Однако впредь я ничего по данному поводу так и не услышал. Очевидно, г-н Лу решил, что не стоит тратить сил и денег, и что добродушно-беззаботное население Кашгара, несмотря на постоянную потребность в деньгах, как-нибудь да смирится с хождением плохо производимой монеты.

Дети г-на Лу иногда навещали русские семьи, в частности на Рождество и Пасху, им по душе пришлись русские яства, особенно наш пасхальный кулич.

Без сомнения, мальчика ожидала блестящая карьера, но положение мисс Лу было поистине трагичным. Благодаря образованию ей мог бы открыться весь мир европейской жизни и культуры. Однако таковой был совершенно чужд её семье, равно и другим женщинам окружения, невежественным и неграмотным, окостеневшим в суевериях, предрассудках и фантастических представлениях о внешнем мире. В этом отдаленном уголке земного шара китайские женщины ведут жизнь в изоляции, согласно традициям древности. А по ним выходило, что юная душа заражена, так сказать, сладким ядом «европеизма». Понятно, что её, девушку умную и образованную, отнюдь не прельщала перспектива выйти замуж за какого-нибудь грубого, невежественного китайца и сгинуть в заточении гарема. К счастью, г-н Лу понимал чаяния дочери и делал всё от него зависящее, дабы вместе с семьей быть переведенным в Пекин, но я не знаю, насколько он в этом деле преуспел.

Китаянки в Кашгаре. (H. Lansdell, 1893)[8]

Теоретически китайские дамы, то есть женщины из зажиточных сословий и семей чиновников, полностью изолированы от мужского общества, и этикет строго запрещает им выходить замуж за иностранцев. По этой причине, когда китаянки посещают европейские дома, принимаются особые меры предосторожности, а это означает, что все они должны держаться от мужчин подальше. И всё же, когда мне случайно довелось побывать на чаепитии в компании китайских дам, никто из них не выказал ничего против моего присутствия, хотя таковое было серьезным нарушением их этикета, напротив, они вели себя совершенно естественно, непринужденно смеялись и болтали, даже немного кокетничали.

Конечно, моё присутствие давало повод к беседам, так как некоторые китаянки довольно хорошо говорили по-тюркски, а русские дамы не знали на нём ни слова и, в лучшем случае, едва-едва могли что-то выговорить, поэтому на меня выпадала роль переводчика. Но, как правило, разговор поддерживался с помощью мисс Лу.

Китайские дамы не носят чадру, как это делают женщины-магометанки, и их сильно раскрашенные лица в обрамлении чёрных волос, украшенные искусственными цветами, необычайно похожие на фарфоровые фигурки, часто можно видеть выглядывающими из мапа – повозок, едущих по городу.

Женский выходной костюм, обычно сшитый из чёрного шелка, состоит из пиджака и брюк. Когда гости входят в комнату и задерживаются там немного, этикет требует, чтобы хозяйка предлагала им снять брюки, что они и делают достаточно охотно. В итоге дамы остаются в длинных юбках, как мы привыкли видеть на фотографиях из жизни Китая. Их костюм выглядит настолько по-мужски, что девушку часто трудно отличить от мальчика, а старые китайцы со своими безбородыми лицами выглядят совсем как старушки.

Как-то раз вскоре после моего приезда в Кашгар иду я по улице и вижу: кто-то едет навстречу мне верхом. Шея лошади увешана бубенцами; на седле, на куче пледов, сидит девушка с длинными чёрными волосами, свисающими по спине, щеки её залиты румянцем. Поравнявшись, она слегка кланяется и приветствует меня очаровательной и дружелюбной улыбкой. «Ого! – подумал я про себя. – Как легко и свободно ведут себя китайские дамы, как они дружелюбны!» На лацканах её черного шелкового пиджака желтым шёлком вышито несколько китайских иероглифов. Я спросил в соседнем магазине, кто она, эта юная амазонка? «Это офицер, – был ответ. – Молодой маньчжурский офицер; они до сих пор носят косички».

Иногда дороги за городскими стенами оживляются процессиями. Если даоинь²⁷, то есть губернатор, или титай, главнокомандующий, отправляется куда-нибудь с официальным визитом, выстрел из пушки извещает население о начале процессии, а потом ещё один залп предупреждает о приближении высокопоставленного лица. Таковое событие обставляется здесь очень строго. Экипаж сановника, с отрядом войск впереди, сопровождает оркестр, а в тылу следуют пехота и кавалерия, несущие множество флагов; барабаны гремят; пронзительно свистят трубы; звенят фанфары. Лейтмотив китайской музыки легко воспроизвести: всё, что вам потребуется сделать, это взять большой медный поднос с трещиной и со всей силою колотить по нему палкой. Таковой сокрушительный шум и есть основа китайской музыки. Во время театральных представлений именно он акцентирует каждую фразу, произносимую героем.

Я видел великолепную процессию, сопровождавшую старшую жену титая и мать коменданта крепости Кашгар. В ней приняли участие не менее двухсот человек, пеших или конных, вооруженных и невооруженных, знаменосцев и музыкантов. Китаец в европейском костюме с плюмажем вел красивую лошадь без седла. Великая дама ехала из Кашгара в Янги-Гиссар²⁸, расстояние пять с половиной миль.

Шествие даотая. (К.Г.Э.Маннергейм, 1907)[7]

Великолепную процессию я наблюдал в связи с церемонией моления о дожде: таковая двигалась вокруг города по кольцу. На этот раз, наряду с оркестром, кавалерией, пехотой и флагами, под особым балдахином проносилось ярко сияющее бронзовое изваяние; шествовали кадильщики и жрецы, и с особой целью ведом был прекрасный чёрный конь, любимый скакун даоиня. Сам же губернатор личного участия в церемонии не принимал. Роль коня в религиозной процессии сводилась к тому, чтобы представлять личность даоиня, который, конечно, никогда не слышал, что и Калигула некогда посылал своего любимого скакуна председательствовать в Сенате. Идея, должно быть, пришла ему в голову самопроизвольно.

Молитвы о дожде довольно часто совершаются зимой, когда в горах мало снега и, как следствие, летом не хватает воды в реках

Как правило, молитвы о дожде совершают муллы в мечетях, так как вся Кашгария – страна магометан. Когда наблюдается нехватка снега в горах, люди отправляют депутацию к даоиню, который и приказывает муллам молиться о дожде и снеге. Церемония сопровождается особым ритуалом, в ходе которого представляется Камень Небес – небольшой метеорит, упавший в окрестности много лет назад. Я был раздосадован тем, что муллы отказались показать мне этот камень. В особо важных случаях к молению привлекаются и китайские жрецы.

Однажды ранней весной, после засушливой зимы, когда в горах выпало очень мало снега, муллам было дано указание совершить особые молитвы. Но в своём чрезмерном рвении муллы явно перестарались, ибо чёрные тучи, нависшие над горами, обрушились на город ливнями; из-за них рушились стены и дома, и многие люди были раздавлены насмерть. Напуганное население, опасаясь новых бедствий, бросилось в даоиню с жалобами на мулл за их неумеренность. Губернатор, всегда радеющий о нуждах своего любимого народа, созвал виновных мулл и пригрозил им поркой, если дождь тотчас же не прекратится. Таковая мудрость энергичного губернатора увенчалась блестящими результатами. Молитвы мулл немедленно остановили чрезмерное выпадение атмосферной влаги и предотвратили дальнейшее развитие катастрофы.

Таковой ритуал вызывания дождя, несомненно, был одним из тех чудес, свидетелем которых стал Марко Поло. Но имеется ещё одно наследие тех времен, когда Кашгар был страной некромантов и колдунов.

Я, например, своими глазами видел пифию²⁹, которая помогала жителям Кашгара разоблачать преступников, находить украденное или потерянное имущество, т.е. выступала в роли некоего Дельфийского оракула. Она была пожилой и с виду заурядной женщиной. Делая прогноз, садилась на низкий табурет над жаровней с раскалённым углем и высыпала в неё семена растения Peganum harmala³⁰, которое в Центральной Азии является очень важным ингредиентом во всех церемониях очищения, защиты от сглаза и т. д. Дым горящих семян действовал опьяняюще, и пророчица впадала в транс, бормоча слова и фразы. Туземцы Кашгара твердо верят в способности ведьм, чьи услуги имеют большое преимущество хотя бы в том, что дёшевы: сеанс стоит всего две таньги³¹, то есть около четырех пенсов. Однако, если уж быть до конца справедливым, то надо упомянуть следующее событие. Однажды из Русско-Азиатского банка при очень загадочных обстоятельствах исчезла коробка с серебром стоимостью около шестидесяти фунтов. Когда всяческие усилия разыскать пропажу были исчерпаны, кто-то в шутку предложил обратиться к услугам старой «оракулши». Так и сделали и, действуя по её указанию, начали копать во дворе банка, там и было найдено серебро.

Иногда громкая трескучая, но в то же время меланхолическая и мрачная музыка сообщает миру, что имеют место быть похороны богатого китайца. Таковые процессии сопровождаются целой массой бумажных моделей, изображающих собственность умершего, его дом, мебель и т.д. Всё это сжигается на похоронах и, таким образом, как бы в духовной форме, сопровождает душу усопшего в мир иной. Ясно, что это пережиток тех времен, когда вместе с покойником хоронили и его имущество, включая жён, слуг и животных. Так, согласно недавним раскопкам, делали древние скифы и жители Ура в Месопотамии³²; также, по мнению арабского географа Ибн Батуты³³, поступали древние русские.

Похороны также сопровождаются салютом, хлопушками, сжиганием трав и свечей. Всё это делается для изгнания злых духов, вера в которые не покидает китайца на протяжении всей его жизни. Вот почему он строит свой дом, особенно свои спальные помещения, с различными перегородками и извилистыми переходами; мысль о сне на открытом воздухе внушает ему неподдельный ужас.

Перед воротами китайских дворов всегда имеется стена, идущая параллельно воротам на небольшом расстоянии от них. Злой дух всегда может влететь в открытую дверь и причинить вред людям во дворе, но, к счастью, как прекрасно понимают китайцы, нечисть может летать только по прямой и не может делать никаких поворотов. Следовательно, когда дух врезается в защитную перегородку, он отбрасывается назад или же поднимается высоко в воздух и пролетает над зданием, не нанося ущерба. Защитные стены считаются особенно эффективными, если на них есть изображения драконов, тигров и т.п.

Китайский чиновник в Кашгаре. (Ф. Орден, 1890)[9]

Китайские гробы изготавливаются своеобразно, в стиле рококо. Китайский торговец, когда вы покупаете что-нибудь в его магазине, иногда с гордостью показывает вам массивный и богато украшенный гроб, подвешенный к потолку или где-нибудь в задней комнате своего дома. Многие рассчитывают лишь временно отдохнуть в «Общем саду всех провинций», как гласит надпись на воротах китайского кладбища, и уверены, что потом будут отправлены в собственно Китай, дабы упокоиться там, в земле своих предков. Пребывание в далекой магометанской земле Кашгарии для большинства китайцев – нечто вроде короткой ссылки.

Довольно неприятная особенность Кашгара в том, что он окружен кладбищами, современными, старыми и древними. От последних на поверхности не осталось ни следа, их земля обработана истинными верующими или разбросана по полям в качестве компоста. Наличие полусгнивших, разложившихся костей совершенно не беспокоит сартов. Какое значение могут иметь кости древних грешников, вероятно, большинство из которых кафиры³⁴ или неверные? На дальнем берегу реки, на месте старого города, ныне размытого эрозией, находится мавзолей над могилой буддийского святого в виде пирамиды из необожженных кирпичей. Это наследие домусульманских времён.

Когда я выходил из дома, где жил, чтобы попасть в российское консульство, мне приходилось пересекать территорию двух магометанских и одного китайского кладбища. Иногда я возвращался домой довольно поздно, но никогда не испытывал ни малейшей тревоги, беспокойства. Тем не менее, я признаю, что мне не хотелось бы гулять ночью по христианскому кладбищу – настолько сильны чувства, заложенные в нас с детства. Но если разобраться, какая нам разница в том, какие тела погребены в земле?

Однажды очень поздно, тёмной ночью я возвращался домой и, чтобы сократить свой путь, пошел по территории мусульманского кладбища.

Мечеть и могилы возле Кашгара. (К.Г.Э.Маннергейм, 1907)[7]

И вдруг увидел в дальнем углу странный слабый свет, который, казалось, исходил из-под земли. Подойдя ближе, я услышал тихое сдержанное бормотание, а очутившись рядом, увидел в крошечной палатке за могилой муллу, сидевшего на корточках при тусклом свете свечи и читающего Коран над свежей могилою. То была могила конюха – работника британского консульства, который умер утром и, по обычаю, был сразу же похоронен.

Эти грустные кладбища, унылые окрестности, безжизненная река, текущая меж пустынных песчаных берегов, скудная дикая природа – слабая тень богатства Ферганы, часто вызывали у меня чувство тоски и печали. И тогда мои мысли обращались к северу, где за снежными гребнями Тянь-Шаня осталось всё, что было мне дорого, что составляло всю мою жизнь и смысл моего существования. Всё осталось в прошлом, ушло навсегда, чтобы никогда уже не вернуться. Моё нынешнее положение было печальным, а мое будущее туманным и неясным, без всякой надежды на счастье и благополучие!