новый Зощенко, значит действовать по какой-то (пост-)советской инерции. Надо как-то иначе. Но что поделать, если всё действительно так? Селуков наследует целому ряду писателей-сатириков: здесь и Салтыков-Щедрин, и Зощенко, и Тэффи, и Ардов, и много кто еще. Это целая традиция. И ее надо разглядеть. Если не получится, мы рискуем не понять, с чем имеем дело.

Это не сатира в чистом виде и не какая-то глумливая оптика, а скорее цепкий взгляд мастеровитого писателя, который не прочь иной раз посмеяться. У Селукова торопливая, чуть с одышкой подача русского человека как «неуклюжа» (спасибо поэту Чемоданову за этот неологизм). Он не рисует карикатур, не подает отрицательные характеры, а лишь стремится подмечать какой-то бытовой абсурд, присутствующий в нашей жизни. Для этого он использует платоновский язык, но, к счастью, в ограниченных количествах и строго там, где без него не обойтись.

При этом у него много ненужных рассказов — ​плохих и откровенно слабых. Не рассказов, а скорее зарисовок. Им бы остаться в Сети и в черновиках, но редакторы включили их в книгу. Зачем? Чтобы наполнить ее. Издательский процесс и читательский спрос требуют увесистых фолиантов. А Селукову хорошо бы выпускать небольшие сборнички с отобранными текстами. Тогда бы его просто носили на руках.